Особое задание (СИ) - Страница 40

Я бы еще мог дополнить Льва Давидовича сведениями, запомнившимся еще со школы. Что в те годы рабочее движение, интернациональная помощь не была пустым звуком, Советская Россия еще не стала «империей зла», а пылала факелом в темной ночи! Что в Лондоне создан комитет для борьбы с интервенцией, что английские рабочие поставят перед Парламентом вопрос о выводе войск из России, во многих городах пройдут митинги. Портовые грузчики станут отказываться загружать суда, идущие в Мурманск и Архангельск. А очень скоро в Глазго начнется всеобщая забастовка, продлившаяся две недели. В городе потухнет электричество, остановятся фабрики и заводы, весь транспорт, а в порту будут уныло стоять корабли. Осенью английских рабочих поддержат американцы, количество протестующих перевалит за миллионы, а в стычках с полицией погибнут сотни людей.

Разумеется, Аксенов всего этого знать не мог, как не мог о том знать сам товарищ Троцкий. Предполагать, да, Лев Давидович мог.

— Итак, товарищ Аксенов, принято решение об отправке в Архангельск специального эмиссара. Его задача — заставить американцев и англичан как можно быстрее начать вывод своих войск. При этом, главную роль в этом должна сыграть белая армия.

Ну ничего себе товарищ Троцкий задачи ставит! Может, еще и мировую революцию совершить? Или чего-нибудь попроще — отобрать у Колчака золотой запас или луну с неба достать?

Видимо, на моей физиономии проявились те мысли, которые мне бы не хотелось озвучить, потому что Троцкий рассмеялся:

— Не пугайтесь так, товарищ Аксенов. Эта задача вполне выполнима.

— Как понимаю, эмиссаром стану я? — решил я зачем-то уточнить, хотя это и очевидно. Дождавшись кивка «Льва революции», спросил: — Моя задача столкнуть лбами англичан и белых, вследствие чего союзники покинут Архангельск?

— Именно, — кивнул Троцкий. — Мне трудно вам что-нибудь посоветовать. Думаю, вы сами выработаете план действий. Не торопитесь, время у вас есть. Если понадобится — в вашем распоряжении будет и подполье, и разведка Архангельска. Связь станете поддерживать с товарищем Кедровым. Все детали обсудите с ним.

Лев Давидович так пристально смотрел на меня, что подумалось — а не брал ли он уроки у какого-нибудь старого каторжника, вроде моего наставника? Но играть в «гляделки» с одним из вождей революции не с руки, и я поспешил отвести взгляд.

— А какой смысл сталкивать лбами белогвардейцев с союзниками, если интервенты и так покинут Архангельск?

— Поверьте, смысл в этом есть. — Троцкий кивнул, откинулся в кресле, давая понять, что аудиенция закончена. Мы с Артузовым поднялись. Когда мы покидали кабинет, Лев Давидович бросил мне в спину: — Да, товарищ Аксенов. Если недовольство белогвардейцев и эвакуация союзников совпадут по времени — ничего страшного.

[1] Чрезвычайная комиссия по разгрузке Архангельского порта

Задание Центра не содержало конкретной даты. Спешить не нужно, но и медлить нельзя. Поскольку для запланированного мною требовалась чистая вода, пришлось ждать, пока Северная Двина не очистится от льда, а флот белых и интервентов не начнет подготовку к наступлению. Покамест друзья-союзники переминались с ноги на ногу, улавливая сведения с Востока. Напряглись, было, когда командующий Восточным фронтом Каменев начал очень активно гнать Колчака, но потом расслабились, узнав о прекращении наступления.

План действий я уже подготовил, но он требовал одобрения «сверху», потому что здесь задействовались такие силы, что только фамилия Троцкого могла привести их в действие. Я изложил соображения в шифровке, но ответ из Центра задерживался. Подозреваю, что там сейчас не до меня. Как раз случился скандал Троцкого и Вацетиса с Каменевым, командующим на Восточном направлении, и его комиссарами. Комфронта хотел продолжать наступление на Колчака, но Вацетис с Троцким его придержали, в опасении, что у адмирала имеется достаточно резервов, а половина армии Каменева перебрасывается на Южный фронт. Когда красный «стратег» начал упрямиться, Троцкий просто снял его с должности. Комиссары через голову наркомвоенмора обратились к Ленину, Каменев остался на месте, а Вацетис на время лишится должности.

Стало быть, нужно «вписаться» в июнь, пока товарищ Троцкий не поссорится с моим непосредственным начальником. В июле, сколько помню, Особый отдел ВЧК начнет «копать» под окружение Вацетиса, отыщет изменника, а сам Главнокомандующий будет арестован.

Арест отразится и на самом Льве Давидовиче. Как-никак, Вацетис — его протеже. Троцкий свой пост сохранит, Вацетиса от расстрела спасет, но с тех пор между Кедровым и Троцким пробежит черная кошка.

У меня и так сложное положение. Можно сказать, что уселся (не сам! Усадили!) между двумя стульями. Как сотрудник ВЧК я подчиняюсь Кедрову (и, соответственно, товарищу Дзержинскому), но задание получал от Троцкого. Наверняка имел место предварительный разговор между сильными мира сего, но мне об этом никто не расскажет.

Думается, Лев Давидович уже сто раз пожалел, что согласился переподчинить свою разведку и контрразведку ВЧК. Гораздо проще давать задания напрямую, нежели согласовывать их с кем-то. Впрочем, не мое это дело. Мое дело — выполнить приказ, отданный товарищем Троцким и одобренный Кедровым.

В ожидании ответа я занялся подготовкой к будущей операции. Написал новую статью о русско-английских отношениях, даже гонорар за нее получил, сотворил сюжет для будущего агитплаката. Михаил Артемович долго плевался, но передал пожелания художнику. Стало быть, скоро город Архангельск познакомится с новой политической карикатурой, очень «убойной». Главное, чтобы ее не выложили раньше времени. Каюсь, идея украдена у одного знаменитого (и очень мерзкого) французского журнала, потому что в девятнадцатом году до такой гадости еще не додумались, но у меня принцип — все должно пойти в дело!

Примерно через четыре дня я получил записочку из центра. Крестинина уже знаю наизусть, потому превратить цифры в слова ничуть не трудно.

М-да, забавная получилась фраза! «Челобитью повеление было дано». Может, стоило Кедрову взять за шифрокнигу «Три мушкетера»? Тогда ответ прозвучал бы гораздо интереснее, вроде записки кардинала, данной миледи: «Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию, и для блага государства». Только, чья подпись должна будет стоять? Кардинал Троцкий или кардинал Дзержинский?

Утром я поссорился со своей хозяйкой. Зацепился за какое-то случайное слово, на которое раньше и внимания бы не обратил, резко ответил, потом «психанул», а пока Галинка плакала, собрал вещи и ушел. На квартире следов не оставил. Даже черновики газетных статей привык сжигать. Оружие: и браунинг, и «трофейный» револьвер еще вечером бросил в колодец. Пистолета особенно жаль, привык я к нему, но коли жив буду, новый достану. Отправил обстоятельную записку подполью, где пошагово изложил инструкцию по дальнейшим действиям, главное из которых — срочно менять все адреса и явки. Не уверен, что, если меня станут пытать (такую возможность надо учесть!), я не расколюсь. Зачем-то еще приложил к записке пакет с Записной книжкой нижнего чина и Георгиевскую медаль, попросив переслать в Москву. Составил последнюю шифрограмму в Центр, ответа на которую уже не дождусь, да и ждать не стану. Вроде бы все? Ан, нет, надо бы еще кое-что сделать. Зайти в аптеку, купить хороший английский пластырь, а потом и на службу.

Там у нас неприсутственный день, это и хорошо. Мне как раз нужно кое-что сделать с одним из ножичков, которым я обрезаю лишнюю бумагу. Вот, теперь все.

Платон Ильич сидел в своем кабинете, внимательно изучая очередной номер «За Россию!» Увидев меня, слегка скривился.

— Владимир Иванович, почему вы не обсудили эту статью со мной? — гневно поинтересовался директор библиотеки.

Это была самая лучшая моя статья, напечатанная в газете. Моя лебединая песня! И посвящена она злободневной теме — попытке англичан создать на территории Русского Севера марионеточное государство под протекторатом Англии[1].