Основные произведения иностранной художественной литературы. Азия. Африка - Страница 13

«Калила и Димна» — это дидактическое произведение, в котором при помощи занимательных, замысловато переплетающихся между собой притч о животных автор наставляет читателя в жизненной мудрости.

«Калила и Димна» восходит к индийскому сборнику нравоучительных притч о животных, притч, обрамленных новеллой о мудром брахмане Бейдебе, поучающем своего повелителя, индийского царя Дабшалима. В середине VI в. персидский царь Хосров Ануширван, узнав о существовании замечательной индийской книги, приказал перевести ее на персидский язык. Согласно содержащемуся в персидской версии преданию, царь отправил в Индию своего врача Барзуе, который, прибегнув к различным ухищрениям, тайно переписал текст книги, а потом перевел ее на персидский язык.

В середине VIII в. Ибн аль-Мукаффа перевел книгу Барзуе на арабский язык, предпослав ей свое введение и включив в нее главу о враче Барзуе, рассказ о суде над Димной (шакалом, своими интригами поссорившим льва с быком), главу о благочестивце и госте, ряд рассуждений, арабских пословиц, коранических изречений и т. д. Название книги сложилось из искаженных при переводах на пехлевийский и арабский языки имен шакалов — персонажей «Панчатантры» (Каратака и Даманака).

Таким образом, «Калила и Димна» представляет собой своеобразный свод восточной мудрости. Лейтмотив книги — предостережение правителей от излишней доверчивости к доносчикам и поспешности при осуждении обвиняемых. Рассказывая притчи о животных, брахман Бейдеба учит юного царя справедливости и милосердию, умению оценить в людях разум, образованность, великодушие, храбрость, верность, благочестие и другие человеческие достоинства и выбирать себе помощников и советчиков, обладающих этими качествами. В «Калиле и Димне» затрагивается множество философских и религиозных вопросов; книга проникнута характерными для восточной средневековой мысли фатализмом, верой в предопределенность человеческой судьбы и проповедью аскетизма как пути спасения от страданий. Притчи «Калилы и Димны» искусно связаны между собой по принципу «рамочной» композиции. Общая рамка повествования (рассказ о брахмане и царе) обрамляет серию больших рассказов о животных, они в свою очередь включают в себя маленькие притчи и т. д. Так, в большой рассказ о льве и быке, которых поссорил шакал, входит притча о вороне, хитростью побеждающем змею, а она в свою очередь содержит вставную притчу о цапле, которая, замышляя погубить рака, погибла сама, и т. д. Художественная ткань «Калилы и Димны» неоднородна: некоторые притчи малодинамичны, их действующие лица — безликие провозвестники истины; другие (в основном короткие) притчи представляют собою живые, остроумные сценки, диалоги, в которых животные наделены своего рода характерами.

Переработка «Калилы и Димны» была столь радикальна, а значение этого произведения в истории арабской литературы столь велико, что, несмотря на переводный его характер, оно стало фактом арабской средневековой прозы. Начиная с «Калилы и Димны», жанр занимательного рассказа прочно укореняется в арабской литературе и получает дальнейшее развитие в творчестве аль-Джахиза, ат-Таухиди, аль-Хамазани и аль-Харири.

«Калила и Димна» многократно переводилась на многие языки мира. Именно через эту обработку индийский животный эпос проник в Европу. Около 1081 г. появился греческий перевод книги, послуживший основой для древнеславянского. В XII в. был сделан древнееврейский перевод, из которого возникла латинская версия — к ней восходит ряд переводов на европейские языки. Персидский перевод книги, сделанный в 1144 г., явился основой для ряда переводов на восточные языки.

Таким образом, труд Ибн аль-Мукаффа получил мировую известность, став культурным достоянием многих народов.

Калила и Димна / Пер. с араб. И. Ю. Крачковского, И. П. Кузьмина; Ст. и примеч. И. Ю. Крач-ковского. — М.; Л., 1934.— 369 с.

Крачковский И. Ю. Введение // Калила и Димна / Пер. с араб. И. Ю. Крачковского, И. П. Кузьмина. — М.; Л., 1934.— С. 9—23.

Пайкова А. В. Композиция сборника «Калила и Димна» (по древнесирийской версии) // История и филология стран Ближнего Востока. Палестинский сборник. — Вып. 11(74). — М.; Л., 1964. — С. 139–154.

Рябинин М. В. Калилай и Димнай: ее происхождение и история // Книга Калилай и Димнай / Пер. с араб. М. О.Аттая, М. В. Рябинина. — М., 1889 — С. III–XCIV.

Фильштинский И. М. [Абдаллах Ибн аль-Мукаффа] // Фильштинский И.М. История арабской литературы. V — начало X века. — М., 1985.— С. 341–359.

Gabrieli F. D’opera di Ibn al-Muqaffa // Rivista degli studi orientali — 1931–1932.— Vol. 13.— P. 197–247.

Sourdel D. La biographie d’lbn al-Mugaffa d’apies les sources anciennes // Arabica. — 1954.— N 1.— P. 307–323.

Поэт, представитель возникшего в арабской литературе VHI в. течения «обновления», родился в Хузистане в семье бедняка. В юности Абу Нувас оказался в Басре, где вошел в кружок поэтов. Репутация неблагочестивого, вольнодумного человека мешала его придворной карьере. Однако поэт все же был принят при дворе Харуна ар-Рашида, некоторое время жил при дворе египетского эмира, а последние годы провел при багдадском дворе в качестве придворного поэта халифа аль-Амина.

Перу Абу Нуваса принадлежат стихи всех традиционных жанров (сатиры, элегии и др.), кроме того, он считается создателем особого жанра охотничьих касыд — тардийят, поскольку до него описания охоты присутствовали лишь в качестве составного элемента касыды. Абу Нувас был противником подражания образцам старинной бедуинской поэзии, стараясь следовать традиционному канону лишь в панегириках. Но неувядаемую славу поэту принесли его стихи о вине — хамрийят. Развивая традиции аль-Аша, аль-Ахталя и других поэтов, включавших в свои касыды строки, посвященные вину, Абу Нувас практически создал новый канон жанра застольной лирики, который впоследствии получил и теоретическое обоснование в трудах филологов IX–XI вв. Застольные песни Абу Нуваса не только входили в панегирик в качестве вступления к основной части, но чаще, и в этом его новаторство, становились самостоятельными произведениями, воспевающими гедонистический образ жизни как некий идеал и рисующими живые сценки дружеских пирушек.

Застольная поэзия Абу Нуваса выражает определенные литературные и политические тенденции: в ней выразилось отвращение к традиционной арабской поэзии и к воспеваемой ею бедуинской жизни, которой поэт откровенно противопоставляет жизнь большого города с его наслаждениями и роскошью. В «винной» поэзии Абу Нуваса сказались также политические симпатии иранцев: он воспевает доисламские исторические традиции Ирана и иранскую культуру, стремясь противопоставить их культурным традициям завоевателей-арабов. Эпикурейская программа жизни, постоянно провозглашаемая поэтом, связана с тем общим разочарованием в мусульманских идеалах, которое охватило образованное арабское общество конца VIII — начала IX в.

В последние годы жизни поэт написал ряд стихотворений благочестиво-назидательного, аскетического характера, выражающих раскаяние в беспутной жизни и стремление примириться с религией. Эти стихи составили цикл «зухдийят». Такое удивительное сочетание в поэзии Абу Нуваса религиозного вольнодумства, скептицизма и эпикурейского утверждения чувственных радостей с грустными размышлениями о тщете бытия связано было со структурой средневекового поэтического искусства, в котором один и тот же поэт мог одновременно создавать противоположные по жанру произведения. Этим и объясняется жанровое разнообразие в творчестве Абу Нуваса.

Стихи Абу Нуваса отличаются яркой образностью и богатством поэтической фантазии, сочетающимися с ясностью и простотой изложения; его ритмика выразительна и разнообразна, версификационная техника виртуозна.