Осколок Империи - Страница 22
— Даешь электрический кайф!
Джерриберри вырвал у нее камеру и направил на большую витрину универсального магазина «Пенни». Стекло уже выбили, и теперь в витрине суетились мародеры. Джерриберри поднял камеру над головой и принялся снимать грабителей. Вдруг перед камерой появились три плаката. На одном из них было написано проклятие, на другом нарисован ядерный гриб, под которым значилось: «Власть растлевает», а третий Джерриберри не успел прочитать, потому что его едва не сбили с ног. Кого-то уже топтали. Джерриберри пришлось поработать локтями, чтобы не оказаться на земле.
Как же это случилось? Все произошло на его глазах, но он ничего не мог понять.
Джерриберри старался держать камеру над головой. В объектив попал высокий, жилистый, волосатый тип, который тащил полдесятка двадцатидюймовых трехмерных телевизоров. Грабитель увидел камеру и вдохновенное лицо репортера, выругался и ринулся к Джерриберри.
Янсен сообразил, что в толпе есть люди, которым не хочется, чтобы их снимали. Верзила бросил телевизоры и погнался за Джерриберри с видом, не сулившим тому ничего хорошего. Репортер выпустил из рук камеру и пустился наутек. Оглянувшись, он увидел, как грабитель крушит камеру о фонарный столб.
Погром расползался, как клякса. Толпа увлекала Джерриберри все дальше. Он сосредоточился на том, чтобы удержаться на ногах.
— Правоохранительные органы были застигнуты врасплох беспорядками, начавшимися на Санта-Моника-Мэлл. К настоящему моменту полиции удалось локализовать волнения. Людей постепенно выпускают за пределы оцепления…
Стали показывать людей, по одному проходящих полицейский кордон. Вид у них был усталый и подавленный. У какого-то парня карманы были набиты ворованными часами. Он не протестовал, когда часы отбирали. Девушка с неподвижным взглядом мертвой хваткой вцепилась в грубое древко плаката. Полотно плаката было измято и разорвано, краска размазалась.
— …Все телепортационные кабины в оцепленном районе закрыты. В пределах оцепления находятся четырнадцать городских кварталов. Доступ в прилежащие кварталы также закрыт. Эти кадры отсняты телерадиокомпанией «Си-Би-Эй» с вертолета…
Уличные фонари почти все погашены. Те, что остались гореть, населили улицу причудливыми тенями. В окнах мебельного магазина пляшут оранжевые языки пламени. Крошечные фигурки людей, выхваченные из темноты прожектором вертолета, останавливаются, машут руками и что-то кричат.
— …К нам не доходят сообщения из оцепленного района, — продолжал глубокий, спокойный голос. — За все это время мы не получили известий ни от бригады корреспондентов «Си-Би-Эй», ни от отряда полиции, который находится внутри оцепления… Многие участники беспорядков вооружены. В один из вертолетов компании «Си-Би-Эй» сегодня утром стреляли. Вертолет приземлился за пределами оцепления…
Крупным планом показали кирпичную стену. Кого-то несли на носилках, почти бегом.
— …Откуда взялось оружие, неизвестно. Есть предположения, что оно выкрадено из магазина спортивных товаров Керра, который имеет филиал на Мэлл… С чего же все началось?
На трехмерном экране появилось квадратное смуглое лицо, хорошо известное в англоязычном мире. Если новости были хорошие, комментатор широко улыбался, жуя слегка дымящуюся сигарету и обнажая белые зубы. Сейчас на его лице не было улыбки. Он был не просто серьезен, он был потрясен.
Джерриберри Янсен смотрел ему в лицо без всякого выражения. Он бросил свою камеру и видел, как ее разбили. Потом он снял микрофон и пояс. В гуще погрома невыгодно быть репортером. Вот уже час как его выпустили из оцепления. Джерриберри бесцельно бродил по улицам. Делать было нечего. Вместе с микрофоном он бросил в урну самого себя.
Он стоял перед магазином бытовых электроприборов и смотрел выпуск новостей по телевизору, выставленному в витрине. Глубокий, четкий голос Уоша Эванса проникал даже сквозь стекло:
— Как же это все началось?
Эванс исчез с экрана, и Джерриберри увидел кадры, отснятые его, Янсена, камерой. Волнующаяся толпа, которая пытается обойти препятствие. Голубой мундир, высокая женщина с тяжелой сумочкой…
— …Полисмен хотел арестовать женщину (ее личность не выяснена), подозреваемую в краже товара из магазина, когда появился этот человек…
На экране появился Джерриберри Янсен с высоко поднятой камерой.
— Это Барри Джером Янсен. Он сообщил нам о происшествии…
Женщина размахнулась и ударила полисмена сумочкой. Он упал, всплеснув руками…
— …и охарактеризовал происходящее как погром в докладе вот этому человеку…
Показали Бейли за рабочим столом. Джерриберри вздрогнул. Предстоит еще отчитываться перед Бейли и объяснять, куда делась камера. Джерриберри заснял неплохой материал, кое-что из этого попало на экран. Можно рассчитывать на парочку премий… которые уйдут на возмещение стоимости камеры…
— …Джордж Линкольн Бейли направил на место происшествия бригаду репортеров. Одновременно он стал транслировать репортаж Янсена в эфир, почти в неизменном виде. Таким образом, каждый владелец телевизора в Соединенных Штатах мог стать свидетелем происшествия, которое регистрировали камеры теперь уже десятка репортеров «Си-Би-Эй».
Снова на экране возникло квадратное смуглое лицо комментатора.
— И тут будто бомба взорвалась. Население Мэлл катастрофически увеличилось, и люди принялись ломать и крушить все вокруг. Почему?
Уош Эванс подарил зрителям свою белозубо-сигаретную улыбку.
— Мне кажется, что есть люди, которым нравятся погромы.
Джерриберри склонил голову набок. Это что-то новое.
— Это может показаться смешным. В самом деле, кому нужен погром?
Уош Эванс стал считать, загибая длинные, подвижные пальцы с розовыми ногтями:
— Во-первых, чтобы остановить то, что названо погромом, требуется больше полицейских. Во-вторых, нужно больше репортеров. В-третьих, всякому, кто хочет известности…
За спиной Уоша Эванса из моря голов вынырнули плакаты. Появилось женское лицо, придвинулось так близко, что остался только рот, который крикнул: «Даешь электрический кайф!»
— Всякому, кто хочет что-то сказать, кому нужно, чтобы его слышала общественность. Постой-погоди, здесь репортеры! И камеры! И известность!
Сцена за спиной Эванса сменилась. Из телепортационной кабины вышла Анжела Монк! Анжела Монк, актриса порнокино, очень красивая, в платье из сетчатой ткани с крупными ячейками, очень самоуверенная в ту долю секунды, которая прошла, прежде чем актриса поняла, куда попала. Она попыталась заскочить обратно в кабину, ей ведь не заплатят за это «выступление». Толпа заревела; чьи-то руки открыли дверь кабины и выволокли «звезду» на улицу…
— …Кроме того, есть люди, которые ни разу в жизни не видели настоящего погрома. Таких тоже было немало на Мэлл. Что они теперь думают о случившемся — отдельный вопрос. Впрочем, они не составляют большинства. Ну, много ли наберется дураков, которые побегут смотреть погром? Но они побежали! Со всех концов Соединенных Штатов и из других стран сбежались дураки. И чем больше их становилось, тем гуще делалась толпа на Мэлл, тем громче кричала, тем легче было действовать мародерам. — Эванс загнул последний палец. — Мародеры тоже устремились на Мэлл со всех сторон. Сейчас ведь можно попасть куда угодно — это легче, чем чихнуть.
За спиной Уоша Эванса по-прежнему сменялись кадры. Разлетались вдребезги витрины, завывали сирены. Метался над головами вертолет компании «Си-Би-Эй». Обезьяноподобный верзила тащил краденые телевизоры.
Эванс рассудительно продолжал:
— Вот что получается: полицейский громко высказал подозрение, разъездной корреспондент назвал незначительный скандал погромом…
— Боже милостивый! — Джерриберри Янсен боролся со сном. — Оказывается, во всем виноват я!
— Меня тоже обвиняют, — сказал Джордж Бейли.
Он пригладил руками волосы — жирные, длинные седые космы, растущие вокруг загорелой лысины.
— Ты второе звено в цепи, я третье. Найти бы ту тетку, что прибила полисмена!