Осень в Освальде (СИ) - Страница 1
Осень в Освальде
Герольд протрубил трижды. Серебристый звук трубы растаял в по-осеннему прохладном, пахнущем прелой листвой, дымом и дождем воздухе. Барон Гай Санвер еще раз посмотрел на стоящего у изгороди старого слугу Тома, который, как обычно перед поединками своего молодого господина, шептал молитвы и потихоньку крестился, и выпрямился в седле, окидывая взглядом освещенные утренним солнцем трибуны. Ряды дам и вельмож в разноцветных шелках, атласе и бархате казались ярким цветником; герцог Элвин Освальд, хозяин замка, сидел в отдельной ложе со своей красавицей сестрой - как всегда, безукоризненно, но просто одетый, спокойный и молчаливый. Его черные глаза смотрели прямо на Гая, и молодой барон, перехватив его взгляд, почувствовал дрожь. Он не мог понять, что скрыто в глубине этих глаз. Герцог Элвин казался ему безупречным рыцарем, справедливым правителем и прекрасным человеком. Высокий, статный, черноволосый, герцог неизменно привлекал внимание дам, но ни одна из них не могла похвастаться, что завладела его сердцем. Придворные сплетники многое отдали бы, чтобы узнать, с кем делит ложе Элвин Освальд. Гай слышал грязные слухи о связи герцога с его сестрой Розалией, но не верил им: злые языки способны очернить самого непорочного человека. Элвин был неизменно учтив, спокоен и ровен в обращении со всеми. Никто не мог сказать, о чем думает этот сдержанный до аскетизма молодой человек. Принцесса Розалия резко отличалась от своего брата - черноволосая красавица с бархатистыми глазами и нежной кожей, с тонкой талией, пышной грудью и округлыми бедрами, она казалась воплощением чувственности и порока. Сколько раз Гай с восхищением любовался ее стройной фигурой, жалея, что не родился принцем, чтобы добиться ее благосклонности. Впрочем, те же сплетники утверждали, что добиться расположения и близкой дружбы Розалии не сложно - она меняла мужчин с невероятной легкостью. Последней ее страстью был сегодняшний соперник Гая на ристалище - виконт Роджер Брент, отличавшийся вздорным, запальчивым характером. Барон Санвер не хотел бы причинять Розалии огорчение, победив ее возлюбленного, однако тщеславие было сильнее осторожности. Вдобавок, была и еще одна женщина, мнение которой было Гаю несравненно дороже мнения Розалии. Леона Блейк, дочь мелкого дворянина, главного конюшего герцога. Она тоже была здесь, на трибуне, среди пышно разодетых дам казавшаяся чрезмерно скромной в своем простеньком сером платье, почти без украшений, но для Гая эта юная девушка была воплощением красоты и невинности. Ради нее он готов был пойти на поединок не только с Роджером Брентом, но даже с самим герцогом Элвином, слывшим непревзойденным мастером боя. Не удержавшись, Гай поднял руку, отсалютовав Леоне. Она улыбнулась, и улыбка озарила ее нежное личико ярче солнечного луча.
Герцог сделал знак герольду, и вновь пропела труба. Опустив забрало шлема, Гай поудобнее перехватил рукоять длинного копья и ласково потрепал по шее своего белого жеребца.
- Давай, Ветерок, - прошептал он. - Мы должны победить сегодня.
Сквозь решетку забрала он видел в другом конце ристалища виконта Брента - мощную фигуру в сияющих на солнце доспехах на огромном гнедом коне. Нетрудно было догадаться, какие чувства он испытывал к юному барончику из провинции, осмеливающемуся оспаривать его звание мастера поединка и первого рыцаря двора герцога Освальда. Опустив копье, Роджер вонзил шпоры в бока гнедого и понесся на Гая, как ураган смерти и ненависти. Пригнувшись в седле, барон слегка пришпорил Ветерка и помчался ему навстречу. Они съехались на середине ристалища. Гай ударил виконта копьем, но на какое-то мгновение опоздал: тяжелое копье Роджера Брента с лязгом ударило в его щит. Сила удара была так велика, что юноша едва не вылетел из седла, а край щита вонзился ему в плечо. Вспыхнувшая во всей руке боль была невыносимой. Стиснув зубы, Гай проехал в другой конец ристалища и развернул коня. Левая рука отказывалась повиноваться. Уперев щит в луку седла, барон немного отдышался и вновь приготовился к бою. Теперь солнце светило ему прямо в глаза, мешая видеть все маневры соперника. Пригнувшись в седле, Гай дал шпоры коню и атаковал. Роджер налетел на него с той же яростью, как в первый раз, но на этот раз его копье просвистело мимо - Гай уклонился в сторону, в свою очередь, ухитрившись задеть виконта острием своего копья чуть выше колена. Основной удар барона достался гнедому, и бедное животное, закусив удила, взвилось на дыбы, грозя сбросить седока. Виконт злобно выругался, натянул поводья, и с трудом успокоив коня, проехал в противоположный конец ристалища.
Гай остался доволен стычкой: не получив новых ран, он сумел нанести противнику ощутимый урон. Тем не менее, он отлично понимал, что теперь у него остается последний шанс победить. В следующей стычке он снова окажется лицом к солнцу, и Роджер получит преимущество; кроме того, полученная рана должна была разъярить виконта и утроить его силы, тогда как силы Гая были уже на исходе.
Он перевел дух и, настроив себя на победу, помчался вперед. Ветерок почти не нуждался в поводьях, неся своего хозяина прямо на врага. Сжав в руке рукоять копья, барон нацелил его как можно точнее в грудь Роджера Брента. Едва оказавшись в пределах досягаемости виконта, Гай собрал все силы и нанес мощный удар. Копье врезалось в щит Роджера, скользнуло по нему и прошло ниже, угодив в бок рыцаря. Вскрикнув от резкой боли, Роджер покачнулся в седле и грузно начал оседать набок. Гай проскакал мимо, едва сумев удержать в руках прогнувшееся от напряжения копье. Оглянувшись, он увидел, как тело Роджера Брента, свалившееся с седла, лежит в пыли, раскинув руки, бесформенной грудой серебристых доспехов. Одна нога Роджера запуталась в стременах, и гнедой, испуганно кося черным глазом, волочил хозяина за собой по вытоптанному пыльному ристалищу.
Улыбаясь, Гай отшвырнул копье, снял шлем и вытер с лица струящийся пот. Он еще не верил в свою победу. Роджер Брент, непревзойденный и надменный, валялся в пыли, раненый, а может и убитый, а трибуны уже приветствовали нового мастера поединка - его, барона Гая Санвера.
Старик Том уже бежал к нему через все ристалище, с беспокойством окликая по имени и отчаянно размахивая руками.
- Боже мой, молодой господин, - пропыхтел он, едва приблизившись к Гаю. - Я просто сам был не свой... Ну и задали же вы этому индюку! Небось, не скоро еще встанет... Ну а вы как? Целы? Господи, что такое с вашей рукой? Госпожа баронесса... Что она скажет, когда узнает? Ох, боже мой...
- Она не узнает, - усмехнулся Гай. - Если ты, старый предатель, не расскажешь ей. И довольно причитать. Со мной все нормально, а рука скоро пройдет. Жди меня в моей комнате, да приготовь горячей воды и чистую одежду.
Том не нуждался в дополнительных указаниях. Слово хозяина было для него законом. Гай знал, что все будет выполнено как нужно. Он ласково потрепал по холке Ветерка и медленно поехал вдоль трибун. Дамы приветствовали его, мужчины смотрели с некоторой завистью. Сегодня он стал героем дня. Он поискал глазами Леону. Девушка восхищенно улыбалась ему. Ее светлые волосы, уложенные в высокую прическу, растрепались на ветру, и Гаю показалось, что он видит слезинки, блестящие на ее нежных, порозовевших от волнения щеках. Он отсалютовал ей, стараясь не выдать сильной боли в раненой руке. Радость и гордость переполняли его. Прогарцевав вдоль трибун, Гай, как того требовал обычай, остановился возле герцогской ложи. Элвин Освальд сдержанно улыбался. Его непроницаемые черные глаза неотрывно смотрели на барона, и Гаю показалось, что герцог доволен его победой. Спешившись, юноша коротко поклонился. Он перевел взгляд с герцога на его сестру - и его прекрасное настроение сменилось тревогой. Розалия кусала губы, нервно комкая в руках кружевной платок. Ее лицо, искаженное яростью, было бледным, а глаза, устремленные на Гая, метали молнии. Барон разом вспомнил все слухи о виконте Бренте и Розалии, которые ему доводилось слышать, и решил, что они были не лишены основания. Похоже, теперь он, сам того не желая, нажил врага в лице сестры герцога.