Орлиное гнездо (СИ) - Страница 162
“Василика – царственное имя”, - вдруг вспомнились ей слова возлюбленного.
- Я простыла, кажется, - жалобно сказала Василика, видя, как волнуются вокруг кони, ощущая, как ей сообщается пугающая страсть мужчин, прежде всего и всегда жаждущих битвы. Штефан тихо рассмеялся.
- Скоро мы приедем в мое приграничное поместье. Там хорошо располагать наших людей, - объяснил он подруге. – Они прежде всех видят, чего ждать империи великого султана с венгерской стороны.
Штефан наградил Андраши долгим взглядом; тот ответил ему взглядом равной силы и значения.
К вечеру они прибыли в поместье – целительно пахнущее кедром и сосной, уютно озаренное фонарями. “Вот бы зажить здесь”, - подумала Василика.
И вдруг ей стало страшно, что Штефан именно здесь надумает поймать ее на слове, взять то, что она ему предложила в гареме.
Однако Штефан был далек от этого… и словно бы даже думал не о своей подруге, говоря с нею; и неудивительно – под боком у него были такие важные и беспокойные люди. Когда Василика устроилась на ночь, возлюбленный расцеловал ее и оставил в обществе Анастасии.
Они пересидели в поместье два дня, собираясь с силами. Василика почти не видела мужчин. Штефан иногда заглядывал к ней; однажды заглянул и Корнел, но оба едва ли сказали с нею несколько слов.
Василика не находила себе места.
Под вечер второго дня Штефан пришел к ней сказал, что они продолжат путь. Василика заключила, что он не намеревался оставлять ее здесь; и не решался спускать с нее глаз. Что ж, очень разумно.
Василика оделась тщательно, как можно более тепло и удобно: Штефан привез ей еще одежду. А когда Василика увидела Корнела, была ошеломлена – в черных доспехах, при мече в черных ножнах, с мощным турецким луком за плечами, витязь казался несокрушимым. Вороной конь под ним был ему под стать: Василика только сейчас заметила, как хорош этот рыцарский конь, с которым Корнел сливался подобно кентавру, как все витязи Дракулы – прирожденные наездники.
Василике было очень страшно – и тоскливо, и весело. Как будто ее выдавали замуж за незнакомого, но желанного жениха. Но ведь этого не может быть – что ей сейчас думается?..
Штефан и Андраши предстали ей в похожих посеребренных доспехах, белых плащах. Как будто уже и между собою договорились о подмене. Анастасию они тоже взяли с собой: гречанка очень хотела. Она уверяла, что может и сама усидеть на лошади, если понадобится. Ей, как и Корнелу, и другим православным христианам, невмоготу было оставаться у турок!
Василика сама попросила еще одну лошадь у Штефана: ее покровителю не очень это понравилось, однако он уступил. Посоветовал валахам привязать свою подопечную к седлу – и не выпускать из рук повода.
Когда они покинули усадьбу, некоторое время ехали молча – быстро, как люди, хорошо сознающие общее стремление и согласные в нем. Василика не могла думать, что ждет их впереди, совсем немного погодя…
И наконец это произошло.
Штефан остановился; и следом стали все остальные. Валахи сбились вместе, турки – друг с другом; Анастасия осталась среди валахов, а Василика на своей Годже сидела между обоими противниками, думая о Елене Троянской.
Корнел выехал немного вперед и протянул руку к Штефану.
- Что же, пора, Абдулмунсиф-паша?
- Да, - ответил Штефан. Он посмотрел на венгерского пленника, сидевшего на своем белом коне рядом. – Бела, брат мой…
Андраши взглянул исподлобья на Корнела – и вдруг отъехал в сторону. Спокойно обнажил и воздел меч, указывая Корнелу в грудь.
- Пусть он убьет меня здесь.
Белый рыцарь и черный рыцарь впивались друг в друга взглядами – как когда-то давно, на турнире перед лицом короля Венгрии. Но Корнел не доставал меча из ножен. Андраши дышал с присвистом сквозь зубы, но напасть первым не мог.
Наконец Штефан подъехал к Андраши и сказал – он боялся его тронуть:
- Бела, не нужно… Хватит.
Венгр обратил на него сумасшедшие синие глаза, отвел меч от Корнела – и всем на миг показалось, что Андраши пронзит грудь турка. Василика вскрикнула. И тут началось все разом.
Корнел схватил за повод лошадь Василики; она закричала от неожиданности и испуга, а Михня выбил меч из руки отвлекшегося Андраши. Валахи окружили белого рыцаря.
- Вперед! – закричал Корнел.
И он устремился вперед; и валахи увлекли за собой Василику.
- Штефан! Штефан! – закричала она, вцепившись в гриву Годже, чтобы не сорваться.
- Куда! – закричал обезумевший и осатаневший Штефан. – Ах вы, собаки! За ними!..
Однако кони валахов были быстрее коней турок; они вынеслись вперед, но отряд Штефана нагонял их. И когда валахи отделились от турок, Корнел прянул в сторону и, развернувшись назад, стал стрелять с седла. Этим искусством он уступал одному только своему господарю.
Вот пал один, второй преследователь по сторонам Штефана; и тогда турки заколебались, стали отставать. Кони валахов уносили седоков все дальше и дальше.
- Штефан, я люблю тебя! – обернувшись, прокричала Василика, срывая голос; она не знала уже, услышал ли ее этот самый дорогой человек, от которого ей оставалась только память, только неутихающая боль. – Я люблю тебя, мой сокол, мой князь!..
Дробот копыт оглушал ее. Михня крепко держал повод ее кобылки; Василика рыдала и выкрикивала прощания, которые теперь уже только понапрасну разносил ветер.
========== Глава 96 ==========
Их было теперь восьмеро – считая одних мужчин, против графа Андраши; но, несмотря на это, Корнел приказал изъять у своего пленника все оружие, стоило им достаточно удалиться от турок.
Андраши не сопротивлялся, понимая – тем, что осталось в нем разумного, - что только еще больше унизит себя. Хотя этот человек сейчас не казался опасным противником: скорее больным, которого бесчеловечно подвергли такому обращению. Василика против воли то и дело засматривалась на белое лицо венгра – так напоминавшее ей лицо, которого она никогда больше не увидит.
- Тебе его не жалко? – шепнула она Корнелу, когда тот наконец обратил внимание на нее.
Корнел пристально посмотрел в ее заплаканные глаза.
- Белый рыцарь замечательно это умеет – размягчать человеческие сердца, - сказал витязь. – Но только не мое.
Впрочем, Андраши не связывали: на время дневки. Ночью его свяжут. Корнел посмотрел на Василику, сжав губы, - и подумал, что такие безумцы, как Андраши, бывают опаснее здоровых и сильных бойцов, когда ими овладевают демоны.
Пока воины разжигали костер, ели и пили, поили лошадей, Василика сидела одна, уткнувшись лбом в колени. Корнелу пришлось потормошить ее и накормить отдельно.
Она поела, поблагодарив только кивком. Корнел был рад, что Василика ест и говорит хотя бы немного. Только бы ей не заболеть от тоски – а ведь впереди еще такой долгий путь!
Когда они расположились на ночлег, Корнел самолично подошел к графу, чтобы связать его. Не скрывая своих намерений, достал веревку.
- Не обессудьте, жупан, - сказал он по-венгерски.
Глядя, как просто и серьезно этот валах смотрит на него, Андраши на несколько мгновений потерял дар речи.
- Неужели вы настолько способны прощать и смиряться? – прошептал он. – И вы думаете, что я…
- И вы способны, - сказал Корнел.
Он склонил голову.
- Чтобы возвеличиться, порою нужно умалиться, - сказал он. – Вы сделали свое дело, граф. Бог вам воздаст. Но если сейчас поддадитесь сатане…
Андраши прикрыл глаза.
- Да что вы можете знать, - прошептал он. – Ты думаешь, что сейчас – или что когда-нибудь потом в своей жизни будешь способен понять добро и зло? Княжий отрок! Вечный младенец!
Корнел покраснел.
- Давай руки, - негромко приказал он.
Андраши повернулся к нему спиной и протянул руки. Корнелу вдруг стало не по себе, когда он коснулся бледных тонких кистей; он стянул их плотно, но не слишком туго. Над этим человеком дико было совершать насилие – это неожиданно показалось чем-то невозможным, как если бы какой-нибудь солдат Понтия Пилата вдруг понял ясно, кого возводит на Голгофу.