Оставаться живым - Страница 26
Изменить размер шрифта:
* * *
Чем ярче свет, тем мир темнее:
Я становлюсь меланхоличным.
Бесшумны меж камнями змеи,
А шимпанзе - те истеричны.
Мы ж подаем друг другу знаки.
Вот водосбор уже увялый.
Не различить пути во мраке,
Мне неизвестны ритуалы,
Что воздвигают огражденье
От отупляющей текучки.
Здесь происходят только случки,
И здесь не место возрожденью.
Зажмурь глаза, поставь заслон
Меж плотским миром и тобой.
Словно кольцом, я окружен
Реальностью, но ей чужой.
* * *
Раз надо, чтобы разрезали
Стрекозы воздух у реки,
Чтоб лопались и исчезали
На водной глади пузырьки,
Раз у всего один финал
И наподобие гангрены
Мох разрушает минерал,
Раз мы должны сойти со сцены
И под землею лечь на ложе,
Как в продолженье сна дурного,
Раз впереди одно и то же
И каждый новый день нам снова
Так отвратителен и труден,
Природе ж дела нет до нас,
Что ж, мы ласкать друг друга будем,
Найдем блаженство, и не раз.
Невыносим без интерлюдий
Мир безучастный, без прикрас.
* * *
Плайя-Бланка. Словно точки
Ласточки на небе чистом.
Млеют от жары туристы
Парами, поодиночке.
Плайя-Бланка. Лампионы
На сухом горят стволе
Пальмы. Вечер. Отдаленный
Говор немок в полумгле.
Плайя-Бланка, род анклава
В мире горя и страданий,
Словно остров в океане,
Малая любви держава.
С рюмкою аперитива
Вот курортницы сидят,
Обратив друг к другу взгляд
Нежный и красноречивый.
Утром все они покров
Снять спешат, что глазу любо.
Я ж один брести готов
Прямо к парусному клубу.
Плайя-Бланка. Небосвод
В ласточках. Прозрачен воздух.
Вот и все. Короткий роздых.
На «Люфтганза» перелет
Нас в действительность вернет.
* * *
Мы в безопасности; мы едем вдоль холмов;
Над нами ровный свет; наш мир цивилизован;
Удобен наш вагон, а поезд - быстр и нов:
На полной скорости уже лететь готов он.
И в геометрии наделов за окном,
И под охраною надежных переборок
Мы в безопасности и грезим об одном,
Мир, ставший пустотой, понятен нам и дорог.
У каждого полным-полно своих забот,
И все же общим мы дыханием едины,
И зверь, живущий в нас, уже готов вот-вот
От человеческой избавиться личины.
Мы в безопасности; мы едем по Земле;
В скорлупах пустоты мы сбиты в кучу тягой;
Путь сочленяет нас в уюте и тепле,
И ты меня своей интересуешь влагой.
Уже пошли дома; там - улицы; на них
То редкий пешеход, то грузовик случайный.
Вот-вот и встретимся мы с продуктивной тайной
Больших заводов, одиноких и пустых.
* * *
Нужно сказать, что я был не один в машине,
Еще умершая была;
Бесшумная ночь плыла
И отворяла свои ворота.
Приближалось солнцестоянье,
Бедное тело
Тряслось и потело.
Ночь серебром отливала,
Верткую рыбу напоминала.
Всюду проникла ночная мгла,
Ты к безумью близка была.
Все предметы обволокла
Эта ночная мгла.
Виденья в ночи онемелой -
Словно рисунки мелом.
Той ночью нам открылся лик иной.
Колодец
Ребенок-робот ведет за собой
Цивилизацию, как поводырь - слепого,
К обрыву смерти, словно на берег морской:
Стонет слепой, не в силах сказать ни слова.
Это не берег морской, это колодец в такой
Космос, где разлита
Бездонная пустота,
В которой частицы плоти вращаются в круговороте,
Идет ребенок-гонец,
На выбирая дорог,
Он предвещает конец,
Прошлому вышел срок.
Вот так же и мы умрем,
Вот так же исчезнем в том
Колодце, где меркнет свет
Настолько, что тени нет,
Где пустота разделяет частицы
Тел, разъятых впотьмах,
Где в пустоте продолжает кружиться
Неуловимый прах.
Он парит в тишине,
Не ведая, где черта,
Пока с пустотою не
Сольется вновь пустота.
* * *
Дети Ночи - звёзды…
Круглые и тяжелые утренние звезды;
Словно капельки, полные мудрости, они медленно кружатся вокруг собственной оси, издавая легкий, вибрирующий звук.
Они никогда не любили.
* * *
В первый день второй недели на горизонте появилась пирамида. Ее черная базальтовая поверхность поначалу показалась нам совершенно гладкой; но после нескольких часов ходьбы мы стали различать тонкие, закругленные прожилки, напоминающие мозговые извилины. Мы остановились передохнуть в тени фикусовой рощи. Жеффрие медленно поводил плечами, словно сгоняя насекомых. Его удлиненное, нервное лицо каждый день все больше покрывалось морщинами; теперь оно постоянно выражало тревогу. Жара становилась нестерпимой.