Ороборо: Изгоняющий кошмары (СИ) - Страница 34

— Чонин…

— Просто заткнись. Не хочу говорить об этом. Ни о чём не хочу говорить. Хотя бы сейчас. Помолчать ты можешь?

Кёнсу мог, но не хотел — времени у Чонина оставалось совсем чуть. Всего лишь остаток сегодня и часть завтра.

========== Часть 9 ==========

Комментарий к Часть 9

Доброй ночи, котики )

Бета принесла вам очередную часть (и осталось всего два захода)

Ваша Бета

Часть 9

Список слабостей Кёнсу пополнился на один пункт — секс с Чонином. К этому выводу Кёнсу пришёл под утро, когда одиноко сидел на веранде снаружи и кутался в лёгкое покрывало. Уснуть он так и не смог, оставаться рядом с Чонином тоже не хотел — это будило в нём неуместные желания, потому выбрался из дома, уселся на веранде и мёрз, как дурак.

А, ну да, ещё самому себе поражался. Казалось бы, что такого особенного в самом обычном сексе? Да ничего. Но стоило вспомнить руки Чонина, губы, жар гибкого тела, напряжение мышц под ладонями… И всё.

Кёнсу по-прежнему испытывал к Чонину необъяснимый интерес, но именно во время секса ему казалось, что Чонин ближе к нему, чем когда-либо ещё. Что Чонин без грима и настоящий. По-настоящему уязвимый и бегущий от одиночества. Он как будто на миг прикасался к жизни, чтобы после… вновь стать холодным и одиноким в ожидании смерти?

А ещё Кёнсу по-прежнему понятия не имел, кто же один из заказчиков. И не представлял, что могло произойти между Чонином и Хоном. Зато примерно представлял, какие чувства Хон испытывал к Чонину. Так что же могло заставить Хона пойти на такую жестокость по отношению к человеку, которого он любил? И Кёнсу ничуть не сомневался, что Хон до сих пор сходил с ума от любви к Чонину. Может, сходил с ума буквально, но всё же… Неужели только потому, что Чонин не хотел быть с Хоном? Неужели этого достаточно?

От любви до ненависти всего один шаг. Банально, но справедливо? Быть может. А захочет ли Чонин говорить об этом, если Кёнсу спросит прямо?

Полдня они гуляли по острову. Кёнсу отвёл Чонина в рощу, потом к источнику, где они напились чистой воды, немного поплескались в заводи, затем отправились на утёс на северной стороне. Это было самое высокое место на острове, и Кёнсу выбрал его специально. На небольшом пятачке хватало камней, а у края почва и валуны отличались ненадёжностью. Внизу у подножия утёса шумели волны. Если свалиться вниз, смерть гарантирована. Тело просто разобьётся о скалы и валуны, усеявшие дно. Даже отличному пловцу не выжить.

Чонин медленно опустился на плоский валун метрах в пяти от обрыва, повозился с ошейником и поводком Чипа, потом отпустил собаку побегать.

Кёнсу присел рядом и принялся беззастенчиво разглядывать Чонина. Заодно размышлял, как задать вопросы, ответы на которые хотел получить до того… До.

— Хочешь что-нибудь? — Кёнсу заглянул в прихваченную корзинку для пикников и пошуршал пакетами.

— Воды, — тихо отозвался Чонин.

— Чёрт… Оставил бутылку у источника. Посиди тут, я быстро.

Кёнсу промчался по тропке, ругая себя на ходу за несвоевременную рассеянность. Бутылку у источника он оставил без задней мысли, хотя это походило на предлог. И именно поэтому Кёнсу помчался обратно ещё быстрее, потому что во время его отсутствия с Чонином могло что-нибудь случиться. Слепота ничуть не уменьшала непоседливость Чонина, а обрыв там рядом…

Отдышавшись после забега, Кёнсу бесшумно двинулся к валунам по песку. Взглядом он цепко держал Чонина, стоявшего на самом краю.

Как он и думал, Чонин не собирался сидеть на одном месте. Ещё немного — и здравствуй, вечность. Или можно несильно толкнуть в спину. Просто поставить точку. Очень удобно.

Кёнсу медленно наклонился, чтобы сунуть бутылку в корзинку, машинально повёл рукой, сжал пальцами гладкий камень величиной с ладонь, ещё медленнее выпрямился, прикидывая варианты. Приложить камнем разумнее — это будет походить на удар при падении. Подозрительных следов не останется точно. Это в том случае, если Чонин не свалится сам.

Чонин осторожно сдвинул ногу. Камень под его ступнёй держался слабо — Кёнсу прекрасно это видел даже со своего места. Если Чонин сдвинется ещё чуть к краю, то наверняка полетит вниз вместе с камнем. И он слепой, конечно, но должен бы при этом понимать, как сильно сейчас рискует.

В стороне залаял Чип. Что-то почуял? Или…

Кёнсу спустя мгновение ошарашенно пялился на Чонина, прижимая его плечи к земле дрожащими руками. Рядом с тихим шелестом сыпался вниз песок — там, где из земли вывалился камень.

— Я же просил тебя посидеть на месте, — сердито прорычал Кёнсу, добросовестно пытаясь сообразить, что он только что сделал. Сообразить не получалось. До разума доходило лишь то, что Кёнсу упустил великолепную возможность поставить точку в этом заказе. Чонину полагалось свалиться вниз вместе с камнем, но Кёнсу сам всё испортил. Ещё и не мог до конца вспомнить, как именно он это сделал, опередив Чипа.

— Я не люблю сидеть на месте без дела, — отрезал Чонин, отпихнул Кёнсу в сторону и сел на песке.

Кёнсу подхватил тот самый камень, что недавно держал в руке, но опять всё пошло прахом, потому что на него вдруг накинулся Чип, свалил на песок и упёрся передними лапами в грудь. Пасть с оскаленными зубами в опасной близости от лица Кёнсу заставляла в первую очередь думать о спасении собственной шкуры, а не о порче чужой.

Кёнсу сглотнул и разжал пальцы, выпустив камень. Чип спрятал зубы, но вновь показал во всей красе, едва Кёнсу потянулся к камню ещё раз.

— Вы там поиграться решили? — отстранённым тоном поинтересовался Чонин, прислушиваясь к их возне. Чип не рычал, потому со стороны их потасовка в самом деле могла показаться слепому игрой.

— Вроде того…

Чип наконец убрал лапы с груди Кёнсу и уселся на песке возле Чонина. Правда, смотрел он при этом на Кёнсу без тени дружелюбия. Оттаял немного, только когда Чонин принялся его гладить и чесать.

— Здесь ветер совсем не такой, как в городе, — неожиданно поделился впечатлениями Чонин, хотя никто его не просил об этом. И улыбнулся, окончательно порушив все попытки Кёнсу придумать самый подходящий способ для убийства. — Только сейчас понял, что задыхался. Здесь красиво?

— Ну… — Кёнсу не знал, что сказать. Описать словами вид с утёса? Как-то глупо…

— Ясно. — Чонин склонился над Чипом — ворошил пальцами мех на шее, чтобы после нащупать ошейник. И больше он не улыбался.

Солнце погасло.

— Прости, я не слишком-то умею рассказывать. Здесь красиво, — тихо пробормотал Кёнсу, хотя знал, что так просто зажечь солнце снова невозможно. Чонин редко улыбался. Не только для него. Вообще — редко. В последний год жизни.

— Почему он так к тебе относится? Хон Сончжин. — Кёнсу поймал руку Чонина и вложил в смуглые пальцы засахаренную вишню, потом снова залез в корзинку и вручил Чонину бутылку с водой. На ответ Кёнсу не рассчитывал, потому ещё тише добавил: — Он считает тебя чудовищем, но я так и не понял, почему.

Чонин сделал пару глотков воды и отставил бутылку, потом потрогал кончиками пальцев вишню, но есть не стал. Лёгкий ветер играл его длинной чёлкой, и Кёнсу не знал, куда Чонин смотрел. Да и смотрел ли вообще? Его лицо казалось застывшим и неподвижным, но это в некотором смысле не выходило за нормальные рамки. Трудно управляться с мимикой, если ни черта не видишь и не представляешь, смотрит ли на тебя собеседник, да и есть ли собеседник вовсе.

— Может быть, потому что я и есть чудовище? Если подумать, ты ведь ничего не знаешь, но почему-то ведёшь себя так, словно ты на моей стороне. Но что, если это ему надо сочувствовать? Что, если прав он? Об этом ты думал?

Чонин криво усмехнулся и всё же поднёс вишню к губам. Кончик розового языка, влажный блеск и новая кривая усмешка после очередного глотка воды.

— Когда мне было тринадцать, я воткнул ему в шею ручку. Обычную ручку, которой пишут. Или это был карандаш? Уже не помню, зато помню, что было очень много крови…

Кёнсу облизнул пересохшие губы, забрал у Чонина бутылку, выпил почти половину воды, перевёл дух и уточнил: