Орлиное гнездо (СИ) - Страница 159

Василика зарделась, прячась от его взгляда; она вдруг поняла, что только что подарила этому человеку право на всю себя.

- Я хотела… чтобы ты утешился, - прошептала она, с запинкой, с улыбкой робости. – Я видела, как тебе тяжело!

Тут она испугалась, что стряслась неведомая беда; Штефан качнул головой, поймав ее взгляд.

- Все хорошо, - сказал он. – Я вижу тебя – и уже счастлив.

А вот она была грустна.

Штефан снял Василику с колен и опустил на ложе. Она закрыла глаза. И он утешил ее, как умел лучше всего, – любовная страсть отнимала силы и радость у многих мужчин, но эти силы и радость переходили к их женщинам. Хотя сам Штефан блаженствовал, что бы ни делал со своей возлюбленной.

Потом он хотел уйти, но Василика не пустила.

Очень твердо, как сегодня предложила ему всю себя, невольница схватила пашу за рукав и окоротила:

- Расскажи мне, что у тебя с братом и со всем прочим!

Она говорила шепотом, и по-валашски; но Штефан сразу встревожился. Хотя кто мог здесь их подслушать? Не служанка же!

Он опять сел около Василики и шепотом поведал ей, что можно было поведать. Она слушала серьезно, спокойно, кивала. Как будто про себя продумала уже все, что ее покровитель мог предпринять.

Штефан даже досадовал на такую прозорливость. И ему, и ей легче и приятней было бы, окажись Василика глупей, покорись Василика всецело его чарам – но такая женщина не увлекла бы его. Сейчас перед ним была подруга, которая не хуже него сознавала, чего они могут ждать друг от друга.

- Значит… тебе останется или здесь отречься от меня, или бежать со мной, - убийственно спокойно сказала валашка наконец. Взглянула на любовника и качнула головой. – Но ты со мной не побежишь.

- Никуда мы не побежим, - сказал Штефан.

Василика улыбнулась, не глядя на него.

- Теперь я вижу, почему ты не захотел меня сейчас, - прошептала она. – Трудно будет думать, что со мной может умереть и твой наследник! Трудно будет так перед своей-то смертью думать!

- Прекрати!

Он стиснул зубы и прижал ее к себе.

- Я клянусь… вот, видишь, я клянусь своей жизнью и жизнью моей матери, что женюсь на тебе, - задыхаясь, прошептал Штефан. – Никакая мать и никто другой нам не помешает! Вот только решим все с Андраши!

Василика опустила ресницы. Она улыбалась, а в сердце сидела боль, которую было никак не вынуть.

Штефан хотел еще что-то сказать… но ему нечего было сказать; он только поцеловал подругу, которая никак на это не ответила, и, поднявшись с дивана, быстро покинул комнату.

========== Глава 94 ==========

Граф Андраши сидел ночью в своих покоях, за письменным столом – без сна, один: ему привычно было это бессонное одиночество, в действительности заполненное до отказа призраками прошлого и настоящего. Будучи один, большой белый паша в действительности вел самые страшные войны: за свою душу – и за души и судьбы тех, кто вверился ему.

- Нет, - прошептал византийский принц, схватив в обе горсти свои золотые локоны. – Я так не поступлю… Ты не знаешь меня - и не одолеешь меня…

Он поднял голову и воззрился на ту, которую видел в черной пустоте своей спальни. Протянул руки к этой потусторонней угрозе; но скрюченные пальцы схватили только воздух. Однако Андраши улыбнулся, сверкая глазами и раздувая ноздри, как будто одержал победу.

- Я знаю, что мы можем так же властвовать вами, как вы нами, - знаю благодаря тебе! – страстно прошептал граф. - О да, мы едины, в жизни и в смерти! И я возьму тебя, потому что я – твой природный господин!

Андраши встал со стула и вдруг пошатнулся; белый свет в окне озарил его, явив хрупкость, беззащитность этого могущественного человека – и вдруг он повалился на колени, а потом и навзничь, как будто неведомые прочим силы поразили его за неведомое прочим святотатство. Он захрипел, закашлялся, подняв длиннопалую бледную руку и повернув лицо к двери, словно в тщетной безмолвной мольбе о помощи, – а потом уронил руку снова и застыл.

Венгр долго лежал так, точно в глубоком обмороке, разметав золотые волосы и светлые шелковые домашние одежды по темному ковру. Только слабые колыхания груди под халатом выдавали, что он еще жив. Потом в коридоре скрипнули половицы, и белый рыцарь зашевелился, но встать сам не смог.

Вошел мальчик.

Турчонок застыл на несколько мгновений при виде простертого господина – а потом подбежал к нему и ловко обхватил графа за плечи, помогая сесть. Андраши улыбнулся: он был трогателен в эту минуту. – Спасибо, - одышливо прошептал граф, поведя голубыми глазами на слугу. – Дай мне пить, Юнус.

- Вина, господин?

- Нет… Просто воды.

Маленький прислужник поклонился и убежал.

Андраши несколько мгновений еще сидел, покачиваясь и закатывая глаза, - ему было так дурно, что не высказать никакими человеческими словами: он сделался бел, как на пытке, но эта духовная пытка казалась хуже любой телесной. Венгр чувствовал себя так, точно его всеми силами пытаются вытеснить и из мира живых, и из мира мертвых.

Вернулся Юнус и, став на колени, напоил белого рыцаря, поддерживая его голову. Зубы у Андраши стучали, его трясло, и половина воды пролилась ему за воротник; но потом стало полегче.

Судорожным жестом он отпустил слугу – и еще несколько минут приходил в себя, уткнувшись лбом в ковер.

Вдруг венгр вскрикнул и отшатнулся, учуяв что-то; он перекатился через голову и встал. Рука его сжалась на рукояти кинжала.

Бывший князь тяжело дышал, глядя на стрелу, просвистевшую над его головой и воткнувшуюся в ковер: стрела была отягощена запиской.

- Дракула, - прошептал граф, улыбаясь безумной улыбкой.

Упав на колени, он сорвал пергамент и поднял к свету.

“Выйди во двор немедленно”, - приказывала записка по-венгерски.

Усмехнувшись, Андраши подошел к окну. Он распустил пояс халата, словно подставляясь под опасность.

- Почему бы и нет? – прошептал венгр.

Он снял и бросил халат на ковер. Потом надел поверх рубашки кожаный жилет, поверх его – кафтан, без всякой металлической обшивки; препоясался мечом и вышел из комнаты. Никто не встретился ему, и никто не воспрепятствовал.

Как самый обычный смертный, один из могущественнейших в империи людей вышел через дверь-арку и спустился по лестнице во двор, под свое же окно. Он замедлил шаг, вглядываясь во тьму: но долго вглядываться Андраши не пришлось. Ночной тать явил себя, ступив навстречу хозяину.

Этот человек широко раскрыл пустые руки, а на лице его была улыбка, исполненная бесконечного сочувствия.

Андраши замер, наполняясь изумлением и гневом.

- Сам?.. – пробормотал он, устремляясь на пришлеца: рука метнулась к мечу.

- Стой!

Абдулмунсиф простер к нему ладони, останавливая, умоляя взглядом.

- Стой, господин! Стой, - прошептал он. – Ты видишь, я безоружен.

Андраши разжал руку, сжимавшую рукоять; по губам скользнула улыбка, исполненная презрения и разочарования.

- Я так и думал, - пробормотал он. – И ты, Брут. Так всегда бывает.

Белый рыцарь опустил голову.

- Ну? Сколько вас еще? – спросил он. – Дожидаешься подмоги?

- Я один, - ответил турок.

Он подошел к неподвижному Андраши, коснулся его плеча – и вдруг обнял. Андраши не сопротивлялся, только закрыл глаза и стиснул зубы.

- Я всегда один, - шептал Штефан, гладя своего вождя по спине. – Как и ты – как каждый из нас, воинов света, пока мы не собираемся вместе… Но ты уже переполнен, мой дорогой брат… Ты взял на себя слишком много.

Андраши дрожал и едва слышно шептал проклятия; Штефан гладил его теперь по голове, точно мать.

- Я хочу спасти тебя – затем и пришел, - прошептал он. – Ты учуял измену, и ты прав: это мой брат. Разве ты не знаешь, что…

Андраши усмехнулся.

- Ну да, - сказал он.

Оба паши посмотрели друг другу в глаза.

- Я очень хочу, чтобы ты жил, - прошептал Штефан.

Андраши улыбнулся этим словам, как давно известной гнусности.