Орлиное гнездо (СИ) - Страница 165

Василика нахмурилась, припоминая греческих мыслителей, которых проходила со своим возлюбленным.

- Господь не сущ, - прошептала она. – Он вне пределов всякой сущности!

- Так говорил святой Ареопагит*, - согласилась Марина. – Но это только слова человека. А я не человек, и вижу то, чего он не видел. Господь страждет, и не может не мучиться – и мы, Его низшие слуги, не отпали от Господней благодати, а достойны были бы высшей награды за наше долготерпение и черную работу!

- Так ваша награда уже в том, что вы делаете, - прошептала Василика. – Ведь тебе желается жить так, как ты живешь!

- И Господь наслаждается мучением, которое Сам же и причиняет Себе, - усмехнулась Марина. – Господь поистине превосходит совершенством все христианские добродетели, которые состоят в страдании!

- Любовь не может не страдать, - сказала Василика.

Марина вздохнула, опустив длинные черные ресницы. Она как будто бы занавесила свою сущность.

- Такой же спор сейчас белый рыцарь ведет с архиепископом, - заметил вампир. – Бела Андраши хочет, хорошенько разозлив католическую церковь, отмучиться на костре и попасть в рай – понимаешь ли, что за рай ему уготован?

- Тот, в который он сам проложил себе путь, - прошептала Василика, взявшись за сердце. – Он станет князем тьмы… Он жаждет этого… И вы все, мелкие бесы, подпадете под его власть.

- Если кто из нас и мелок, то только не я, - возразила Марина. – Я весьма преуспела в добродетели, которая особенно ценится среди нашего племени, - я очень горда! И чем больше борюсь с живущими, тем больше укрепляюсь в моих добродетелях. Прокладывая себе дорогу в свой рай, вы помогаете мне строить мой.

Василика долго не знала, что отвечать на это.

Наконец она сказала:

- Так ты помешаешь Андраши умереть? Ведь ты не хочешь, чтобы он скрестил мечи с княгиней Иоаной! Теперь она не поддастся ему, как жена мужу!

Марина в удивлении качнула головой.

- А ты умнее, чем я думала, - сказала она. – Да, милая княжна, теперь я не хочу того, чего хотела прежде. Моя сестра отвоевала себе трон, и теперь ее - и ничье другое время править Валахией! Женщина должна вернуть стране то, что отняли мужчины!

Василика закрыла лицо руками.

- Все это время ты соспешествовала врагам Дракулы и помогала османам, жаждущим крови всего мира, - прошептала она. – И только теперь поняла, что натворила.

Марина хмыкнула.

- Ну да. Но я не жалею, - сверкнув алыми глазами, прибавила демоница. – Именно это сделало меня тем, что я есть.

Вампир рассмеялся.

- Вознесение Марины Кришан стоило мучений тысяч и тысяч простых людей!

Василика вскочила с места в гневе; но нежить уже пропала.

Василика прошлась по комнате, исполненная ярости на это существо, - а потом поняла, что только радует Марину, и унялась.

А потом Василика вспомнила, где она находится, - и ужаснулась. А ну как ее подслушали слуги? Она схватилась обеими руками за свои шаровары, это одеяние “блудницы чертовой”, и подошла к двери.

Василика выглянула наружу.

В конце коридора стоял Раду Испиреску; они уставились глаза в глаза.

Василика перевела дух и подманила мальчика рукой. Он подошел, как послушный слуга; но посмотрел на нее прямо и дерзко, как маленький господин.

- Здесь никто больше не проходил? – спросила она.

- Нет, - ответил мальчик. – Только я.

Василика потрепала его по волосам и поцеловала в лоб; Раду принял ласку с каким-то снисходительно-стыдливым удовольствием. Они с этим маленьким витязем сразу понравились друг другу. Потом Василика отправила Раду прочь, играть, и подумала с большой тревогой, что на Рождество его так или иначе придется вести в церковь – и самим пойти…

Она вернулась к своей работе.

Вечером Василика, оправдывавшая свое звание хозяйки, сама проследила за тем, чтобы в гостиную подали ужин. Корнел был неприхотлив в еде и, казалось, равнодушен к удобствам; но ей хотелось, чтобы он почувствовал женскую заботу, которой так долго был лишен.

Все его время опять заняла дворцовая служба. Король дал ему отдохнуть только несколько дней после возвращения. Что же: может, это добрый знак – Корнел нужен Корвину, как и раньше? Если бы только он побольше рассказывал, а не валился, поужинав, сразу спать…

Когда в прихожей раздались шаги, Василика не стала сразу выбегать навстречу – Корнел не любил этого; он знал, что она все равно ждет его в доме, к ужину, и успевал, направляясь в гостиную, стряхнуть с себя заботы, о которых не хотел говорить. И Василика успевала отряхнуться от мыслей, которых не следовало знать ему.

Хозяин появился на пороге озаренной каминным огнем комнаты и, немного помедлив, поднял на Василику глаза и улыбнулся. Она встала и, слегка поклонившись, пригласила его к столу. Корнел прошел и сел; однако не принялся сразу за еду, но не потому, что хотел прочесть молитву. Они никогда не молились перед трапезой.

Корнел поиграл ножом.

- Раду ужинал? – спросил он.

- Конечно, - сказала Василика.

Детей возраста Раду уже часто сажали за стол со взрослыми – но Раду кормили отдельно, легкой пищей, и укладывали спать рано. Корнел посмотрел на Василику с благодарной и грустной улыбкой – а та подумала, что наконец стряслось несчастье. Уж не умер ли страстотерпец Андраши?

- Как дела во дворце? – спросила Василика.

Корнел принялся есть; и не отвечал ей, пока не опустошил наполовину свою тарелку с маринованными овощами, заедая хлебом и сыром. Сделав несколько глотков вина, он откинулся на спинку стула и вздохнул.

Прикрыл глаза, а Василика подумала: уж не засыпает ли? Но Корнел глухо заговорил, не открывая глаз:

- Во дворце все так же, как и прежде, - его величество строит свои козни и раскрывает чужие… Теперь он вынужден даже изменить своему обычному милосердию.

Корнел открыл глаза и усмехнулся, посмотрев на свою гостью.

- Несколько придворных, обвиненных в чернокнижии, брошены в тюрьму. Боюсь, им не поздоровится. Король не может теперь вольнодумствовать и попустительствовать вольнодумству так, как раньше, - католичество набрало слишком большую силу.

Василика встрепенулась; огляделась, но в гостиной они были одни.

- Корвин также взялся за очищение ордена Дракона… то есть пытается это сделать, хотя это ему не под силу, - продолжил Корнел. – Он начал бы, пожалуй, с меня… но я ему нужен, и нужен моему князю, у которого жена на сносях. Матвею предстоит вскоре короноваться – а это значит, что он нуждается в опоре как никогда.

Корнел помолчал.

- Кроме того, при дворе уже опять поговаривают о крестовом походе. Денег в государстве снова не хватает, они выброшены на священную корону – но папа все-таки донял нашего короля.

Василика взялась за щеки и посмотрела на него большими глазами.

- И ты уйдешь?

- Как Бог даст, - ответил Корнел.

Они взялись за руки и долго не разнимали их.

- Быть может, сам король возглавит этот поход, - прибавил Корнел.

Василика подумала об узнике, который останется здесь под властью духовенства – когда король уйдет на войну.

- А как же Андраши? – шепотом спросила она.

Корнел поднял глаза к небу.

- Мне кажется, что он так и нарывается, чтобы его приговорили к смерти, - прошептал витязь. – Но ведь бывает смерть похуже костра.

“Это уж точно”, - подумала Василика, усмехнувшись.

- Ты знаешь, как его допрашивают? – спросила она.

Корнел качнул головой.

- Я знаю, что попы при дворе гудят, как пчелиный улей, - а ведь католические священники самый скрытный народ, - усмехнулся он. – И знаю, что архиепископ, советник короля, зачастил к графу Андраши в крепость, точно на службу. Наговориться не могут о высоких вопросах.

Корнел беззвучно засмеялся, схватив себя за волосы.

- Я знаю, что делают с нераскаявшимися грешниками здесь. Могут посадить в яму и, заковав в цепи, оставить изгнивать в собственных нечистотах – насколько хватит мочи доживать: это может быть и десять лет, и все двадцать. Господи, я жалею, что не убил его тогда, когда он просил меня в дороге…