Орлы златого века Екатерины - Страница 2
Изменить размер шрифта:
МАЛЕНЬКИЙ ГЕНИЙ
Средь ночи к бабке-повивалке
В окошко кто-то постучал,
И чей-то голос прокричал:
«Вставай, Матвевна, барин ждет,
Стоит коляска у ворот».
Она в ответ: «Да погоди,
Зайди, хоть дух переведи».
А ей: «Уж нечего годить
Приспело барыне родить».
Помчались вскачь. Вот барский дом,
Все фонари горят кругом.
Уже навстречу ей бегут,
Куда-то за руку ведут:
«Cюда, направо, в эту дверь
И вверх по лестнице теперь.
Уж роды начались, молись,
За ремесло свое берись,
Роженице помочь поторопись».
Недолго роды продолжались,
И крики радости раздались.
На божий свет явиться
Она младенцу помогла,
К себе на руки принимала,
Высоко в воздух поднимала
И показала всем кругом:
«Герой-то наш, гляди, с пером!».
То знак судьбы? Судите сами,
Через неделю в сельском храме
Новорожденный был крещен
И Александром наречен.
Вот годы детские прошли как сон,
И вскоре уж подросток он,
В свою мечту он с детства погружен.
Заглянем же в усадьбу родовую,
Чтоб Сашу юного понять,
Нам детство нашего героя
Подробнее придется описать
Хоть барчуком был Саша по рожденью —
Отец имел трехсот крестьян —
В его примерном поведенье
Едва ль усмотришь ты изьян.
Здоровьем крепким одарен
Природой вовсе не был он.
Был тощ, хил, бледен и костляв,
Зато имел неукротимый нрав,
Но и поныне тайна свята,
Кто первый искру заронил
И сердце в нем воспламенил
Одним желаньем – стать солдатом.
Чтоб ворогов России побеждать,
Он начал волю закалять:
В любую бурю-непогоду
Он окна настежь растворял,
Под тонким одеялом спал,
Проснувшись, делал упражненья —
Ряд гимнастических движений,
Водою ледяною обливался,
Народ дворовый на него глядел и удивлялся.
С безусой юности и до последних дней
Режим столь строгий соблюдал,
Чем современников немало изумлял.
Как дворянину быть прилично,
Любил Отчизну безгранично
И для нее без лишних слов
Был жизнью жертвовать готов.
Любил леса, поля и горы,
Ее безбрежные просторы,
По бездорожью напрямик
Скакать на лошади привык.
Нередко даже и во сне
Он скачет в поле на коне.
Вся жизнь была дана ему —
Полет во сне и наяву.
Благодаря своей судьбе
Был предоставлен сам себе,
Крестьянских сверстников любил
И дружбу крепкую водил.
В их играх, спорах или драках
В походах в чащах, буераках
Всегда участье принимал
Случалось, умывался кровью,
Никто его не донимал
Слепой родительской любовью.
А вот почти что ничего
Не знаем мы о матушке его.
В семье дьячка его рожденье,
Она звалась Авдотья Федосеевна,
Кротка, благочестива и тиха,
Зато нашла лихого жениха.
К причастию христовым тайнам и дарам
Детей водила в сельский храм
И с детских лет считала нужным
привить им навыки церковной службы.
глубоко веруя, что в воспитанье главно —
Быть христьянином православным,
Причем на деле, а не на словах —
Все дети пели на хорах.
Но пробил грозный час, и судеб рок
Перешагнул родительский порог.
Авдотья Федосевна еще одну дочурку родила,
А вскоре вслед за тем и померла,
Покинула душа измученное тело
И птицей в поднебесье отлетела.
Однажды в гости приезжал к отцу в усадьбу Ганнибал,
Его старинный друг, в отставке генерал,
Арап и крестник он Великого Петра.
Тут, как на зло, оказия случилась,
И колесо у брички отвалилось,
А до усадьбы оставалося лишь полверсты с вершком,
И старику пришлось идти пешком.
Дорога тут выходит на бугор,
И перед ним открылся вдруг простор:
Необозримые леса, луга, поля,
Вдали течет река – весь мирный сельский вид,
А солнце, как назло, нещадно так палит.
И видит он ватагу ребятишек,
По виду по всему – сражение мальчишек,
Игра в войну, их крики нарушали тишину,
Царившую кругом, и барский дом
Уже вдали виднелся за холмом.
Сраженье не на шутку разыгралось,
И партии одной так здорово досталось,
Что улепетывать куда глаза глядят пришлось,
Надеясь лишь на русское авось.
И вдруг какой-то мальчуган
На лошади верхом,
Рубаха надувалась пузырем,
Наперерез бегущим поскакал,
Крича им что-то, – он не разобрал —
Те бег замедлили, остановились, опомнились
И в бой опять пустились,
А юный полководец то и дело
команды подает направо и налево
И в бой свои войска решительно ведет.
Противник вдруг запнулся, дрогнул, отступил
И по полю рассеян был.
– Вот так баталия идет! – промолвил генерал. —
Какой сражения внезапный поворот!
Оно, конечно, не Полтава,
Но полководцу и войскам
К лицу и честь и слава!
И вскоре генерал, сняв сапоги, отдав их казачку,
идет пешком
И, утираясь клетчатым платком,
В усадьбу друга входит босиком.