Особо коварен и хитёр (СИ) - Страница 10

Должно сработать. А если сработает… Два раза ― это уже не один.

Но кое-что Ханя всё же беспокоило сильнее, чем он полагал. Его беспокоило, как именно Чонин воспримет некоторые вещи. В Хане. Те вещи, которые пять лет назад пугали другого человека и превращали сложную ситуацию в неразрешимую проблему.

Чонин казался дерзким и холодным, и меньше всего он походил на труса. Но Хань точно знал, что в нём дерзости и стеснительности ровно пополам, льда и огня ― ровно пополам, страстности и сдержанности ― ровно пополам, искушённости и чистоты ― ровно пополам тоже. Именно это сводило Ханя с ума. И именно это заставляло сжиматься от страха. А что, если… Если будет опять точно так же? Что, если Чонин тоже испугается?

Катастрофа. Второй раз… Думать об этом не хотелось, потому что Хань мог этого не вынести. Ещё раз. Он переживёт, но не вынесет. Но если он не попробует сейчас, с Чонином, то уже никогда не сможет узнать ответ наверняка. И будет сожалеть об упущенной возможности. Лучше не вынести и пережить, чем сожалеть до конца жизни.

Хань аккуратно и демонстративно очистил банан, бросил быстрый взгляд на заинтересованного Чонина и слегка запрокинул голову. Кремовая мякоть фрукта легко проскользнула меж его губ и медленно двинулась дальше. И Хань с мысленной улыбкой наблюдал, как глаза Чонина расширяются от изумления при виде почти полностью погрузившегося в рот банана.

Хань ещё медленнее потянул банан обратно, обвёл языком кончик и повторил недавний трюк, взяв банан в рот полностью. Он отлично знал, как это выглядит, если смотреть со стороны. Джинсам Чонина полагалось трещать по швам. Но Хань был хитёр и коварен, поэтому он не остановился, достал банан изо рта, соблазнительно провёл языком от кромки кожуры до кончика, рисуя извилистую линию, и втолкнул банан вновь в рот, но уже резче, агрессивнее. Только тогда он соизволил скосить глаза на Чонина.

Готов. Убит наповал. Можно брать голыми руками.

Чонин зачарованно смотрел на Ханя, не замечая, что держит в руках пустую банановую шкурку, а сам очищенный банан лежит у него на правом бедре.

Хань шагнул к столу, присел на край, взял банан с джинсов и переложил в тарелку, затем медленно наклонился и соприкоснулся губами с Чонином. Отчётливый банановый вкус на губах и языке, и язык Чонина там, где был недавно банан, так же глубоко, медленно и чувственно.

На пол полетело с грохотом всё, что стояло на столе. Стул тоже рухнул, когда Чонин резко поднялся на ноги. Туда же, на пол, полетели содранные с Ханя брюки, обувь, а футболку Чонин задрал, потянул вверх и намотал ткань себе на левое запястье, тем самым изобретательно связав Ханю руки над головой.

Жгучие прикосновения губ к шее, ладонь на груди ― поверх соска, узкие бёдра меж разведённых ног, трение грубой ткани о кожу… Сработало. Именно так, как Хань и хотел. Дичь угодила в ловушку.

Чонин завёл связанные футболкой руки Ханю за спину и дёрнул его к себе, заставив тихо застонать от лёгкой боли. Они пристально смотрели друг другу в глаза и молчали. Через минуту Хань обеспокоенно поёрзал и всё же вопросительно вскинул брови.

Чонин наклонился, кончиком носа провёл по щеке Ханя и хрипло пробормотал:

― А я тебя недооценил.

Хань прикрыл глаза, ощутив лёгкое прикосновение губ к уголку своего рта. И едва заметно улыбнулся тихому шёпоту и своим мгновенно почившим самым страшным опасениям:

― Ты опаснее, чем кажешься на первый взгляд.

― Ну что ты… ― Хань распахнул глаза и улыбнулся уже открыто, заодно выпутывая руки из плена футболки. ― Я нежный и трепетный.

Чонин выразительно хмыкнул, когда “нежный и трепетный” ловко расстегнул джинсы на нём и высвободил напряжённую плоть.

― Нежный и трепетный ― Сэхун. Ты ― ни черта.

― У слов много значений, ― пробормотал Хань, сжал в ладони горячий ствол и плавно потянул к себе, заставив Чонина сделать шаг и приблизиться вплотную. Это оказалось сексуальнее, чем Хань себе представлял в мечтах ― вести парня за член так, будто держа за руку. И Чонину это явно понравилось не меньше, судя по искоркам в глубине глаз. ― Но сейчас… сейчас ты не с Сэхуном, а со мной. Ты сделаешь это? Или я должен сам?

Хань закусил губу и вцепился в плечи Чонина. Чёрт…

― Экстремал хренов. ― Чонин не поскупился на “комплимент”, хотя его тоже можно было понять. Вряд ли он практиковал секс без защиты и смазки со своими клиентами. Но Хань не был клиентом, даже не претендовал на это сомнительное звание. Он хотел намного большего и играл по-крупному. Поэтому Хань уверенно припечатал ладони к ягодицам Чонина и дёрнул к себе от души. Сдержать стон не вышло, но удовлетворение он испытал.

― Сколько… ― Хань открыл глаза и посмотрел в лицо Чонину. ― Сколько осталось?

― Ты…

― Сколько тебе нужно работать в эскорте, чтобы выплатить долг? А-а…

Хань задохнулся от резкого и сильного толчка, но вновь упрямо посмотрел на Чонина.

― Так… сколько?

― Жаждешь… вести сейчас… светскую беседу?

Хань чуть отклонился назад, удерживаясь руками за шею Чонина, чтобы уменьшить давление на стенки внутри.

― Именно. Так сколько осталось?

Он запрокинул голову, позволив Чонину поиздеваться над шеей и отплатить в полной мере за ночные метки.

― Четыре месяца. Примерно.

― А потом… ― Хань прижался к Чонину и застонал от нового толчка, ― потом… продолжишь учёбу?

― И что?

Хань запутался пальцами в жёстких тёмных волосах, безжалостно потянул, запрокидывая тем самым голову Чонина, провёл языком линию от подбородка до уха и жадно поцеловал. Горячие пальцы больно впились в бёдра, принуждая развести ноги ещё шире и полностью открыться.

― Я выдержу… четыре месяца, ― выдохнул Хань после поцелуя, сжал зубами губу, почти сразу отпустил и чуть отстранился, улыбнулся. ― Если потом… получу… безраздельно…

― Что?

Ответить Ханю не позволяли почти минуту, позволяли только стонать и хрипло дышать, прижимаясь губами к смуглой шее.

― Тебя… я хочу тебя. Через… четыре месяца. ― Хань вскинул голову и прямо посмотрел на Чонина. Он перестал улыбаться и добавил предельно чётко и ясно: ― Навсегда.

Чонин тихо хмыкнул, свалил его на стол, наклонился, провёл губами по груди. Хань запустил пальцы в тёмные волосы, легонько придерживая, чтобы не вздумал отстраняться.

― Тридцать первое августа… ― Хань вздрогнул всем телом от очередного толчка и закинул руки за голову. ― “Красный Дракон”. В…

Он всхлипнул и чуть выгнулся, когда чувствительный сосок грубо смяли пальцами, но приласкали тут же губами.

― В девять вечера…

Новый рывок, вскинуться одним слитным движением и обхватить руками за шею…

― И только посмей не прийти! ― Поцелуй до вкуса крови ― это чтобы лучше запомнилось. ― Превращу твою жизнь в сущий ад…

― Просто заткнись.

Хань обожал непосредственность и безыскусность Чонина.

Это было так по-детски мило. И по-взрослому сексуально.

***

Хань влетел в салон и рявкнул, толком не отдышавшись:

― “Красный Дракон”. За десять минут если успеем, плачу два счётчика!

Таксист рванул с места и на красный, но ему, как и пассажиру, на это было наплевать.

― На свиданку опаздываешь?

― Твою мать, ― обречённо кивнув, подтвердил Хань и попытался поправить безобразный узел надетого впопыхах галстука. Он проспал после смены, хотя специально лёг пораньше. Просто забыл выставить будильник. Или не забыл.

― Она хоть красивая? Двойной платы-то не жаль?

― Дядя, десять минут ― я втройне заплачу, только гони!

― Видать, редкая красотка, ― уважительно протянул таксист, притопив педаль газа.

― Куда важнее смелость в постели, ― буркнул Хань и снова выругался, обнаружив, что застегнул пиджак, пропустив пару пуговиц.

― О, готова на эксперименты?

― Обожает вести, но не выпендривается и не командует. Ну… в обычных условиях.

― Это как?

― Это он, дядя. И он меня жестоко прибьёт, если я опоздаю. ― Чонин ненавидел ждать ― за миновавшее время Хань отлично это уяснил. Пределы терпения Чонина сводились к одной минуте, неустойке в пятьдесят тысяч долларов и анальной пробке на пару суток в качестве замены. Самый ужасный недостаток Ким Чонина и эскорт-гайяра Кая ― так считал Хань. Но опоздание на две минуты могло иметь иные последствия.