Орлиное гнездо (СИ) - Страница 150

Когда Корнел вышел из купальни, его товарищи уже встали. Штефан непринужденно поприветствовал витязя – и тихонько попросил указать на двоих рисовальщиков, которым Дракула доверил тайну.

- Но ведь ты уже все срисовал, - мрачно сказал Корнел.

Штефан пожал плечами.

- Назови мне их, если не хочешь, чтобы я взялся добывать сведения сам, - невозмутимо сказал усмиритель народных возмущений.

Корнел улучил минуту и указал на двоих своих товарищей: таких же могучих валахов, как и он. Витязи. Ну конечно, подумал турок: ближний круг…

- Мне все-таки удивительно, что Андраши не допрашивал вас… Должно быть, он совсем плох, - вдруг серьезно сказал Штефан Корнелу. – Теряет хватку.

Корнел рассмеялся.

- Вот уж это едва ли! Просто Андраши знал, что ему никто из наших ничего не скажет. Князь Дракула не глупее тебя, паша, а Турцию вызнал вдоль и поперек.

- Что верно, то верно, - сказал Штефан.

Больше ему ничего и не нужно было. Штефан подошел к одному из людей, на которых указывал Корнел, - и, поартачившись немного, валахи сдались: каждый из них знал одно только слово, но вместе эти слова сложились в ясный приказ турецкому рыцарю. “Найти и уничтожить”.

Штефан с сомнением посмотрел на витязей Дракулы – но потом заключил, что эти посланники опасными быть не могут. Они не принадлежат к ордену, видно уже по честным и невежественным лицам: не иначе, Дракула выбрал их за превосходную память, свойственную разведчикам без воображения. Карта ничего им не сказать не могла – а слово Дракулы для этих вояк закон.

Найти – и уничтожить!..

Для Штефана это было как сжечь сокровищницу своей души. Для Влада, конечно, - тоже.

Но нужда в таком варварстве назрела великая.

Если только Андраши ворвется – или проникнет окольными путями в Стамбул… Сейчас это ему сделать легко как никогда.

Турок ушел в свою комнату, унеся с собой драгоценный лист, - и там крепко задумался над ним.

Василика тоже вздремнула днем – а потом пошла на кухню, присмотреть за ужином. Сама она редко стряпала и никогда не убиралась, препоручая это прислуге: но надзирала за всем домом. Ее величали хозяйкой с полным уважением – и почитали знатной госпожой. Теперь ее не отличить было от знатной госпожи: и многих она даже превосходила.

В здешнем доме Абдулмунсифа она не прикрывала лица ни перед кем; только на улице, но не потому, что было велено, а из осторожности. Над местными женщинами нередко совершались насилия; но турчанок защищали уже их покрывала, как от своих, так и от чужих. Все – и бедные, и богатые - знали, кто господствует в Стамбуле.

Хотя работы усмирителю народных возмущений все прибавлялось. Как будто кто-то изнутри, из Стамбула, подыгрывал Андраши.

Однако сейчас на Василике было только темное домашнее платье поверх тонкой рубашки с шароварами и туфли на босу ногу. Волосы она скрутила узлом, но не прятала. Разве кто-нибудь из гостей Штефана посмеет обидеть ее?

Спустя некоторое время она вернулась в комнаты, напичкав Анастасию, свою служанку-гречанку, наставлениями по самое горло. Не столько потому, что Анастасия нуждалась в указке, - сколько потому, что Василике нравилось властвовать над своим домом.

Ей вдруг показалась чья-то тень в коридоре – а потом на свет выступила незнакомая мужская фигура. Василика в испуге остановилась; рука тотчас легла на рукоять валашского ножа. Она носила этот нож с собой, точно оберег, - и, выходя из своей спальни, не расставалась с ним, подобно воину.

- Госпожа? – спросил молодой голос по-валашски.

Василика не двигалась с места.

- У меня есть нож, - сказала она.

- Я вижу, - ответил неизвестный юноша без всякого удивления. Он шагнул вперед – и на красивом лице его в огне лампады высветилось восхищение.

- Я никогда бы не посмел обидеть тебя, - серьезно сказал валах и поклонился.

Василика уже знала, кто перед ней.

- Господин… боярин Кришан? – спросила она.

Николае снова поклонился. Замешкался, дернувшись к ее руке, - но поцеловать ее не решился.

- Я еще не боярин – я не могу вполне наследовать отцу, - смущенно сказал он. Рассмеялся. – Едва ли когда-нибудь это случится.

Василика кивнула.

- Я знаю, что сталось с наследством твоего отца.

Она опустила накрашенные глаза.

- Прости, господин, но я должна идти.

Она двинулась мимо него, но Николае умоляюще протянул руку и остановил ее.

- Госпожа… Я не знал, и подумать не мог, что ты валашка, - с робостью и радостью проговорил этот юноша, родной брат ее княгини. – Откуда ты родом?

- Из Тырговиште, - сказала Василика; лицо ее заалело. – Из города плача! А теперь дай пройти!

Николае посторонился, хотя и не думал держать эту прекрасную юную женщину. Василика ошеломила его, как ошеломил бы его вид родных лесов, деревянных церквей… вид своих живых сестер, молодых и гордых, смеющихся с ним на шумном семейном застолье…

Теперь настало время плача, а не смеха. И не дело ему так думать о женщине, принадлежащей этому турецкому паше. Как только он вывез ее из Валахии?

Ощутив неожиданное сильное враждебное чувство к хозяину, Николае громко выругал себя самого и, ударив кулаком в стену, зашагал в комнату, где гости спали все вместе. Ему хотелось разогнать дурное настроение поединком или конной прогулкой. Можно ли здесь скакать верхом? Они привезли сюда своих коней, которые сейчас стояли в конюшне Штефана, - хотя две лошади пали во время путешествия в трюме, но ему, боярскому сыну, дадут…

Нужно спросить турецкого брата.

Николае постарался загнать нечестивые мысли как можно глубже и пошел на поиски Штефана. Ему сказали, что хозяин занят и не допускает к себе никого.

Тогда боярский сын вернулся в гостевую комнату и горячими уговорами увлек в сад подраться одного из своих валахов. Он сам не знал, что за затмение на него нашло.

Штефан освободился только к ночи – навалилось, кроме тайны Дракулы, еще много дел: жалоб, требований, обвинений… И все они не терпели – хотя тайна валашского князя была самым срочным делом. Он так и не разгадал ее. Дракула перемудрил – или он, Штефан, поглупел на чиновничьей работе?

Перед тем, как отойти ко сну, он заглянул к своей возлюбленной. Василика уже была в постели; она проснулась, когда господин приблизился, с готовностью обняла его и поцеловала.

- Как твои дела? – шепотом спросила Василика.

- Пока никак, - сказал он, садясь подле нее.

Быть может, если не решит загадку сам, он даже посоветуется с нею. Василика хорошо знает Стамбул – и хотя до него ей далеко, она может сказать что-нибудь новое.

- А как ты провела вечер? – спросил рыцарь. Василика помрачнела.

- Я беседовала с боярским сыном. Мне не понравилось, как он говорил и глядел на меня.

Конечно, сердцем Николае Кришан едва ли желал ей зла – но Василика слишком, слишком хорошо знала, что руководит мужчинами куда чаще сердца.

Штефан на несколько мгновений застыл. Потом вскочил.

- Он посмел…

- Нет! – поспешно воскликнула Василика. – Он не тронул меня! Не обижай его!

Штефан, не слушая ее, быстро покинул комнату.

Едва владея собой, он крупно прошагал по коридору. У гостевой комнаты остановился. Перевел дыхание.

- Ну, он у меня дождется, - пробормотал турок. Потом уже тихо, как умел, скользнул внутрь; в этот раз не проснулся даже Корнел. Абдулмунсиф отыскал его и застиг врасплох.

Когда на плечи Корнелу легли мужские руки, он вскинулся так, точно Штефан покусился на его добродетель. Однако Штефан был далек от этого как никогда.

- Корнел-бей, - тихо сказал он на ухо витязю. – Пожалуйста, уйми своего мальчишку. Он не очень почтительно разговаривал с моей женой.

Корнел окаменел: это могло означать только одно.

- Сейчас, - сказал он.

Пробрался между телами товарищей к Николае и схватил его за плечо прежде, чем тот хотя бы брыкнулся. Юноша вскрикнул, но Корнел быстро повернул его лицом вниз и заломил руку.