Оружие твоих глаз - Страница 2

- А ты знаешь, что Саша с отцом был в концлагере у фашистов? Отец погиб, а он выжил. Чудом выжил.

- Вот как? - сказал Юрка. - Ну и что?

- Ну, знаешь!

Для него это ничего не значит. Тек, пустячок. Был или не был, неважно. Посмотрел бы я на тебя, каким бы ты стал после Освенцима.

- Поэтому он и стал такой, - заключил Сережа.

- Какой такой? - ухмыльнулся Юра.

- Ну... больной и странный немножко. А наши этого не понимают. Даже учителя некоторые. Не любят его. А за что?

- Слишком умничает. Много из себя воображает. Генчик прямо ему сказал, что он выскочка. Разве неправда?

- Неправда. Сашка и впрямь умный. Он хочет до всего сам докопаться, он не такой, как все остальные, он... - Сережа подумал и заключил: - А Генчик сволочь. Фашист.

- Нет. Генчик самый умный. Он еще при панской Польше в университете преподавал. Его работы и за границей известны.

- Что же он сейчас школьным учителем стал? - насмешливо спросил Сережа. - Не признают его талантов? Или с немцами путался?

- Он сам не хочет. Он дома работает.

Сережа недоверчиво покачал головой. Юрка загорячился.

- Не веришь? Я сам видел. Мы прошлый год в Карловом замке яблоки воровали, и я заглянул в окно на втором этаже...

- Генчик живет в Карловом замке?

- Ну да. И в комнате у него я видел приборы какие-то, колбы, ну чисто наш физический кабинет.

- Все равно он сволочь, - твердо заключил Сережа. - И, наверное, с бандеровцами связан. В таком месте живет, не может быть, чтобы лесные гости к нему не захаживали.

- Ну, об этом оперативники лучше знают, чем мы с тобой. Во всяком случае до сих пор его не забрали.

- Потому что не накрыли. Может, он нужен им как приманка. Посмотришь, еще накроют. Генчик фашист, помяни мое слово. Я фашиста за сто шагов чую. Недаром мой отец четыре года в плену провел. А Сашку Генчик ненавидит за то, что еврей. Знаешь, как фашиста на чистую воду вывести? Столкни его с умным евреем. Одолеть он его в честном споре не сможет и сразу начинает за пистолет хвататься. А стрелять сейчас нельзя. Вот почему Генчик не любит Сашку.

- Нет, - сухо сказал Юрка. - Генчик настоящий ученый. Он показухи и хвастовства не любит. А Сашка, неважно, еврей он или нет, всегда на первое место лезет. Поэтому Генчик его осаживает. Не понимаю, почему ты со своим Сашкой, как с писаной торбой, носишься?

Сережа насупился.

- Он мой товарищ, да и твой тоже. С ним интересно. А Генчик... С девяти до трех он учитель физики средней школы, а вот хотел бы я знать, чем он занимается с пяти вечера и до девяти утра.

- Что ты хочешь сказать?

- Ничего. Я уверен, что этот фашист связан с бандеровцами. И места лучше, чем Карлов замок, для этого вряд ли найдешь.

Юра нахмурился. Он отвернулся и сплюнул.

- Ерунда) Но если хочешь, мы можем проверить. Подсмотрим, что делает Генчик по вечерам и даже ночью. Не сробеешь? Я Карлов замок знаю.

У Сережи перехватило дыхание.

Вот оно что! Это интересно. Скучноватый субботний день наполнился гремящими звуками. Ревели сирены, взрывались гранаты, рассыпались пулеметные очереди.

- Что ж, давай. Можно попробовать.

Юра испытующе посмотрел на него.

- Ты не бойся, мы не с пустыми руками пойдем. У меня есть "вальтер".

У него есть "вальтер"! Да, конечно, Сережа сам сколько раз держал в руках эту замечательную штуку. Темная вороненая сталь с голубыми дымящимися разводами, рифленая рукоятка - именное оружие какого-то фрица. Юрка откопал его возле сгоревшего "Тигра".

- А патроны есть? У тебя же не было патронов?

- Достанем.

Они помолчали.

- Зачем нам это нужно? Ведь никто спасибо не скажет, а если узнают про оружие, здорово погореть можно, - Сережа задумчиво чертил на земле замысловатые узоры.

- Как знаешь, - Юрка встал со скамейки. - Я пойду, мне отец велел быть дома, дрова рубить надо. А ты куда сейчас?

- Зайду Сашку проведаю. Как он и что. Может, ему чего надо.

- Ладно. Бывай. - Юра ушел, насвистывая песенку.

Сережа долго смотрел ему вслед. "И пока за туманами видеть мог паренек, - подпевал он про себя уходящей мелодии, - на окошке на девичьем все горел огонек..."

В больнице Саши не было. Сестра сказала, что он провел у них всю ночь, утром ему сделали укол и он ушел домой.

Сережа пошел на Здолбунивскую, где в маленьком полуразвалившемся от старости домике жил Саша со своей теткой Зосей. Впрочем, какая она ему тетка? Так, старая знакомая отца, которая из жалости приютила сироту. Приют этот был для Саши тяжелым испытанием. Тетка Зося пила. В свободное от работы время она заливала неудавшуюся жизнь самогоном.

Саша спал, накрыв лицо "Занимательной арифметикой" Перельмана.

Сережа присел на краешек колченогого венского стула и огляделся. Ну и конура! Маленькое окошко выходит в огород, сквозь пыльные стекла видны скучные небрежно вскопанные грядки.

В комнате всего и мебели, что никелированная кровать с отвинченными шариками, стол, кухонный шкаф да два стула. Рисование обои давно стерлись, и на Сережу глядели угрожающие лиловые пятна. Воздух затхлый, нежилой.

Сережа прошелся по комнате. На столе аккуратной стопкой лежат учебники. В открытой тетрадке размашистым Сашиным почерком написано: "Упражнение N..."

Ящик стола выдвинут, и в нем Сережа увидел темную старинную шкатулку. Интересно! Сашка никогда не показывал ее. Сережа знал все Сашкино барахло: коллекцию карманных фонарей, набор радиоламп к немецкому приемнику, оккупационные марки, цветные фотографии прибалтийского курорта, серую монету в 10 пфеннигов и несколько автоматных гильз. Но шкатулки раньше не было. Никогда Сережа не видел у него шкатулки. Или он до сих пор ее прятал, или недавно достал. Вряд ли он мог ее купить: на тети Зосины гроши не развернешься. Скорей всего кто-то подарил ему эту красивую штуковину.

Сережа приподнял крышку. Изнутри на ней была наклеена фотография немолодого мужчины с печальными глазами, на дне лежало... Что это может быть? Два черных полированных диска, скрепленных дужкой посредине и с проволочками по бокам.

Сережа извлек странную штуковину. Похоже на очки. Очки для слепых.

Сережа повертел их в руках, посмотрел на свет и поднес к глазам. Самые обычные темные очки! Он отвернулся от окна и уставился в темный угол. И тогда ему показалось, что он смотрит сквозь темное стекло на ярко освещенный киноэкран, где только что демонстрировался интересный фильм и внезапно оборвалась лента. Яркие точки и полосы прыгали, образуя причудливые узоры и разгорались все сильнее, сильнее... Грязные обои едва проглядывали сквозь это неожиданное сияние.

- Ты что, обалдел!

Разъяренный Саша сорвал диски с Сережиного носа и спрятал их в шкатулку. Руки у него тряслись.

Сережа смущенно потер переносицу.

- Что это за штука, Саша?

- Что! Что! Не твоего ума дело. Как ты вошел"!

Он постепенно успокоился и аккуратно уложил очки в шкатулку. Сережа недоуменно глядел на его худую спину с острыми лопатками и тонкие голые ноги.

Чего он так разволновался? Что-то здесь неладно...

- Дверь не заперта, вот я и вошел.

- У этой пьяной дурехи все нараспашку. И душа, и двери, - сердито сказал Саша. Он забрался под одеяло и сурово посмотрел на Сережу. Потом улыбнулся.

- Садись. Не обижайся, что я так... Ты меня напугал. Эта штука опасная... Что делал?

- С Юркой ходил на вокзал пиво пить... Как здоровье?

- Да ничего. Как обычно. Думал, будет хуже, но сразу после укола очухался и отпросился домой. Не люблю больницу. Что нового в школе?

- Ничего особенного. Алексей Иванович велел узнать, что с тобой...

Они перекинулись еще несколькими фразами, но разговор явно не клеился. Сережа через силу выдавливал из себя слова. Саша внимательно посмотрел на него. Сережа хорошо знал этот взгляд. Еще тогда, в первый раз, он поразил Сережу своей неподвижной безучастностью к внешнему миру. Только позже Сережа понял, что поверхностное равнодушие скрывало крайнюю уязвимость.