Орлиное гнездо (СИ) - Страница 169
Корнел покачал головой.
- Я ни к чему не принуждал ее…
От умелой, хлесткой пощечины его голова мотнулась так, что мир раздвоился. Два Абдулмунсифа нависли над ним, как будто мало было одного. А потом Корнел, рыча от ярости, вскинулся на постели; но схватить врага ему было нечем. Одна рука была спеленута, другая заблудилась в воздухе; в глазах потемнело от потери крови. Абдулмунсиф засмеялся.
- Аллах велик и справедлив, - сказал он. – Теперь ты никуда не денешься, пока не расскажешь мне все, неверная собака.
Корнел покачал головой.
- Ты… Слушай…
И тут его осенило.
- Ты видел, что у меня на руке?
Сердце его забилось.
- Ты снял ее?
- Что? Зеленую ленту? – спросил Штефан.
Он посмотрел на Корнела.
- Конечно, я видел ее и снял. Подарок возлюбленной христианскому рыцарю… воину величайшей христианской державы, - проговорил он. – Но теперь этот талисман тебя не спасет.
Корнел закрыл глаза.
- Это значит, что Василика тебе верна по-прежнему, - прошептал он. – Если ты не знал, паша… такой подарок делают чужие жены, и он значит, что рыцарь не добился благосклонности дамы. Эта лента - все, чем твоя жена удостоила меня.
Штефан долго молчал – Корнел мог почти рукой пощупать это ошеломленное молчание.
Потом турок сказал:
- Так ты увез ее… и добивался? Долго?
Корнел закрыл лицо здоровой рукой; застонал от боли в раненом боку.
- Василика живет со мной, но мы не делали ничего непристойного. Она заменила мать моему Раду. Господи, если бы только ваши распутные умы были способны это понять!
- Я не хуже тебя знаю христианские обычаи – и знаю, сколько в них целомудрия, - оборвал его спаситель.
Голос Абдулмунсифа так и сочился ядом.
- Странно, но тебе я даже начинаю верить! Только такой, как ты, и мог, пожалуй, увезти женщину, чтобы потом молиться на ее ленту или туфлю…
Корнел закатил глаза.
- Сам-то ты кто? - простонал он. – Пес смердящий… И ты еще можешь упрекать меня…
Абдулмунсиф молчал, с ненавистной улыбкой рассматривая его лицо. Гордость снова всколыхнулась в Корнеле, и он попросил:
- Убей меня!
- Нет, - ответил турок. – Это не по-христиански.
Он усмехнулся.
- И ты многое должен мне рассказать, когда поправишься.
Корнел покорно закрыл глаза.
Через какое-то время – может, несколько часов, а может, целый день – Корнел узнал, что боснийская крепость была взята, а потом к ее защитникам подоспела свежая сила. А сам Штефан, Абдулмунсиф-паша, был здесь по поручению султана и давно знал о планах Матьяша…
- Твои венгры отступили, оставив тебя лежать на поле под грудой трупов, - объяснил турок. – Кажется, погиб еще кто-то из витязей Влада. Такой здоровый, в светлых доспехах…
- Ливиу, - сказал Корнел.
Он стиснул зубы.
- Господи!
- Господь не слышит – надо забраться повыше, - совершенно серьезно ответил Штефан.
Корнел нетерпеливо вздохнул.
- Где мы сейчас?
- Далеко от твоего дома, - сказал Штефан. – Нужны будут храбрые товарищи, чтобы добраться до Венгрии, - даже такому герою, как ты!
- Мне нужно в Венгрию, - прошептал Корнел. – Там Раду и Василика. Они не смогут без меня.
Он не видел, как полыхнули гневом глаза Штефана, - был поглощен страданием за родных людей.
- Пожалуйста, - сказал Корнел, едва заставив себя это произнести.
Турок удивленно улыбнулся.
- А ты тоже можешь быть покорным, когда прижмет! Вы, христианские рыцари Валахии, как чирьи на лике Господа со своей гордостью!
Корнел сжал в кулак здоровую руку.
- Я тебя прошу!
- Пока еще рано об этом говорить, - ответил Штефан. – Сядь, я тебя покормлю.
Корнел уже смирился с таким обращением – хотя есть ему давали только однажды.
Он глотал обжигающую похлебку, которую Штефан скармливал ему с ложки, как маленькому ребенку; потом турок вытер ему рот. Потом велел лечь и заснуть.
Корнел лег и забылся сном, в котором увидел плачущего сына, плачущую Василику… они умоляли его о спасении среди языков огня, которые пожирали самого витязя.
Через какое-то время Штефан вытащил раненого на воздух.
- Посиди тут, тебе это полезно, - сказал он.
Корнел, насколько успел оглядеться, понял, что заключен в какой-то крепостце. Оказаавшись снаружи, он удостоверился, что так и есть. Укрепление, возведенное или захваченное турками, было обнесено стеной, под которой расположились турецкие воины.
Было тепло, и Корнел с удовольствием дышал воздухом свободы, сидя на пороге. Абдулмунсиф, сидевший напротив на траве, внимательно смотрел на него.
- Как она там? – наконец спросил турок.
- Она в Венгрии так же не на месте, как и у тебя в Турции, - ответил Корнел, не глядя на него. – Но она любит тебя и помнит, и будет любить до смерти. Это такая женщина.
- Я знаю, - спокойно сказал Штефан.
Корнел быстро взглянул на его красивое благородное лицо, дышавшее тонким превосходством; потом отвел глаза.
- Как твой брат? – тихо спросил он.
Корнел видел перед собой живого Штефана, отправленного с важной миссией, - это уже сказало ему немало; хотя на самом деле это знание было только начало догадок. Но, конечно, спрашивать напрямую он не мог.
Штефан некоторое время не отвечал, расправляя рукава рубашки, – а потом сказал:
- Плохо, дорогой.
Корнел закусил губу и запустил руку в отросшую бороду, догадываясь, что скрывается под словами турка. Лицо Штефана осталось бесстрастным, но видно было, как он печалится. Потом Штефан прибавил:
- Я теперь как моя княжна – воспитываю детей моего брата.
Они снова надолго замолчали, слушая, как трещат сверчки.
Наконец Корнел сказал:
- Андраши сидит в темнице. Он долго нарывался, чтобы его убили… даже меня подначивал… но я не послушал. И король тоже оставил его в живых.
Штефан улыбнулся, но ничего не ответил.
А Корнел вдруг попросил:
- Принеси мне мой меч.
Он знал, что меч его уцелел с ним.
Турок взглянул на него исподлобья – но не возразил. Поднявшись, он прошел мимо Корнела внутрь крепости; вскоре вернулся, неся меч витязя.
Подал его, обратив острием к себе; Корнел принял меч в левую, здоровую, руку.
И вдруг с такой силой всадил этот меч в землю, что тот ушел в нее до половины. Положив руку на серебряный с золотом эфес, Корнел сказал, глядя на Штефана:
- Я никогда не смогу расплатиться с тобой за мое спасение. И это не благодарность.
Он глубоко вздохнул.
- Я клянусь на этом мече, которым я добыл себе славу и жизнь, что, если мне суждено вернуться в Венгрию… то я никогда не подвергну бесчестью твою жену, тебя и себя.
Он тряхнул до сих пор гудящей от ушиба головой и посмотрел своему спасителю в лицо, обрамленное рыжими кудрями. Корнел все еще не мог взять в толк, как султан дозволяет приближенному мусульманину эти кудри.
- Ты веришь мне? – спросил витязь.
- Да, - ответил Штефан. – Но я никогда не прощу тебя, пока ты жив.
Он быстро встал и ушел в дом, оставив Корнела одного на пороге с мечом в руках. Щурясь на красноватое вечернее солнце, витязь сидел и смотрел, как на стене и под стеной ходят стражи.
========== Глава 100 ==========
Василика дожидалась Корнела долго – сколько воевал король Корвин; и когда увидела, как возвращаются войска, исполнилась радости и страха. Страха было больше. Василика знала, какой храбрец Корнел, - и разве не самые смелые гибнут в бою первыми?
Она, держа за руку Раду, вместе с толпою других жителей Буды вышла на улицу – встречать короля. Тот возвращался не с победой. Василика уже знала это: слухи, как это всегда бывало, опередили его величество, и именно нелестные слухи разбегались всего быстрее. Король, который ехал на белом коне бледный и измученный, держался со своим обычным приветливым величием; но подданные, шумно приветствовавшие его возвращение, уже знали, что он не воин.