Осколки прошлого - Страница 10

Я слышала, как она выговаривала ей: «Ты, Маруська, совсем сдурела. Зачем оставила этого ребёнка, нужно было сделать аборт. Плодишь нищету. Самим жрать нечего, а тут ещё лишний рот добавится». У мамы большой живот, там у неё ребёночек, она давала мне послушать, как бьётся его сердечко. А ещё я видела: малышок двигался. Так интересно за этим наблюдать, словно под кожей мячик перекатывается.

Я спросила маму: «Что такое аборт?» Она рассердилась на меня и сказала: «Меньше надо подслушивать. Бабушка просто ворчит от скуки, на самом деле она так не думает». Но я всё равно узнала от подружки Светы, что это такое? И ещё больше разозлилась на бабушку. Она хотела убить ребёночка в мамином животе.

Олег Александрович подвинул стул ближе к креслу пациентки и тихо поинтересовался:

– Алла, как называется село, в котором ты живёшь с мамой и бабушкой?

Под закрытыми веками Аллы Ивановны беспокойно двигались шарики зрачков.

– Крутилино.

Доктор осторожно выдохнул, боясь спугнуть пациентку лишним движением.

– Ты уже большая девочка, наверно, знаешь, какой город расположен неподалёку. И свою фамилию помнишь?

Лицо Аллы Ивановны насупилось, пациентка произнесла недовольным детским голосом:

– У меня пятёрка по географии! Недалеко от нашего села город Шахты. А фамилию свою я знаю с трёх лет – Коробова. Меня в классе мальчишки коробкой дразнили, но я им быстро по шее надавала.

– Алла Ивановна, расскажите о том времени, когда у вашей мамы родился малыш. – Олег Александрович не верил удаче. Из прежних сведений о пациентке он знал: в детдоме девочка не вспомнила, нигде родилась, никакая у неё фамилия, ни кем были её родители. Она знала только своё имя. Врачи предположили амнезию в результате травмы или стресса. Память к ней так и не вернулась. В детском доме ей дали новую фамилию и новое отчество.

Алла Ивановна, услышав о малыше, вздрогнула, руки сжались в кулаки.

– Маму забрали в роддом, я осталась с бабушкой. Кормила её, давала лекарства. – Слёзы побежали по щекам женщины. – Я плохая девочка, мне так надоело всё время находиться в доме с бабушкой. На улице бегали ребята, а она не позволяла мне выйти к ним хоть ненадолго.

Врач осторожно погладил пациентку по плечу и ласково сказал:

– Все дети должны гулять, и ты хотела. Расскажи. Что было дальше? Мама вернулась из больницы, и ты увидела малыша…

– Сестричку. У меня появилась сестричка. Крохотная. Сначала она мне показалась некрасивой, но через месяц Соня стала похожа на куклу, только живую. Она улыбалась мне. Правда, правда. Мама кормила Сонечку и бежала разносить почту, а я меняла сестричке пелёнки и присматривала за бабушкой. Я открыла окно в комнате бабушки, чтобы проветрить. На улице светило солнце, в палисаднике цвели пионы. Я дала сестричке понюхать розовый пион, ей понравился запах. – Слезы безостановочно катились по щекам пациентки. Лицо исказила мука. – Соня укакалась, и я понесла её мыть. У неё даже спина вымазалась. Я налила в ванночку воды и положила её туда. И тут меня позвала бабушка. Я ответила, что подойду позже, мою сестричку. Бабушка закричала, что задыхается и ей немедленно нужны таблетки. Я кинулась в спальню и подала лекарство. Бабушка вцепилась в мою руку, её лицо посинело. Я так испугалась, стала выдергивать свою руку и не могла. Еле отцепила её пальцы. Побежала туда, где оставила Соню… – Пациентка закричала, её тело выгнулось дугой. – Я не хотела, я не виновата… Сестричка лежала под водой. Я так испугалась. Вытащила её из ванны, положила на кровать и укрыла одеяльцем. Помчалась за мамой короткой дорогой через лесок. Она всегда заканчивала разносить почту на дальней улице. – Алла Ивановна рыдала в голос.

Олег Александрович разбудил пациентку. Дальнейшее он уже знал. Семейная пара, которая ехала на машине в город, увидела девочку, бредущую ночью по дороге. Они остановились и попытались расспросить ребёнка, но девочка молчала и только смотрела на них безумным взглядом. Нашли Аллу в Богучарах. Получается, ребёнок ушёл от дома за сто километров. Где она бродила? Сколько времени? Теперь можно только догадываться. Измученную, невменяемую девочку супруги отвезли в больницу. А потом Алла попала в детдом.

– Я убила собственную сестру, – прошептала пациентка хриплым голосом. – Ужас!

Олег Александрович подал ей салфетки. Алла Ивановна вытерла слезы.

– Если это и произошло, то вы не виноваты. Главное, вы вспомнили родных и место, где жили раньше. Нужно отправиться в село и всё выяснить. Человеческая память хитрая штука, иногда она играет с нами в странные игры.

Пациентка встала с кресла.

– Я всё вспомнила, хочу немедленно отправиться в Крутилино. Бедная мама потерять в один день сразу двух дочерей…

Олег Александрович запротестовал:

– Утро вечера мудренее. Давайте сделаем так. Вам есть с кем оставить детей?

Алла Ивановна фыркнула.

– У меня прекрасная свекровь, я ей полностью доверяю. Она побудет с Сонечкой. – Женщина вскрикнула и зажала рот рукой. – А ведь я, получается, назвала дочь, как погибшую сестру. Не помнила, а назвала.

– Поговорите с мужем и отправляйтесь вместе… – доктор с тревогой наблюдал за метаниями пациентки по кабинету.

Алла Ивановна в ужасе перебила его.

– Нет. Я не хочу, чтобы муж узнал об этом кошмаре. Доктор, вы можете отвезти меня туда, вы же должны способствовать моему лечению. Я умоляю, помогите мне.

– Хорошо. Завтра рабочий день, вам нужно договориться в школе, а мне отменить сеансы с пациентами. В девять утра я жду вас у клиники.

***

Таша наблюдала за ловкими движениями Олега. Он сворачивал из тетрадного листка журавлика – третьего по счёту. На панели перед задним стеклом машины уже разместилась бумажная собачка, тюльпан, самолётик, кузнечик, но журавлик ей приглянулся больше остальных фигурок. Она попросила научить и её мастерить журавлика из бумаги. Скомкав очередной лист, она сдалась:

– Всё. Хватит. В машине плохое освещение. Я наверно что-то пропускаю.

Олег съехидничал:

– Или кто-то сильно торопится.

Сегодня вечером они долго бродили по городу, беседовали. Таша не захотела никуда идти и согласилась только на прогулку. Сначала она угрюмо молчала, но потом Олег сумел её разговорить. Оказалось, родители настаивают на продаже бабушкиной квартиры. Они уже наметили покупку большого четырёхкомнатного пентхауса в центре города. Дочери собирались выделить комнату в этих хоромах.

– Я чувствую себя последней сволочью, – пожаловалась Таша. – Мама всегда мечтала жить в центре, в большой современной квартире. Но я, как увидела этот ужас под крышей – сплошное стекло и пластик. Поняла, что не смогу там жить. – Она закусила нижнюю губу и опустила голову. – Я плохая дочь. Представляешь, вдруг осознала: не понимаю родителей и не хочу с ними жить. Не знаю, как им сказать, что никуда не буду переезжать и останусь в бабушкиной квартире. Ведь я разрушу мечту мамы. Они такие довольные, строят планы. – Таша подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Мне трудно их простить, о новой квартире они заговорили в день похорон. Как будто бабушка ничего для них не значила, так… обуза и всё.

Олег обнял Ташу за плечи и поцеловал в висок.

– Продажу бабушкиной квартиры ты считаешь неким предательством. Так ведь?

Она кивнула и провела кончиками пальцев по ладони Олега. Он улыбнулся.

– Щекотно. Родители будут вынуждены смириться с твоим решением. Куда они денутся, поменяют планы.

– Ты плохо знаешь мою маму. Если она что-то задумала, в лепёшку расшибётся, но сделает так, как нужно ей. Однажды я уже пошла против воли родителей, отказалась выходить замуж за Себастьяна. Сына хорошего знакомого отца. Мама пять лет меня пилила: «Богатая семья, перспективы, отдых за рубежом».

Олег сердито поинтересовался:

– Он тебе нравился?

Таша улыбнулась, уловив ревнивые нотки в его голосе.

– Себастьян учился на одном курсе со мной. На юридическом, – уточнила она. – Хороший парень, умный, не кичился папой большим начальником. Мы просто дружили, пока он не надумал перевести наши отношения в нечто большее.