Ошимское колесо (ЛП) - Страница 5
Я раздумывал, не видит ли шейх во мне возможность для брачного союза, раз уж он посадил меня среди своих дочерей.
– Я очень признателен за то, что ха'тари меня нашли, – сказал я, не отрывая взгляда от еды.
– Мои дочери: Лила, Мина, Тарелль и Данелль. – Шейх благосклонно улыбался, указывая на каждую по очереди.
– Очень приятно. – Я представил себе все позы, в которых эти девушки могут быть приятны.
Словно прочитав мои мысли, шейх поднял свой кубок.
– Мы не настолько строги в своей вере, как ха'тари, но наши законы соблюдаем железно. Ты желанный гость, принц. Но, если только не обручишься с одной из моих дочерей, не прикасайся к ним и пальцем, если, конечно, желаешь его сохранить.
Я покраснел и зашумел:
– Сэр! Принц Красной Марки никогда…
– Прикоснись к ней не только пальцем, и я преподнесу ей в подарок твои тестикулы, которые позолотят, чтобы можно было носить их в качестве серёг. – Он улыбнулся, словно мы обсуждали погоду. – Пора есть!
Еда! По крайней мере, здесь была еда. Мне хотелось обожраться до такого состояния, что не осталось бы места даже для малейшей похотливой мыслишки. К тому же мне просто хотелось есть. В мёртвых землях голодаешь. От мига, когда туда попал, до мига, когда оттуда убрался, ты голодаешь.
Шейх забубнил свои языческие молитвы на языке пустыни. Это заняло чертовски много времени, и мой живот тем временем начал бурчать, а во рту потекли слюнки от всего, что было расставлено передо мной. В конце концов все присутствующие вставили по паре слов, и на этом дело кончилось. Все головы в ожидании повернулись к входу в шатёр.
Два пожилых слуги вошли внутрь с главными блюдами на серебряных тарелках, которые были квадратными, по арабскому обычаю. Сидя на полу, я мог видеть лишь горы еды, поднимающиеся над блюдами – несомненно, жареная баранина, с учётом резни, устроенной ранее. О боже, да! Мой живот заурчал, словно лев, привлекая одобрительные взгляды шейха и его старшего сына.
Слуга поставил передо мной мою тарелку и двинулся дальше. Освежеванная голова барана уставилась на меня, источая лёгкий дымок. Варёные глаза внимательно смотрели на меня – или, быть может, дело было в ухмылке безгубого рта. За рядом удивительно ровных зубов виднелся свёрнутый тёмный язык.
– Ах. – Я со щелчком закрыл рот и посмотрел влево, на Тарелль, которая только что получила свою голову.
Она одарила меня сладкой улыбкой.
– Изумительно, не правда ли, принц Ялан? Такой пир в пустыне. Вкус дома после стольких тяжёлых миль.
Я слышал, что либанцы, если не прикоснёшься к их еде, становятся почти такими же нервными, как если прикоснёшься к их женщинам. Я снова посмотрел на источающую пар голову, из которой вокруг неё вытекали соки, и подумал, насколько далеко я от Хамады, и как мало ярдов смогу пройти без воды.
Я потянулся к ближайшей горе риса и начал насыпать его на свою тарелку. Может, мне удастся организовать несчастному созданию достойное погребение, и никто и не заметит. К несчастью, на этом семейном пиру я был главной диковинкой, и большинство глаз смотрели на меня. Даже дюжина баранов выглядела заинтересованно.
– Вы голодны, мой принц! – Данелль сидела справа, и её колено касалось моего всякий раз, как она тянулась вперёд, чтобы положить себе на тарелку финик или оливку.
– Очень, – сказал я, наваливая рис на чудище на моей тарелке. На твари осталось так мало плоти, что это был практически ухмыляющийся череп. Среди приборов, разложенных у моей тарелки, была совкообразная ложка, а значит, в еде предполагалось хорошенько покопаться. Я размышлял, вежливо ли использовать для глаз ту же ложку, что и для мозгов…
– Отец сказал, что ха'тари думает, будто вы упали с неба. – сказала Лила с той стороны стола.
– И вас преследовала демоница! – хихикнула Мина, самая юная из них. Она тут же умолкла под резким взглядом старшего брата, Махуда.
– Ну, – сказал я. – Я…
Что-то зашевелилось под моей горой риса.
– Да? – Тарелль сбоку от меня, и её колено, обнажённое под шёлком, касалось моего колена.
– Я определённо…
Проклятье! Вот снова, что-то извивалось, словно змея под землёй.
– Я… шейх сказал, что ваш человек упал с верблюда.
Мина была стройняшкой, но безрассудно прекрасной, и ей, наверное, не исполнилось ещё и шестнадцати.
– Ха'тари не наши. Сейчас это мы в их руках, поскольку у них деньги отца. Мы в их руках, пока не прибудем в Хамаду.
– Но это же правда, – сказала Данелль обольстительно хриплым голосом у моего уха. – Ха'тари скорее скажет, что луна спустилась слишком низко и сбила его с седла, чем признает, что он сам упал.
Все громко засмеялись. Из моего захоронения показался фиолетовый язык барана, извивавшийся среди ароматного жёлтого риса. Я ткнул его своей вилкой, пригвоздив к тарелке.
Внезапное движение привлекло внимание.
– Язык мне нравится больше всего, – сказала Мина.
– А мозг просто божественен, – объявил шейх аль Хамид во главе стола. – Мои девочки перемололи его с финиками, петрушкой и перцем, а потом вернули в череп. – Он поцеловал кончики пальцев.
Пока он привлекал внимание своих детей, я быстро отрезал язык и яростно распилил его на шесть частей, если не больше.
– Умение прекрасно готовить это большое преимущество для жены, не правда ли, принц Ялан? Даже если ей никогда не придётся готовить, хорошо, если она знает, какие указания дать прислуге. – Шейх снова посмотрел на меня.
– Да. – Я перемешал кусочки языка с рисом и навалил на них ещё риса. – Несомненно.
Похоже, шейху это понравилось.
– Дайте бедняге поесть! Пустыня разожгла его аппетит.
Несколько минут мы ели в относительной тишине. Все путешественники наслаждались пищей после долгих недель скудного рациона. Я налегал на рис по краям своего захоронения, не желая подносить ко рту испорченную баранину. Рядом со мной прелестная Тарелль раскрыла свою баранью голову и принялась вычерпывать мозги в свой ротик, который внезапно стал куда менее желанным. Ложка неприятно царапала по внутренней поверхности черепа.
Я знал, в чём дело. В мёртвых землях ключ Локи был невидим для Мёртвого Короля. Возможно, это шутка Локи – что ключ можно обнаружить лишь вне досягаемости. Какой бы ни была причина, мы могли путешествовать по мёртвым землям, куда меньше опасаясь Мёртвого Короля, чем за весь год до этого в мире живых. Конечно, там хватало опасностей от прочих тварюг, но это уже другое дело. А теперь, когда ключ снова оказался среди живых, любая мёртвая тварь могла охотиться за ним ради Мёртвого Короля.
Я почти не сомневался, что бараны девушек повернули выпученные глаза в мою сторону, и не осмеливался соскрести рис со своего, поскольку боялся, что тварь уставится на меня. Постоянно накладывая из тарелок в центре, мне удалось съесть огромное количество еды, при этом увеличивая гору на моей тарелке. После стольких месяцев в мёртвых землях потребовалось бы нечто большее, чем отрубленная голова на моей тарелке, чтобы отбить у меня аппетит. Я выпил из своего кубка не меньше галлона, постоянно наполняя его из ближайшего кувшина – к сожалению, всего лишь вода, но после мёртвых земель нужна была небольшая река, чтобы утолить мою жажду, и пустыня её лишь усиливала.
– Та опасность, о которой, по твоим словам, ты явился нас предупредить. – Махуд оттолкнул свою тарелку. – В чём она заключается? – Он сложил руки на животе. Он был стройным, как его отец, но выше, с резкими чертами, рябой, и мог лёгким движением лица сменить дружелюбие на враждебность.
– Катастрофа. – Я воспользовался возможностью оттолкнуть свою тарелку. Если не можешь доесть со своей тарелки, то это воспринимается как комплимент щедрости ливанского хозяина. Я надеялся, что мою тарелку просто посчитают бо́льшим комплиментом, чем обычно. – Не знаю, какую форму она примет. Молюсь лишь, что мы будем достаточно далеко от неё.
– И Бог послал неверного доставить это предупреждение?
– Божественное послание священно, на чём бы оно ни было начертано. – За эту жемчужину мне стоило бы поблагодарить епископа Джеймса. Если уж не смысл, то по крайней мере эти слова он вбил мне в голову, после того, как я украсил стену уборной пассажем из библии о том, кто к кому прилепится. – И, разумеется, нельзя винить посланника! Этот закон старше цивилизации. – Я выдохнул от облегчения, когда мою тарелку унесли без лишних слов.