ОРМУАРШУРАШУ - Страница 6

Открыв глаза, он увидел, что по его предплечью по направлению к ладони ползет червячок землемерка. Вообще Даниэль с брезгливостью относился к ползающим членистоногим. Но сейчас он даже с некоторым любопытством наблюдал, как червячок ползет, преодолевая препятствия в виде волосков, покрывающих руку Даниэля от локтя до запястья.

Червячок проделывал удивительные движения: его хвостовая часть словно пыталась соединиться с головной, изгибая при этом туловище дугообразно. Как только это удавалось, головная часть резко выдвигалась вперед, заставляя хвостовую догонять себя, и так без конца. Даниэль отметил, что червячок двигался вполне резво, и подумал, что это, наверное, лучший способ для передвижения ползком Ему пришло в голову – а не попробовать ли самому так ползти. Если бы удалось стать на четвереньки с упором на колени, то потом надо было бы каким-то образом подтянуть колени к груди. Потом аккуратный, не резкий рывок вперед на длину вытянутых рук, и опять подтянуть колени к груди. И он решил – да, попробую.

Но все оказалось не так просто, ведь мышцы его «хвостовой части» не могли самостоятельно сокращаться. Они были парализованы или, по крайней мере, временно обездвижены. Несмотря на понятный и совсем несложный механизм передвижения землемерки, Даниэль устал чуть ли не до потери сознания. Ему несколько раз удавалось поставить себя на четвереньки, но при малейшей попытке подтянуть колени к груди он заваливался на бок, и ему стоило огромных усилий опять перевернуться на живот. Наконец, он отказался от нововведения, и прополз полметра по-старому, на руках. Это показалось легким и каким-то родным, привычным делом. «Если бы я мог согнуть их в коленях!» – с досадой подумал он. Но тут же сам себе возразил – если бы я смог согнуть их в коленях, я бы встал. Но я не могу! И он так явственно осознал свое бедственное положение, словно увидел себя со стороны – жалкого, грязного, беспомощного, полупарализованного, абсолютного одинокого, ползающего «аки червь» по какой-то совершенно неизвестной местности, в которой он непонятно как очутился. Даниэль почувствовал, что отчаяние опять охватывает его. Он лежал на спине, обессиленный своими попытками усовершенствовать способ передвижения, и горестно думал: «За что мне это наказание, за что? Что я такого сделал? Кого я обидел? «Аки червь»! Я даже как червь не могу! Я ничего не могу! Я не знаю, что мне делать. Я не знаю…И никого, никого, кто бы мог мне помочь…»

Даниэль опять забылся сном, и на этот раз ему даже что-то снилось, потому что, проснувшись, он не сразу сообразил, где он. Но потом понял и застонал – сон и явь словно поменялись местами: его прежняя жизнь, приятели, работа, успех и комфорт – все это было сном. А то, что должно называться ночным кошмаром, – стало явью. И в этой яви он был один. И рассчитывать было не на кого и не на что.

Даниэль попытался представить мысленно своих друзей. Ему никак не удавалось придумать, как бы они могли ему помочь в его нынешнем положении. «Подожди, мы сейчас вызовем врача…» Но откуда? Тут же пустынная равнина. «Надо соорудить носилки». Из чего? Тут не растет ни одного дерева. «Надо его вымыть». Но где? Под дождем? Тут же нет никакого человеческого жилья. Тут даже берлог и нор нет. С другой стороны, они же не пешком сюда явятся. А на машине. Но как бы они его нашли? Ведь у него нет ни телефона, ни навигатора. Даже спичек нет, чтобы разжечь костер. Да и из чего костер-то? Неважно, допустим, искали бы, искали, и нашли бы, наконец. Вот они грузят его в машину. Но куда ехать? В какую сторону? Ладно, раз добрались сюда, то и обратно смогут вернуться. Вот он уже на каталке в приемном покое какой-то больницы, укрытый одеялом. Кто-то из медперсонала говорит его приятелям – все, мы его увозим, можете идти. Пока мы ничего не можем сказать, нужно обследование. Позвоните завтра.

Они уходят. И Даниэль совершенно отчетливо представил себе как они, став героями дня – спасителями знаменитого художника, дают интервью всем каналам и рассказывают всем общим знакомым – мы нашли его в ужасном состоянии. Мы его не узнали сразу. Подумали, что какой-то полубезумный бомж. Худой изможденный. Заросший. Весь в земле, траве, дерьме. Голый. С какими-то лохмотьями вокруг пояса. Ноги парализованы, он передвигался ползком и питался какими-то травами. Мы его спрашивали, что случилось, но он ничего не слышит, похоже, оглох или контужен. В общем, мы отвезли его в больницу. Сейчас врачи его обследуют, и после этого что-нибудь прояснится.

Даниэль сжал кулаки. Нет, я этого не позволю. Вы меня таким не увидите. Ни за что. Я все-таки жив. Я сам когда-нибудь расскажу о том, что мне пришлось пережить, но я уже буду в форме. Я буду в силе, я буду ходить…

Даниэль вспомнил, что последнее время он как-то слабо занимался своими ногами. Сначала он приказывал своим ногам двигаться. Но результата не было. Он кричал – двигайтесь, шевелитесь, чертовы ноги! Он посылал им сильнейший импульс, от которого раскалялся его мозг – двигайтесь! Но ничего не помогало. Сейчас Даниэль подумал, что он неправильно себя вел. Ноги не чувствовали в нем хозяина, которого они должны слушаться. Так иногда вырвавшаяся из ошейника собака не подчиняется истерическим выкрикам – а ну иди сюда, иди ко мне, я сказал! Но услышав спокойно-грозный приказ «ко мне», с виноватым видом подходит и покорно ждет заслуженного наказания. Так и в этом случае – Даниэль кричал, просил, молил, требовал, но это не был приказ хозяина. Мозг потерял контроль над своими подчиненными – нервными окончаниями ног, а они чувствовали его слабость и нагло отказывались выполнять его требования.

Он посмотрел на свои неподвижные и бесчувственные голени, икры, ступни.

«Вы будете шевелиться и чувствовать. Вы будете стоять, ходить и бегать. Вы будете, понятно?»

И затем, немного смягчив тон, но так же уверенно, добавил:

«Вы сможете, мы вместе этого добьемся».

Поговорив так со своими ногами, Даниэль усмехнулся – вот бы кто-то из друзей сейчас это видел! «Он парализован, оглох и, похоже, немного спятил – он разговаривает со своими ногами».

Но никто его не видел, не слышал, и слышать было некому. Даже единственное живое существо – землемерка давно скрылась в густой траве.

Прошло еще несколько восходов и несколько закатов. Пара дождей. Наверное, если бы кто-то смотрел сверху, он мог бы по примятому травяному следу определить, какое расстояние преодолел Даниэль за это время. Внимательный следопыт также отметил бы объеденные головки клевера. Даниэль уже не мог смотреть на клевер, у него даже болел живот. Один раз он пытался жевать что-то похожее на дикий щавель, но трава оказалась не кислой а горькой, и Даниэль испугался, что она могла быть ядовитой. Несколько раз ему встретился белый клевер, но его соцветия были абсолютно безвкусными. Даниэль решил, что в его положении нельзя капризничать – спасибо клеверу за то, что он есть, что его много и что он, безусловно, не отрава.

Однажды, когда Даниэль совершал очередное передвижение на новое «пастбище», он почувствовал резкий укол. От неожиданности он охнул и, перевернувшись с живота на спину, с усилием сел, чтобы посмотреть, что его укололо. У него на ногах уже были царапины, оставшиеся после прежних «переползок». Сейчас на правой ноге чуть выше лодыжки выступила капля крови. По привычке, оставшейся с далекого детства, он поискал подорожник, но не нашел. Он сорвал какой-то округлый лист и приклеил его слюной к месту укола. Подождав немного, он перевернулся на живот, чтобы ползти дальше. Но не сделав и пары рывков, он снова почувствовал боль от укола.

Что за черт!

Он опять проделал сложную процедуру переворота на спину и усевшись, обнаружил вторую каплю крови. Тогда он провел рукой по траве и нащупал стелящееся по земле неизвестное ему растение с шипами. Он снова сорвал лист, послюнил и приложил к уколотому месту. Ему показалось, что второй укол был больнее первого, а может быть, шип глубже вонзился в ногу. Через несколько минут обе ранки начали пульсировать, особенно вторая.