Особое задание (СИ) - Страница 34

— Отряд! В атаку! За мной! — заорал начальник чека Западной области и побежал вперед.

Молодец! Если останемся лежать — тут и останемся. А побежим вперед, есть шанс, что хотя бы половина добежит!

А ведь это я должен был повести народ в атаку! Ладно, значит надо поддержать товарища.

— Ура! — заорал я и ринулся вперед.

Мы бежали в атаку, что-то орали. По счастью, у восставших, видимо, снарядов всего ничего, и шрапнель долбанула по нам только три раза.

Добежали до вражеской батареи, возле которой суетилось человек десять и не в белогвардейской форме, а в крестьянской одежде. Один даже замахнулся на меня топором, не подумав, что ствол «мосинки» со штыком гораздо длиннее.

Сколько нас добежало? Численность всего отряда не знаю, может, человек двести или триста, а вот моих? Ладно, потом сверим со списком. Кажется, с той стороны идет наступление. Как бы нас не приняли за повстанцев и не наваляли.

Со стороны реки шла цепь похожая на нашу. Значит, череповецкие товарищи уже отбили мост. Они уже подошли так близко, что можно рассмотреть лица. Хм. А ведь могу кое-кого и узнать!

— Товарищ Королев! — помахал я рукой, увидев военного комиссара Череповецкой губернии.

Интересное кино. Военком губернии — генеральская должность. А он лично народ в штыковую водит.

— Аксенов?! Володя! А ты как здесь очутился? Ты же в Москве?

— Так я еще утром там был, — усмехнулся я, обнимая военкома. — По тревоге подняли, да и послали.

Послали. Да, послали. Но лучше бы именно куда-то послали, а не сюда кинули.

— Спасибо ребята. У них две трехдюймовки были. Если бы обе по нам били — хана. А так, на вас развернули.

Отвлекли внимание, уже хорошо. Среди череповчан оказалось еще несколько парней, кого я знал либо по имени, либо в лицо.

— Товарищ Аксенов, — окликнул меня незнакомый мужчина лет тридцати. Представился: — Михеев, начальник отдела по борьбе с контрреволюцией Череповецкого губчека.

Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд! А я тогда кто? Потом вспомнил, что Есин говорил о замене. Но ведь я до сих пор таскаю мандат, где прописана должность: начальник отдела по борьбе с контрреволюцией.

Пожимая начальнику отдела руку, спросил:

— Как там у нас?

Михеев вздохнул:

— Все по-прежнему. Спекулянты, контра. Теперь еще дезертиры.

— Ясно, — кивнул я, раздумывая, спросить, как там губернский комсомол поживает, но передумал.

— Вы когда обратно-то возвращаетесь? — вдруг спросил Михеев. Он что, о должности своей беспокоится? Нет, тут другое.

— На фронт хочу попросится.

Мне оставалось только утешительно похлопать парня по плечу. На фронт ему, ишь! Слишком все просто, чтобы на фронт, а ты здесь повоюй.

— Володя, кто у вас командир? — спросил Королев.

Мы со Смирновым дружно посмотрели друг на друга, но я успел раньше.

— Командир выбыл из строя и командование отрядом принял на себя товарищ Смирнов, — сообщил я. — Я командую сводным отрядом чекистов. Моя задача — после подавления восстания установить его причины. Кому мы должны подчиняться — не знаю.

— Ясно, — кивнул Королев. — Я командую Чрезвычайным штабом, стало быть, подчиняетесь мне. Значит, поступим так. Владимир — берешь своих чекистов и вместе с Михеевым отправляетесь в Чуровское. По слухам, восстание началось именно там. А товарищ Смирнов вместе с остальными бойцами пойдет со мной. Нам еще остатки всякой сволочи из деревень выковыривать. Подождем только, чтобы кавалерия подтянулась. Она у нас из-под Устюжны второй день идет. И чекистам полуэскадрон в усиление дам, мало ли что.

Пока кавалерия подтягивалась, наступил вечер. Мы за это время успели собрать убитых, оказать помощь раненым. Увы, и наш командир Егоров, и комиссар погибли. Безвозвратные потери составили шестьдесят человек, с ранами средней тяжести шестеро, легкораненых восемнадцать. В строю осталось сто двадцать восемь. Повезло!

По моим расчетам: четыре теплушки в Москве и две в Ярославле, общая численность отряда должна составлять человек двести сорок, плюс-минус еще человек двадцать. Живыми, убитыми и ранеными мы насчитали двести двенадцать человек. Вопрос — либо я неправильно посчитал, либо перед боем кто-то сбежал. Списков-то у меня нет! Вот с чекистами выходил полный порядок. Выехали из Москвы сорок человек. Убиты трое, тяжело ранено четверо (скорее всего, до утра не доживут), легкие ранения получили шестеро. Возможно, что и сам получил контузию, но себя в расчет не беру. Ходить могу, винтовку в руках удержу. А то, что башка побаливает — так это от усталости. Вздремнуть минут шестьсот, и все пройдет.

Вместо того чтобы спать, я поперся осматривать обоз восставших и нашел кое-что интересное. Среди крестьянских телег, на которых мужики добирались до станции, обнаружил повозку с большим сундуком, на крышке которого красовался красный крест, намалеванный, судя по краске, совсем недавно. Открыв сундук, слегка удивился — половину занимали рулоны с бинтами: как фабричного производства, из марли, так и самодельные, из холщовых полос. Стояли бутыли с лекарствами — йодом, зеленкой, еще чем-то. Это что же, санитарная повозка? Ух, а ведь потом скажут, что восстание вспыхнуло стихийно! Но если оно «стихийное», так я китайский летчик.

Еще нашел кое-что из барахла, в том числе солдатскую папаху, вполне подходящую по размеру. Обнюхав подкладку и убедившись, что по́том она не пропахла, без малейшего угрызения совести водрузил на собственную голову. Зима, понимаете ли, второе декабря, а я до сих пор в фуражке. Хорошо еще что морозы запаздывают, а не то бы без ушей остался. По возвращению в Москву надо будет папаху помыть или хотя бы почистить. И голову как следует помыть, можно со щелочью.

— Помародерствовал малость, — доложил я Королеву, показывая на папаху. —Не возражаете?

Губвоенком выматерился, потом добавил:

— Володя, я знал, что ты чистоплюй, но не настолько же! К слову, если в Чуровское ехать не передумал, то уже можно. Курманов — командир одного из отрядов, что по волостям посланы, гонца прислал — он уже там.

Курманова я немного знал. Постарше меня лет на семь, фронтовик с двумя «георгиями», и в партию большевиков вступил в шестнадцатом. На уровне губернии он небольшой начальник — председатель волостного совета, но член губкома РКП (б).

— Как он умудрился? — удивился я.

Сам видел, что по Шексне, отрезавшей станцию от остальной губернии, еще и лед толком не схватился, да и сама река зияет полыньями.

— Он такой, чертяка, — махнул рукой военком. — Я сам хотел поперву по льду пройти, да хрупкий еще, не решился. А Лешка, если надо, везде пройдет.

Решив, что тащить весь отряд чекистов смысла нет, взял с собой троих, четвертым набился Михеев, хотя ему и на станции бы дел хватило. Ну, я ему не указ. Приказал остальным пройтись по станции и селу, узнать какие-нибудь подробности.

Одолжил у одного из местных крестьян подводу (мужик хмурился, но отказать не рискнул). До села Чуровское верст десять. Пешком — часа два идти, а на подводе чуток быстрее.

В селе столкнулись с мрачным Курмановым и его отрядом, уже завершившим обход и обыски, а теперь собиравшиеся уходить из села. Не было ни мужиков, ни баб, ни даже детишек, обычно снующими везде и всюду. Пахло гарью, холодными головешками. Отряд был пеший, но имелись две телеги, на которых лежало что-то, накрытое мешковиной. Судя по всему, трупы.

— Алексей Николаевич, добрый день, — поприветствовал я командира отряда, вспомнив его имя и отчество.

— Привет Володя, — поздоровался Курманов со мной за руку, а начальнику отдела только кивнул: — Здравствуй Михеев.