Остров ее любви - Страница 4

Сидни почувствовала, что краснеет.

– Вовсе не обязательно язвить.

– Тогда перестань вести себя как престарелая тетушка.

– Собственно говоря, я таковой и являюсь, – сказала Сидни с грустной улыбкой. – Хорошо, прими мои извинения. Вероятно, мне придется еще многое узнать о тебе… А как поживает твоя мать? Она по-прежнему работает в отеле?

Айви терпеливо вздохнул.

– Да, – ответил он. – Теперь она практически управляет им.

– И так и не вышла замуж? – спросила Сидни, надеясь перевести разговор на менее личные темы, но взгляд, которым Айви ее одарил, вряд ли можно было назвать любезным.

– Чтобы у меня наконец появился законный отец? – спросил он с такой горькой усмешкой, что Сидни захотелось хлопнуть себя по губам. – Нет, замуж она не выходила. Можно сказать, что отца мне всегда заменял дед.

– Я имела в виду совсем не это, и ты прекрасно понимаешь, – возразила Сидни. – Просто Джоханна еще довольно молодая женщина. Мне казалось, что она может… полюбить кого-нибудь.

– А может, она любила моего отца, – язвительно сказал Айви. – Хотя это кажется сомнительным. Кроме того, – его губы скривились в жесткой усмешке, – никогда не подумал бы, что тебя интересуют подобные вещи. Ведь любовь, насколько я знаю, для тебя мало что значит. У Сидни даже рот открылся от изумления.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты бросила любящую тебя женщину ради человека, который, по-моему, вообще не был способен испытывать сколько-нибудь сильные чувства, – невозмутимо произнес Айви. – Твоя мать любила тебя, Сидни. Или ты уже забыла об этом? Как ты можешь говорить о любви, если разбила ее сердце?

Айви Паркер страшно злился на себя. И зачем он это сказал?! Руки его до боли стиснули рулевое колесо, он не мог смотреть в лицо Сидни. В конце концов, все это его вовсе не касается, у него нет никакого права критиковать ее. Она тогда была слишком молода, чтобы понимать, что происходит.

– Послушай, извини меня, – хрипло начал после паузы Айви, жалея о том, что они не находятся на широком шоссе, где можно было бы остановиться на обочине и извиниться как следует. На этой узкой дороге и при достаточно интенсивном движении тормозить было нельзя – не хватало еще попасть в аварию.

– Мой отец любил меня! – воскликнула Сидни, будто не слыша его. – Он любил меня и никогда не сделал мне ничего плохого. Почему ты вообще решил, что он не был способен на сильные чувства? Если бы ты знал, как отец страдал, узнав об измене жены… Боже мой! А ведь он считал твоего деда своим другом! Интересно, как повел бы себя ты на моем месте?

Губы Айви сжались.

– Я же сказал тебе…

– Что ты извиняешься? – Сидни била дрожь. – Что ж, извини и ты меня, но мне этого недостаточно. И если твоя мать думает так же, как ты, то лучше развернись и отвези меня обратно в аэропорт.

– Она так не думает. Черт побери, мать будет просто вне себя, если узнает о нашем разговоре! Хорошо, у тебя свое мнение о случившемся тогда, и это можно понять. Но я прожил рядом с твоей матерью почти шесть лет. Поверь мне, она очень переживала то, что ты отказывалась встречаться с ней. Ведь ты была ее единственным ребенком.

– О да! – многозначительно произнесла Сидни, и ему пришлось подумать, прежде чем понять, что она имеет в виду.

Айви тяжело вздохнул.

– Ты говоришь о выкидыше? – наконец спросил он. – Твоя мать страшно переживала ту потерю. И, надо сказать, ей не слишком помогло, когда твой отец заявил, что она это заслужила.

– Он не мог так поступить! – воскликнула Сидни.

– Верно, – спокойно согласился Айви. – На самом деле он написал: «Пути Господни неисповедимы». И ни слова о том, что сожалеет о случившемся, что понимает, как она должна сейчас себя чувствовать или что-нибудь в этом роде.

– Но я знаю, что он страдал…

– Она тоже.

Сидни стиснула руки так сильно, что костяшки пальцев побелели.

– Я вообще не понимаю, зачем она сообщила отцу о случившемся. Какое это могло иметь для него значение?

– Может быть, твоя мать надеялась получить от него несколько слов утешения, – бесстрастно заметил Айви. – В конце концов, твой отец был слугой Божьим.

– Он был также и человеком, – возразила Сидни. – Он был мужчиной, и ему, повторяю, было очень тяжело.

Айви промолчал, снова рассердившись на себя. Нечестно было обвинять Сидни за грехи отца. К тому же, кто знает, что сделал бы он, Айви Паркер, окажись в подобном положении? Легко судить людские поступки, когда сам находишься в стороне.

– Как я понимаю, ты работаешь в сфере рекламы? – наконец решился начать он, пытаясь сменить тему разговора.

– Тебе действительно хочется это знать?

Голос Сидни прозвучал резко и нельзя было винить ее за это. И угораздило же его разбередить ее старые раны!

– Послушай, – сказал Айви, чувствуя, что должен попытаться наладить с ней хорошие отношения до того, как они прибудут в отель. – Забудь о том, что я сказал, ладно? В конце концов, что я об этом знаю? Как ты сказала, я был тогда ребенком, а дети обычно видят все в черно-белом цвете. Ты ведь тоже не исключение…

Сидни взглянула на него из-под полуопущенных век, и Айви отметил, что у нее красивые глаза. Их цвет менялся от индиго до фиолетового, и они блестели, как будто в них постоянно стояли слезы. У него даже возникло внезапное желание провести подушечкой большого пальца по ее векам, чтобы убедиться, что она не плачет. Лицо Сидни было гладким, как фарфор, и таким бледным, что Айви мог видеть вены на ее виске, наблюдать биение пульса под кожей. И опять ему захотелось коснуться этого места губами, ощутить этот трепетный ритм, ощутить ее… Он с негодованием отогнал кощунственную мысль. Сидни прилетела в Монтего-Бей вовсе не для этого.

– Ты ведь не хотел, чтобы я прилетала сюда, правда, Айви?

Ее вопрос, совершенно неожиданный, застал его врасплох.

– Это неправда, – наконец ответил он, чувствуя, как скользят по рулевому колесу мгновенно вспотевшие руки.

Внезапно вспыхнувшее влечение обеспокоило его. Но неприятнее всего было то, что он, оказывается, совершенно не умеет держать себя в руках.

– Тогда почему ты так накинулся на меня? – нахмурившись, спросила Сидни.

– Я не накидывался на тебя, – резко ответил Айви, давая наконец волю своему раздражению. – Просто мне кажется, что ты несправедливо относилась к своей матери и идеализировала отца. Твой отец был мстительным негодяем. – Он помолчал. – Я всегда знал это.

Сидни предоставили роскошные апартаменты на верхнем, шестом этаже отеля, и она прекрасно понимала, что, поселив ее в такой роскошной обстановке, Паркеры пожертвовали немалой частью своего дохода. Ведь зима в Монтего-Бей была самым прибыльным временем года: остров наводняли туристы из Северной Америки и Европы, спасающиеся от холода.

Когда машина подъехала к отелю, Джоханна поджидала их на веранде. Не успела Сидни как следует полюбоваться на рощицы огненно-красных гибискусов, отгораживающих здание от дороги, как оказалась в объятиях сводной сестры. Встреча была очень теплой, Джоханна вела себя так, будто со времени их последнего свидания прошло не шестнадцать лет, а шестнадцать недель, и приветствовала Сидни столь доброжелательно, что развеяла все ее дурные предчувствия. Потом были слезы – слезы, которых Сидни не могла скрыть даже несмотря на присутствие Айви. Но ведь я еще так слаба, оправдывалась она перед собой. Любая эмоция – и мои нервы не выдерживают.

– О, Сидни! – говорила Джоханна, по-прежнему не разжимая объятий. – Я так рада тебя видеть! Только грустно, что ты приняла наше приглашение, лишь оказавшись чуть ли не на пороге смерти.

«Наше приглашение»? Интересно, кого еще Джоханна имеет в виду, подумала Сидни. Ведь не Айви же…

Впрочем, неожиданно теплый прием сводной сестры тронул ее, после выходки Айви она побаивалась момента встречи. Сама Джоханна совершенно не изменилась. Полная в молодости, она так и осталась полной; у нее было все то же круглое, с ямочками, лицо, на котором отражалось любое чувство. Как и раньше, сестра была одета в обтягивающую грудь майку и мешковатые шорты, которые всегда предпочитала, ее вьющиеся волосы были стянуты сзади в хвост.