Останкино 2067 - Страница 18
Шоу мы с пацанами смотрели на ворованном скрине. Это уже было после того, как федералы стали метить все лицензионные носители. По идее, скрин должен был моментально выдать тревожный сигнал на ближайший ретранслятор, а в райотделе только этого и ждали. Но у одноклассника Андрюхи был знакомый, который «варил» в системах безопасности и знал несколько способов обойти запреты. В те годы, до принятия общеевропейского уголовного кодекса, запретов было множество. Если тебе не исполнилось четырнадцать, шестнадцать или восемнадцать, ты не мог просмотреть программы с соответствующим количеством крестов. Германская техника даже не требовала паролей или прикосновений. Она чуяла твое прыщавое присутствие в комнате и перескакивала на соседнюю волну либо возвращала на предыдущую страницу в поиске.
Евросоюз принял решение вводить в схему каждого компа чип возрастного контроля. Взрослые теперь не могли посмотреть порно в присутствии несовершеннолетних детей. А наша развеселая компашка, даже раздобыв пиратский диск «Реаниматоров», не могла насладиться им ни у кого дома.
Мы скинулись вчетвером, купили «левый» скрин и поехали к Андрюхиной сестре: у нее дома было спокойнее всего. Мы охладили пиво, вскрыли мешок чипсов и с некоторой робостью воткнули диск.
Через пять минут просмотра кушать нам расхотелось…
– Добро пожаловать в команду реаниматоров! – кривя на сторону рот, гнусаво произнес парень в рваной футболке.
Он был весь какой-то кривой. На губах шелушились болячки, под глазами висели мешки, но возможно, они были нарисованы. Ведущий выглядел больным, он постоянно чесался и прикладывался к бутылке. Он трепался с операторами, матерился и по ходу дела поливал грязью всех шишек в официальном телемире. Потом рядом с этим тощим уродом возникла девчонка с закрашенными разной тушью глазами, в дырявой латексной юбке и грязном бюстгальтере. Ее золотушные плечи были покрыты тату на темы сатанизма, а на груди болтались железные амулеты. Андрюхина сестра узнала в этом стилизованном кошмаре певицу из супермодной группы «Утренний инцест».
Оба слишком профессионально косили под отребье и очень старались сделать «все наоборот». Все наоборот. Творцы «Реаниматоров» старательно переворачивали с ног на голову все представления о мирном семейном вечере у телевизора. Репортаж со свалки, груды автопокрышек, стаи чаек, нищие у костров и «штабной» вагончик, размалеванный в цвета российского флага. Сюда же подкатывают закрытые машины с будущими участниками шоу. Их выводят с завязанными глазами и строят на краю обрыва. Желтушный свет прожекторов, стелющийся черный дым, чавкает грязь под ботинками съемочной группы.
Много людей в кадре, которых быть не должно. Слева от ведущих двое осветителей уминают тушенку из банки. На заднем фоне у костра греют руки девушки-гримеры, по кругу передают пачку сигарет. Затем оператор рывком задирает камеру и общается с тем, кто сидит на платформе. Съемочной группы в кадре быть не должно, это известно каждому. Но они есть, и они ведут себя, как будто так и надо. Кажется, кто-то из мужчин даже собрался помочиться, пристроившись за перевернутым автобусом. Ведущие без стеснения говорили зрителям: «Ну, что, сопляки, захотелось чего-нибудь настоящего? Мы вам покажем настоящее, не сладенькую водичку, а такое реалити, что аппетит пропадет! Мы вам покажем, на что способны ребята с улиц, обычные парни и девчонки, а не лощеные типчики из недр телевидения! И нам ни к чему все эти трюки, которым учат в институтах, типа правильной постановки света, экспозиции и подачи материала. Мы снимаем «Реаниматоров», а кому не по вкусу – пусть смотрят вонючее старье, вроде «Башни страха»!..»
Словом, начиналось зрелище, кардинально отличавшееся от всей этой мутноватой, паточной бодяги, от которой рыдали старушки. Сестра Андрюхи заявила, что видела кусочек рекламного ролика про «Реаниматоров».
Бесспорно, это было клево. Ведущий опрокинул в рот банку пива, рыгнул и объявил условия. Четыре команды, самый разный возраст, социальный статус и навыки, но всех объединяет одно условие – в командах не должно быть профессиональных медиков и следопытов. Бросается жребий, все предупреждены о последствиях. Согласно жребию, по четыре человека в каждой команде отдаются на заклание; у остальных будет не очень много времени, чтобы спасти своих товарищей. Если их не успеют спасти, в команде произойдет естественная убыль, и следующий этап станет труднее преодолеть.
Я смотрю и убеждаю себя, что все это понарошку. Что выступать будут специально подготовленные йоги и каскадеры, что нас нарочно запугивают, чтобы потом посмеяться. Я смотрю на одноклассников, они тоже таращатся на экран. Шоу прерывается рекламой оружия, мы закуриваем, нервно хохочем. Да, это вам не «Жажда»…
Так хочется, чтобы все оказалось понарошку.
И в то же время неистово хочется, чтобы кто-то умер на экране. Мы не говорим об этом вслух, но в расширенных зрачках – одинаковое желание.
«Свобода… – солистка «Утреннего инцеста» сплевывает под ноги. – Свобода… Да какое, на фиг, право вы имеете рассуждать о свободе? Что могут знать о свободе кролики, обеспеченные кормом и автопоилкой? Вы для начала сделайте хотя бы это!.. – Девушка демонстрирует жуткие рубцы на внутренней стороне запястья. – Вы свободу видите в том, что каждую ночь получаете новое тело в свою постель, а в гараже стоит новая тачка! Мы вам покажем, что такое свобода, которую вы пытаетесь запретить! Только остановить «Реаниматоров» у вас кишка тонка!..»
Ведущая сценически грамотным движением извлекает ниоткуда длинную опасную бритву с перламутровой рукояткой. Девушка ставит ногу в рваном чулке на опрокинутую канистру и, ухмыляясь щербатым ртом, проводит себе бритвой по голому животу…
Начало «Реаниматоров» вдохновляет! Кровь брызжет прямо в камеру, по внешнему фильтру стекают розовые капли. Ведущая кончиком языка прикоснулась к лезвию бритвы; отсветы прожекторов пляшут на закаленной стали. Почти наверняка рана неопасная, но мы, все четверо, разом отпрянули от экрана.
– Вот это да!.. – потрясенно зашептала Андрюхина сестра. Остальные ребята не нашлись что ответить. Я заметил, что никто не ест и не пьет.
– Именно так, – мечтательно шепчет белокурая солистка и кладет ладонь поверх раны. – Именно так. Нас нельзя остановить, как нельзя вашими слабыми ручонками онанистов остановить кровь из артерии. Нельзя загнать обратно в вены желания народа, нельзя нас заставить жевать сладкую промокашку!
Теперь миллионы зрителей увидят, как доставленные особым транспортом спецы приведут приговоры в исполнение. Этих «исполнителей» так и тянет назвать палачами, их лица скрыты кожаными капюшонами, а фигуры прячутся под бесформенной мешковиной. Сладенькая певица-ведущая сообщает, что к маскировке пришлось прибегнуть в целях безопасности. Участников не зря привезли на первый тур связанными; кто-то из женщин, вытянувших «черную метку», сразу начинает плакать и отбиваться. Она вопит, что передумала, чтобы ее немедленно отпустили, что ее проигрыш был нарочно подстроен…
Один из мужчин в капюшоне коротко бьет ей пальцем в живот. Женщина падает в грязь и скулит, подтянув колени к животу. Камера очень близко показывает остальных членов команды. Их побледневшие лица заливает пот, хотя на свалке холодно; они озираются, силясь что-то разглядеть из-под плотных повязок. Мы переглядываемся и спрашиваем друг друга, правда это или лажа.
– В этом главная фишка, – хохочет с экрана солистка группы «Утренний инцест». – Мы предупреждали вас, что никто и никогда не сможет угадать, правда это или розыгрыш. Сказать по секрету – то, что вы увидите, будет здорово смахивать на правду, но тогда нас попросту закроют и посадят! А я не хочу за решетку, я там уже была, и там дерьмово, скажу я вам! Так что, девочки и мальчики, проще считать, что вы смотрите полную лажу, вроде рестлинга… А теперь задумайтесь, какого черта эту невинную лажу запретили к показу? Ха-ха.
Вспыхивают десятки прожекторов. Захламленный пейзаж, поваленные строительные краны, замершие заводские котельные, продавленные крыши. Можно долго спорить, в каком из городов России начались съемки. Их слишком много, городов, где жители никуда не уходили, а просто кончились.