Остановка в Чапоме - Страница 105

Изменить размер шрифта:

Мне хочется в это верить.

И сейчас, время от времени присаживаясь, чтобы передохнуть, на гнилые опоры, некогда державшие венцы тоневых изб, на груды камней, оставшиеся от печин, на истлевающие в песке карбасы, рядом с которыми выступает ржавь забытых якорей от неводов, мы с Георги молчим, согласно прислушиваясь к неслышным голосам ушедших и к той вечной саге, которую слагают на пустынном берегу, ставшем прибежищем для игр медведей, набегающие издалека волны прилива и просыпающийся к вечеру ветер...

2.

Сегодняшний наш ночлег - пустующая тоня "Валдай чаваньгский".

Здесь все пустующее. Днем мы прошли мимо брошенного рыбопункта - с пустым, прохладным ледником, где на полу искрятся кристаллики соли, тронутые солнечным лучом сквозь прореху в крыше, с рассохшимися чанами для посола семги, покосившимися избами и обветшавшим причалом. Неподалеку, словно символ гибели Берега, высился ржавый корпус судна-мишени, путаница металлических конструкций над палубой которого издалека представала крестами очередного поморского кладбища. Мишень пригнало штормом, выбросило на прибрежные скалы, раскололо надвое, и груда железа осталась ржаветь среди россыпи многоцветной гальки и никем не тронутого многоцветья береговых лужаек...

На часах уже поздний вечер, неожиданно холодный по сравнению с палящим жаром дня. Расплавленный комочек солнца, обжигавший нас на маршруте, теперь потускнел, увеличился в объеме и, уже не грея, плывет по вершинам далеких елей. Еще немного - и он ненадолго уйдет за близкий горизонт, потому что в своем движении к востоку мы незаметно вышли из незримой петли Полярного круга.

За маленьким окном - стальная гладь Белого моря, по которому от берега протянулась узкая полоса мелкой ряби. Изба стоит на высоком каменном мысу в начале открывшегося нам очередного лукоморья, ровной песчаной дугой связавшего скальные выступы. Темные от вечерней тени, сверху они похожи на черневые накладки серебряного лука, тетива которого оттянута морем к горизонту, а угадываемая в полосе ряби невидимая стрела нацелена прямо в раскаленную рану солнца...

Георги собирает на стол, продолжая рассуждать вслух:

- ...А теперь идея мидиевых ферм представляется мне и вовсе утопической. На что Каргин рассчитывает? Хочет дать козырь начальству в Минрыбхозе; дескать, промысловая обстановка плоха, но мы и о будущем думаем, скоро всю страну мидиевым белком завалим, работу колхозникам дадим... Так, что ли? Научников еще можно понять. Им нужны деньги, диссертации, на Картеше они обжились, кандидатские и докторские успешно защищают, все лето под боком ягоды, грибы, охота, рыба... Но Каргин-то мужик умный, должен понимать, что даже для таких консервов его улитки не годятся...

Повертев в руках тоненькую консервную банку, где на яркой крышке обозначена чуть ли не треть элементов таблицы Менделеева, Георги пренебрежительно бросает ее на стол. "Мидии копченые в масле". Продукт опытного цеха Мурманского рыбообрабатывающего комбината.

- А если эта партия как раз из Картеша?

- Надо бы у Крутова спросить...

Сергей Васильевич Крутов - генеральный директор производственного объединения "Севрыбпром". Мы были в его дегустационном зале перед отъездом из Мурманска, пробовали опытные партии продуктов, изготовленных из различных представителей морской фауны и флоры. Самые вкусные сделаны по зарубежным рецептам. Но все они, за исключением морской капусты в томате, мидий в масле и "крабовых" палочек, производимых на закупленном у японцев оборудовании, на прилавках мурманских магазинов еще не появлялись.

Крутов - потомственный помор, родился и вырос на Берегу, в деревне Устье на Варзуге. Подвижный, поджарый, с интеллигентным лицом, седыми висками, быстрым цепким взглядом карих глаз. На следующий день, когда мы вместе едем в Чупу, выясняется, что .я знал его брата, знаменитого мастера посола семги на умбском рыбзаводе. В Чупской губе, возле мыса Картеш - опытные плантации мидий, финансируемые "Севрыбой". С некоторых пор Каргин стал завзятым сторонником развития на Севере марикультур и хотел, чтобы мы увидели его хозяйство, поскольку разведение мидий и ламинарии, по его мнению, может в будущем стать одним из основных направлений экономики поморских колхозов.

В самом деле, как было не приветствовать идею, предлагавшую вместо истребления - воспроизводство, вместо нищеты - изобилие? С каждым годом промысловая обстановка для наших рыбаков становилась все хуже. Баренцево море стало настоящей пустыней. Перепаханное тралами дно, бездумное истребление целых видов промысловых рыб - ив результате почти полный подрыв производственной базы всего северного бассейна. Между тем наши западные соседи давно оставили дикую природу в покое, создавая все необходимое на суше.

Собственно говоря, культивировать можно все, не только водоросли и моллюсков. Мир засыпан жемчугом, выращенным на японских фермах. Начинают выращивать такую "деликатную" рыбу, как палтус. Только Норвегия собирает урожай семги со своих лососевых ферм чуть ли не в десять раз больший, чем дают все наши северные моря и реки, вместе взятые, причем получает продукт более высокого качества и с меньшими затратами. И хотя на наших реках немало семужных заводиков, их продукция служит только подкормкой для щук, поедающих без остатка весь молодняк. Работники рыборазводного завода в Умбе рассказывали, что хищники прекрасно осведомлены, когда должны выпускать молодь, и собираются перед шлюзом чуть ли не со всей реки.

Ратуя за марикультуры, Каргин выступал за связь науки с производством. Денег требовалось немного, зато как эффектно смотрелась каждая такая баночка, сделанная на его комбинате!

Нас, пишущих, увлекало красноречие Каргина. Всем хотелось верить, что пусть не сейчас, пусть в будущем, но делаемом сегодня, на наших глазах, человек начнет перестраивать свое хозяйство, перестав грабить океан. Нас убеждали цифры, убеждали фотографии, на которых видна была гладь залива с пунктирами трубчатых поплавков, под которыми в воде висят "субстраты" - капроновые концы, обрастающие колониями мидий. И затраты не очень велики, и работа для лентяев: раз в год поднимай по весне тяжелые гроздья раковин в верхний, опресненный талой водой слой, где погибают все скопившиеся за зиму паразиты, а по осени притапливай их, чтобы не сорвало подвижкой льдов...

Могут ли мидии стать "будущим" поморских колхозов? Первым в реальности и экономическом эффекте мидиевых ферм усомнился Георги, побывав на Картеше, хотя и написал статью в поддержку эксперимента. Теперь мы отправились туда вместе, сопровождаемые эскортом сотрудников "Севрыбы". Причиной эскорта были не столько мы, сколько первая установка по переработке мидий, смонтированная на старом тральщике, и киногруппа карельского телевидения, снимавшая мидиевое хозяйство для очередной серии "Новостей".

Мы пересекли полуостров с севера на юг и вкатились в лесистую, словно бы взрытую глубокими падями и крутыми холмами Карелию. Некогда большое село, Чупа стоит в стороне от современного шоссе, спрямившего старый тракт. К ней ведет довольно скверная раскатанная дорога, да и сам поселок, расположенный в верховьях узкого и длинного залива, предстал перед нами этакой "дырой" производственного типа из-за слюдяного комбината по соседству.

Оставив машины на причале местного рыбзавода, мы перебрались на палубу СРТ, который вместо работы в Атлантике нес каботажную службу по Карельскому берегу, и долго шли на восток, к морю. Губа то расширялась, то сужалась. С обеих сторон тянулись невысокие каменистые берега, поросшие редким северным леском; то там, то здесь можно было заметить следы некогда бывших селений, да искрились под солнцем старые отвалы слюдяных карьеров. Наконец впереди показался Картеш - круто сбегавший к воде каменный бугор, на котором среди низкорослых сосенок виднелись крыши нескольких домиков. На рейде стояло два судна - принадлежащее научной станции и бывший тральщик, на палубе которого суетились люди.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com