Остеохондроз - Страница 8

Давай деньги, мы сбегаем в аптеку, хоть это в наши обязанности не входит, купим гипса и все сделаем в лучшем виде”. И пока знакомый не дозвонился до работы и не выпросил в долг у начальства нужную сумму, никто ему никакой помощи не оказывал.

Несмотря на тройной перелом ноги. А как только деньги с работы доставили и заплатили травматологам, они сразу приступили к своим профессиональным обязанностям и выполнили их наилучшим образом согласно клятве Гиппократа.

С Калиночкой ничего подобного, благодаря его особой осторожности при ходьбе и малой подвижности суставов, не происходило и – он был уверен – произойти не могло. Хотя, конечно, все под Богом ходим. Калиночка в этом окончательно убедится очень и очень скоро. Свидетельств тому имелось много как в жизни, так и в классической художественной литературе, которую Калиночка по-настоящему уважал и ценил, он считал, что литература часто оказывается правдивее и умнее и, главное, интереснее жизни. Это действительно для него было главным – интересность. Потому что задрала его обыденность и безынтересность повседневного регулярного проживания одного дня за другим – месяцами, годами, десятилетиями. А поколения – и столетия так проживают, да какие столетия, когда две тысячи лет – и это только нашей эры – пролетели – никто оглянуться не успел. Всю мировую историю за год прочесть можно, а за три – на память выучить. Если, конечно, память хорошая, а не такая, как у Калиночки на пятом десятке лет. Он, читая историю разных государств и народов, шкурой прямо ощущал, что в промежутках между описанными историками важными ключевыми событиями были полные провалы, целые периоды сонного, вялого, ничем не отмеченного существования. А сами эти так называемые исторические события? Что они из себя представляли на протяжении всех веков, какие только известны науке? Войны, набеги, убийства, казни, революции, реставрации и тому подобное средневековье. Обо всем об этом читать, может, и занимательно, а если среди всего этого жить, будучи обыкновенным среднестатистическим человеком? Не говоря уже о том, как приходится умирать людям, попавшим, как куры в ощип, в гущу таких событий. А вина их – попавших то есть – состоит лишь в том, что рождены они были родителями в неподходящее для жизни время и на неподходящей для нее территории. И таких неподходящих времен и территорий накопилось от Адама и Евы несравнимо больше, чем подходящих. И тут если начать сравнивать и выбирать, то, пожалуй, придешь к заключению, что лучше уж скука. Хотя и скука

– не выход. Скука тоже такая вещь – любую жизнь испортит и превратит черт знает во что. О чем опять же прекрасно говорит литература и наиболее прекрасно – литература русская. Тот же

Александр Сергеевич Пушкин в своем знаменитом бессмертном романе

“Евгений Онегин” – чтобы далеко не ходить за примерами. Причем, если помните, в стихах говорит. О скуке – и в стихах. Видно, говорить стихами ему было проще и удобнее. Даже о скуке. Хотя, конечно, “Евгений Онегин” не об одной скуке написан, а и о множестве других человеческих чувств, гораздо более сильных и для читателя привлекательных. Ну да это общеизвестно всем с незабвенной школьной скамьи и многажды раз доказано дотошными исследователями жизни и творчества великого поэта, имя которым легион, а название – пушкиноведы. Доказано в девятнадцатом веке, доказано в двадцатом и, судя по всему, будет неоднократно доказано в двадцать первом, потому что все эти пушкиноведы, несмотря на разницу подходов, методов и оценок, сходятся в одном

– что творческое наследие А. С. Пушкина до сих пор до конца как следует не исследовано, и когда будет исследовано, – неясно. И их понять можно, во-первых, потому, что А. С. Пушкин на самом деле оставил богатое наследие, полное тайн и загадок, а во-вторых, всем этим ученым надо работать и надо ежедневно по нескольку раз есть и пить, потому что все они тоже люди и у всех у них (то есть, конечно, почти у всех) есть семьи, жены и дети, и ничто человеческое ученым-пушкиноведам не чуждо. Правда, нам от этого не легче и вообще никак или, другими словами, ни холодно ни жарко.

И Калиночке было тоже не холодно. Хотя и жарко, конечно, благодаря погоде, ему не было. И он понимал, что живет, не имея настоящего интереса, и именно потому он перед скукой безоружен.

Но это понимание ничем ему не помогало, а только мешало еще больше, добавляя лишних пустопорожних раздумий и таких же выводов. В общем, только голова зря бывала от них забита, а толку из этой забитости или смысла извлечь не представлялось возможным.

Потому Калиночка этим никогда и не занимался. Он не думал о том, что делает, смотрит или читает – и все. Очень простой способ.

Посмотрел кино – и ладно, прочел книжку или там газету – и Бог с ней, сделал что-нибудь – хорошо, не сделал – тоже ничего страшного, не смертельно. Всегда есть возможность сделать то же самое позже, в более удобное время. Главное – никуда не спешить.

Но Калиночка и не спешил. Даже если ходил очень быстро – такое с ним иногда случалось, – это вовсе не означало, что он куда-то торопится. Ходил Калиночка быстро тогда, когда ему хотелось быстро пройтись. Только и всего.

Но сейчас ему этого не хотелось. Поэтому шел он медленно, тщательно выбирая место, куда поставить ногу. Что доставляло ему, как это ни странно, небольшое, но все-таки удовольствие. Он с удовольствием разглядывал дорогу, всегда находя под ногами что-нибудь интересное или необычное. Неважно – летом, весной, осенью или зимой. Снег и лед не были Калиночке помехой в разглядывании земли. Напротив, они давали возможность увидеть то, что без снега и льда увидеть никак не возможно. Калиночка даже жалел людей, которые никогда не смотрели внимательно себе под ноги и по сторонам. Сам-то он только этим, можно сказать, и занимался и много чего в жизни узнал благодаря своей наблюдательности. Или, вернее, не узнал, а увидел. Да большинство из того, что произвело на него сильное впечатление, почерпнул Калиночка не из книг там или из телевизора с кинематографом, а именно из жизни, протекающей с ним рядом, на улицах, по которым он ходил ежедневно. Потому что там, на улицах, действительно много чего происходило интересного и запоминающегося. Иногда события имели продолжение, развиваясь в течение какого-то времени, в несколько, как говорится, серий. К примеру, совсем недавно, проходя мимо небольшой невзрачной церкви, выкрашенной с ног до головы в зеленый цвет, Юрий

Петрович обнаружил, что церковная ограда исчезла. То есть он даже не сразу сообразил, что произошло и что изменилось в привычном облике здания. Остановился, посмотрел – крест на крыше стоит, двери и окна – на месте, зеленые деревянные ворота на замке. Да, ворота на замке, а забора как не бывало. Он, забор, представлял из себя такие фигурные столбы, сложенные из обыкновенного кирпича, а между ними были установлены металлические узорчатые решетки. Узоры были плетены из стальной полосы и расположены между вертикальными, разной высоты пиками.

И чередовались эти пики так, что их концы образовывали в пространстве правильную синусоиду. И вот, значит, ворота и кирпичные столбы остались стоять где стояли, а все металлические решетки, из которых, собственно, и состоял забор, в одно прекрасное утро исчезли в неизвестном направлении. То есть исчезли они, скорее всего, не утром, а ночью, это Калиночка обнаружил пропажу утром – по пути из дома на работу. Вообще-то, он и до этого слышал, что воруют металл и продают его, особенно цветной. Говорили, что кабель телефонный и силовой электрический вырезают из подвалов километрами и сдают в пункты приема меди, и что у нового бронзового памятника героическому гетману Мазепе круглосуточно дежурит вооруженный милиционер, так как у мэрии есть опасение, что упрут его, этот памятник, позарившись на семь тонн высококачественной бронзы. Но чтоб украсть металлический забор высотой не меньше двух метров, а длиной по окружности метров сто или пусть даже восемьдесят – это было, конечно, уму непостижимо. Это же надо было грузовики подогнать и подъемные какие-нибудь механизмы и бригаду рабочих-грузчиков. И Калиночка подумал, что, может быть, кому-либо из новых украинцев понравилась ограда и он решил оградить ею свою, допустим, дачу или свой жилой дом. И тогда, может быть, забор не украли, а купили у церкви по-честному. Но буквально назавтра, в субботу,