Осень в Кёнигсберге (СИ) - Страница 15

Жива. Она для меня останется навсегда живой.

До сих пор ее не видела. Ее... бледную.

Не могу. Не хочу. И не просите.

- Там уже все начинается, - едва слышно прошептал Андрей, двоюродный брат, сын дяди Коли.

- Вот и иди, - нервно скривилась, но так и не одарила наглеца взглядом.

Послышался голос священника. Отпевания... рыдания, женские рыдания еще сильнее разлились среди мерной тишины некрополя. Ад разгорелся с новой силой.

Невольно пробило дрожью до самых кончиков пальцев. Какой-то первородный страх зарычал внутри меня, и сердце йокнуло.

Глубокий вдох - и попытаться мыслями заглушить звуки...

Раздался стук лопат об холодную, замершую землю, новый взрыв плача... - отчего откликом  потекли по моим щекам слезы.

Вот и все. Все окончено. Ее больше никогда не увижу, не обниму, не поцелую,

не скажу... спасибо.

Навзрыд, волнами воздух стал вырываться из меня, лишая и слов, и мыслей, и боли, взамен оставляя всепоглощающую обиду, обиду и злость.

Бабулька.

Бабушка.

Взгляд скользил по верхушкам сосен, по белым облакам на нежной, райской небесной глади, и одна только надежда, просьба колотилась в моей груди, вторя сердцу.

Пусть хоть там будешь счастлива. Ты обязана попасть в мир грез и радости, заслуживаешь. Как никто другой... искренне заслуживаешь.

Мысли кружились снежинками в голове, оседая на дно разорванной души. И за отчаянными криками вдруг  пришло успокоение. Апатия. Пришла апатия.

Я стихла, замирая и упиваясь красотой солнечной погоды в январе. Мороз потрескивал, сетуя на всепоглощающий яркий, желтый свет, на играющие высверками по колким льдинкам, по изнеженным снежинкам, лучики; на синичек, которым холод был нипочем, что радостно скакали по бетонным полотнам памяти, и, в надежде отыскать хоть какую-то снедь, клевали всё и всех подряд; на собаку, что лениво сложила голову на свои лапы и, устав безрезультатно гневаться на незнакомцев, мирно наблюдала за происходящим.

Вдруг на мгновение кто-то заслонил свет и тут же присел рядом.

- Соболезную.

От его голоса невольно передернуло, подкинуло на месте. Вмиг перевела взгляд.

- М-матвей? - замерла, пораженная до глубины души.

И пусть был в шапке, натянутой по самые кончики ушей, хорошо закутанный, застегнутый по самую бороду в теплую куртку, глаза, эти глаза я узнаю везде ивсегда. – Ты… ты как здесь?

Бросил короткий взгляд в сторону нововыросшей могилы, а затем уставился вновь на меня. Секунды размышлений…

- Я помогал закапывать, - криво, коротко улыбнулся. Опустил глаза.

Молчу, молчу, перебирая мысли.

- Злата, ты идешь? - послышался раздраженный девичий голос за спиной. Живо обернулись.

Анна. На лице ее плясал страх...  взгляд метался то на моего знакомого, то на меня. Повернулась, перевела взор и я на него. Так и есть, со стороны поглядеть - так сложно к этому "существу", не зная его совсем, питать какие-либо теплые чувства. Только отталкивающие, пугающие мысли и ощущения.

- Уже все разошлись, - не унывала моя двоюродная сестра.

- Иди, - вдруг отозвался Агатов.

Болезненно улыбнулась, взгляд в глаза, но тут же осеклась. Опустила голову.

(не выдерживаю зрительного напора)

- Если нужно будет с кем-нибудь поговорить, - неожиданно продолжил, - надеюсь, помнишь, где менянайти.

(коротко ухмыльнулся)

Неловкость плясала от меня к нему в душу и обратно, лишая права на какой-нибудь связный разговор.

- Зла-а-ата! - едва не завыла Аня.

Оглянулась я по сторонам. Из наших– остались толькомы с ней.

Нехотя встала с лавки, прощальный взгляд на могилу, затем на Агатова, и едва слышно шепнув, пошла прочь...

"Помню," - эхомвторились мои слова в голове, разливая странные надежды и мысли по закоулкам раненной души.

Глава Десятая. Надежда

Нарисую цветочек о том, что я вижу,

Что я чувствую, может быть, даже ворую,

Что попало в меня из разбитых обломков,

И что выпало, скромно лежащее с краю.

Посажу его в камень из бывшей разлуки

На горе из печали, тоски и крапивы,

А вокруг набросаю веселые волны,

Крабы, рыбы, фисташки

И веточку ивы.

Буду долго растить и ухаживать нежно,

Поливать терпеливо соленой водою.

Проводить вечера и восходы послушно

На искусственном море, нарисованном мною.

Загадаю мальчишку и с корнем цветочек,

Буду рвать лепесточки, как в сердце сосуды.

И с надеждой, что всё вокруг перевернется,

И с уверенностью, такого не будет.

...

Загадаю мальчишку...

(«Цветочек», Аномалия)

Каждый последующий шаг давался все сложнее. Сомнения глушили голову, и уже не раз останавливалась в желании прекратить безумие и вернуться домой. Но вот еще один поворот - и застыла под табличкой «33». Тяжелый вздох.

А что делать? Друзей у меня здесь, по сути, и нет. Коллег по работе - тоже.

Единственная надежда на него и его помощь.

Очередной раз сделать глубокий вдох, скомкать страх и волнение в кулак, приструнить колебания - и нырнуть в подъезд. Быстрые шаги на пятый этаж (пока не передумал разум) – и застыть у его двери.

И что теперь? С чего начну? Как все воспримет? Откажет? Или поможет?

А, может, сама все-таки справлюсь? Но что я им скажу?  Как уговорю мать?

(черт, снова себя ловлю на том, что грызу от нервозности ногти - злобно отдергиваю пальцы вниз; глубокий вдох – и занесла вверх кулак, но только притронуться к бордовому полотну так и не решилась)

«Черт с ним! Котись оно всё пропадом! Как-нибудь сама выкручусь! Всегда так было, и…»

Мысли все еще сражались друг с другом в моей голове, как сделала оборот (в желании убраться куда подальше) и в тот же миг уткнулась взглядом в его колкие льдины.

Едкий, сдержанный смешок.

- И все-таки постучать было не судьба? Да?

Чувствую, что краснею. Щеки запылали жаром, вгоняя меня в смущение еще больше. Опустила взгляд. Молчу.

- Ла-а-адно, - врастяжку, едва ли не пропел. – Пошли, давай.

Нырнул в карман, достал ключи. Шаг наверх, и, немного отодвинув меня вбок, протиснулся к двери. Щелчки замка.

- Заходи.

…

Присела на стул. Неосознанно стала следить за каждым его движением: стянул шапку и бросил на полку, снял куртку и повесил на крючок на боковой стенке шкафчика.

Заметил пристальный взгляд. Улыбнулся.

Его «длинный» ежик (застрявший в моей памяти) сейчас превратился в короткую стрижку, да и подбородок едва ли покрывала щетина, так что впервые смогла полностью оценить черты его лица. Как и думала, картина оказалась такой же прекрасной, как и его глаза.

Нервно сглотнула.

- Может, еще шубу тебе дать? Не замерзнешь?

(от неожиданности передернуло; растерялась; промолчала)

- Раздевайся, или ты упариться решила?

- Я ненадолго.

(удивленно вздернул бровью)

- Как хочешь.Ты есть будешь?

- Н-нет. С-спасибо.

(тяжело выдохнул; ухватил табурет, поставил напротив меня и присел)