Остановись, мгновенье - Страница 10

Макензи открыла дверь, полностью одетая, что принесло ему и облегчение, и разочарование. В одной руке она держала бокал вина, другой оперлась о дверь.

– Паркер попросила занести тебе по дороге. Я просто…

– Хорошо, спасибо. Заходи.

– Я только…

– Угощу тебя вином.

– Я за рулем, так что… – Но она уже удалялась в полумрак своей неповторимой, скользящей, сексуальной походкой.

– Я пью, как ты наверняка заметил. – Мак достала второй бокал, щедро плеснула в него из бутылки. – Ты же не хочешь, чтобы я пила в одиночестве, правда?

– Для этого я пришел поздновато.

Рассмеявшись, она сунула бокал в его руку.

– Так догоняй. Я выпила всего два. Нет, три. Кажется, я выпила три.

– Угу. Хорошо. – Если он не ошибся, то под легким кайфом бурлили гнев и огорчение. Он не стал пить. Протянул руку и включил свет на кухне. – Стемнело.

– Ну, да. Ты был сегодня так мил со своей сестрой. В некоторых семьях все такие милые. Я наблюдаю и поэтому замечаю. Я помню, что твоя семья была милой. Я не очень хорошо знала тебя и Шерри, но я помню. Милая семья. А моя – дерьмо.

– Как скажешь.

– А знаешь почему? Хочешь, расскажу, почему? У тебя есть сестра, так?

– Да. Даже две. Еще старшая. Может, лучше присядем?

– Две. Точно. Две. Еще и старшая. Никогда ее не видела. Значит, две родных сестры. А у меня? У меня одна. Нет, один. Нет, не так. Одно из двух половинок. Полсестры, полбрата – от каждого родителя, – так что вместе получается одно. А с отчимами и мачехами я вообще со счета сбилась. Они приходят и уходят, уходят и приходят, потому что у моих родителей – не успеешь оглянуться – новые семьи. – Мак отхлебнула вина. – Держу пари, у вас был семейный рождественский ужин?

– Да, мы…

– А знаешь, что делала я?

Ладно, он понял. Это не беседа. Монолог. А он, Картер – отражатель звука.

– Нет.

– Мой отец… где-то там. Может, в Вэйле. – Мак сосредоточенно нахмурилась. – Или в Швейцарии. С третьей женой и их сыном. В общем, отец не считается. Хотя он прислал мне до нелепости дорогой браслет… и вовсе не из чувства вины или особой отцовской любви, чего в нем никогда не замечалось. А просто потому, что, владея с младенчества трастовым фондом, он привык сорить деньгами.

Мак замолчала, нахмурилась еще больше и отхлебнула еще вина.

– Так на чем я остановилась?

– Рождество.

– Верно, точно. Мое семейное Рождество. Я нанесла визит вежливости матери и Элоизе – это моя сводная сестра – двадцать третьего, поскольку ни одна из нас не жаждет провести Рождество в семейном кругу. В нашем случае никаких рождественских гусей. Обменялись подарками, выпили, пожелали друг другу счастья и разбежались.

Мак горько улыбнулась.

– Мы не пели рождественских гимнов у рояля. Если честно, Эл сбежала еще раньше меня… к друзьям. Не могу винить ее. Моя мать может довести до пьянства. Видишь? – Она подняла свой бокал.

– Вижу. Пойдем прогуляемся.

– Что? Зачем?

– А почему бы и нет? Снег пошел. – Картер непринужденно вынул бокал из ее пальцев, поставил его на кухонный стол рядом со своим, нетронутым. – Я люблю гулять в снег. Эй, вон твое пальто.

Мак хмуро следила, как Картер идет за пальто, возвращается. Послушно сунула руки в рукава.

– Я не пьяна. Пока. И вообще, почему женщина не может напиться от жалости к себе в своем собственном доме, если ей хочется?

– Конечно, может. У тебя есть шапка?

Мак порылась в кармане пальто, вытащила ярко-зеленую шапочку.

– Только не подумай, что я каждый вечер напиваюсь и все такое.

– Я уверен, что ты не замешана ни в чем подобном. – Картер натянул на нее шапку, обмотал шею шарфом, застегнул пальто. – Отлично. – Он взял Мак под руку, вывел из дома.

Мак зашипела сквозь стиснутые зубы, вдохнув холодный воздух, но Картер крепко держал ее. На всякий случай.

– В тепле лучше, – пробормотала она и попыталась вывернуться, но он просто зашагал дальше.

– Я люблю, когда ночью идет снег. Правда, сейчас еще не ночь, но похоже. Я люблю смотреть из окна. Белое на черном.

– Мы не смотрим из окна. Мы находимся прямо в центре этого чертового холода.

Картер только улыбался и шел по дорожке. Сколько же здесь таких тропок? И все были тщательно расчищены, пока не покрылись тонким пушистым налетом.

– Кто все это разгребает?

– Что?

– Снег, Макензи.

– Мы. Или рекрутируем Дела, или его приятеля Джека. Иногда платим каким-нибудь подросткам. Когда как. Снег надо убирать. У нас же бизнес, необходимо поддерживать имидж. Для парковки нанимаем снегоуборщик.

– Много работы с таким поместьем и таким многогранным бизнесом.

– Все это части единого целого. И еще это наш дом, поэтому мы… О, ты меняешь тему. – Мак прищурилась, посмотрела на него исподлобья. – Я не дура, просто немножко пьяная.

– Причина?

– Моя отвратительная семейка. На чем я остановилась?

– Кажется, на Рождестве и на способности твоей мамы довести до пьянства.

– Точно. Вот как получилось в этот раз. Она порвала со своим последним парнем. Я неспроста говорю парень, поскольку, когда дело касается мужчин, отношений, браков, она мыслит, как несовершеннолетняя девица. В общем, сплошной театр, и, разумеется, ей необходим курорт, чтобы прийти в себя после тяжких испытаний, снять стресс и склеить разбитое сердце. Чушь собачья, но она в это верит. А поскольку в ее кармане и десятка не задерживается дольше пяти минут, она считает, что я должна оплатить ее расходы. Три тысячи.

– Ты должна дать своей матери три тысячи долларов, потому что она порвала со своим парнем и хочет отправиться на курорт?

– А если бы ей понадобилась операция, я бросила бы ее умирать? – Пытаясь объяснить тактику материнской атаки, Мак замахала руками. – Нет, нет, в этот раз она говорила не так. Если бы ее выбросили из дома на улицу. У нее целая коллекция подобных сравнений. А, может, она сказала и то, и другое. Я не очень отчетливо помню. Ах да, я должна дать ей эти деньги. Поправка. Я выложу эти деньги, потому что иначе она будет долбить меня до тех пор, пока я все равно их не выложу, поэтому лучше заплатить сразу. Вот я и выпила. Я всегда уступаю, а потом трясусь от злости и отвращения.

– Конечно, это не мое дело, но, может, если бы ты твердо отказала, ей пришлось бы отстать от тебя? Ведь если ты все время соглашаешься, с чего бы ей останавливаться?

– Я знаю. – Мак ткнула его в грудь. – Разумеется, я это знаю, но она упорная, и я просто хочу от нее избавиться. И все думаю, почему бы ей не выйти снова замуж – за счастливчика номер четыре – и уехать куда-нибудь? Далеко, далеко, далеко. Например, в Бирму. Эффектно исчезнуть, как мой отец. И очень редко выскакивать чертиком из табакерки. Может, она познакомится с кем-нибудь на курорте. У бассейна за стаканом с морковным соком или еще чем. Влюбиться – это для нее все равно, что купить новые туфли. Нет, еще легче. Пусть она влюбится, уедет в Бирму и оставит меня в покое.

Мак вздохнула, подставила лицо снежным хлопьям. И вовсе не холодно. И снег падает очень красиво, и совсем не раздражает, а наоборот. Приходится признать, что прогулка оказалась гораздо эффективнее выпивки.

– Ты хранитель, не так ли?

– Ты имеешь в виду деньги или старые газеты?

– Нет, я имею в виду спасение. Держу пари, ты всегда открываешь дверь любому, у кого заняты руки, даже если спешишь. И выслушиваешь личные проблемы своих учеников, даже если у тебя полно других дел. – Мак посмотрела прямо ему в глаза. – И выводишь слегка опьяневших женщин на снежные прогулки.

– Не вижу в этом ничего сверхъестественного. А ты уже не такая пьяная, – заметил он, глядя в ее пленительные зеленые глаза. Но печальные.

– Держу пари, женщины тебе до смерти надоели.

– Ты имеешь в виду вообще или в данный момент?

Мак улыбнулась.

– Держу пари, ты очень хороший парень.

Картер не вздохнул, хотя захотелось.

– Мне уже предъявляли подобные обвинения. – Он огляделся по сторонам, выискивая какую-нибудь другую тему для разговора. Может, отвести Мак в дом? Но ему не хотелось с ней расставаться. Хотелось побыть с ней подольше в заснеженном сумраке. Он заметил две симпатичные кормушки. – Какие птицы у вас тут водятся?