Орлиное гнездо (СИ) - Страница 148

Тот когда-то божился, что он по отцу валашский князь, потомок Дана, – но теперь Николае уже нисколько в это не верил. Однако у Андраши должен был быть славный отец: чтобы породить такого сына.

Они шагали между увитыми виноградом плетнями, белыми глухими стенами – Царьград, однако, немало напоминал Эдирне. Бедно одетая стройная девушка с корзиной на голове, на которую было небрежно наброшено ветхое голубое покрывало, прошла мимо – и, встретившись взглядом с Николае, вдруг улыбнулась ему и поклонилась, поприветствовав валаха на своем красивом непонятном языке.

Боярский сын, восхищенный любезностью и смелостью гречанки, низко поклонился в ответ, прижав руку к сердцу. Ему показалось вдруг, что он попал домой. Турчанки никогда себя так не вели.

Но и гречанки не говорили по-валашски…

Николае вздохнул, томясь тем, что для Корнела уже давно отгорело. Он вдруг спросил себя – а женат ли этот Штефан, турецкий брат Андраши, и если женат, то по какому обычаю?

Они подошли к воротам дома, очень похожего на тот, в котором жили в Эдирне: белого и приземистого - такие хорошо сохраняли прохладу. Дом окружал виноградник, а под окнами благоухали розы. Немного поодаль, в стороне от ведущей к дому дорожки, посыпанной белым песком, был разведен огород - с овощами, пахучими и съедобными травами. Николае сразу ощутил женскую руку – хотя садовничать мог и мужчина…

Но тут навстречу им вышел хозяин, и Николае позабыл обо всем на свете. Так он не изумлялся даже при новой встрече с Андраши.

Перед ним стоял брат этого человека – удивительно похожий на белого рыцаря цветущий мужчина, напоминающий Андраши голубыми пронзительными глазами, носом с горбинкой, красивой посадкой головы, приветливой улыбкой… Только в улыбке показывались ровные, безупречные зубы; а вьющиеся волосы были темнее, рыжее, чем у венгра.

- Здравствуйте, - сказал Штефан по-валашски, почти так же чисто, как Андраши, - и с иным чужестранным оттенком, нежели у Андраши. – Будь благословен, брат.

Николае только тогда понял, что турецкий рыцарь обращается к нему, когда Штефан заключил его в объятия. Он застыл от изумления, хотя это было самое христианское, православное приветствие; а Штефан трижды коснулся усами его щек.

- Какой… какой славный сад, - только и смог выговорить боярский сын. Турок засмеялся.

- Это моя хозяйка им занимается, - сказал он. Коснулся плеча Николае. – Прошу вас пожаловать в дом.

Он обращался теперь и к Корнелу, и к другим спутникам Николае; Корнел молча поклонился. Этот турок сразу не понравился ему – хотя Николае Штефан показался пленительным.

“Хозяйка? ” - мимолетно изумился боярский сын. Почему-то он думал, что Штефан холост. И точно ли он турок? Откуда же тогда у него столько сходства в лице с Андраши?

Вошедшим гостям сразу предложили сменить пропыленные сапоги на мягкие туфли. Чистота здесь блюлась еще большая, чем в доме Андраши, который скорее походил на служебное помещение… проходной двор: наверное, для переправы товаров и рабов… Это же был дом семейный.

Николае сразу ощутил робость при мысли о женской половине. Вот бы увидеть эту хозяйку – хоть одним глазком… Ведь Штефан христианин? Но он, должно быть, такой же ревнивец, как и Андраши. А то и еще больший: ведь это настоящий восточный человек.

Потом Николае и его спутникам принесли воду для умывания и простую, вкусную еду. Теперь их уже не разлучали. Хозяин сел с ними – и хотя он с ними не ел, Николае вдруг ощутил: это союзник.

После трапезы им предложили отдохнуть.

Николае терзался любопытством обо всем, что видел вокруг, – но, едва ощутив головой подушку, провалился в сон. Здесь дышалось хорошо – не давило то темное присутствие, которое не давало Николае покоя в доме Андраши.

Василика лежала на диване, облокотившись на подушку, - Штефан сидел у нее в головах; они держались за руки.

Они только что предавались любви – так, как научились друг с другом: ласкаясь только руками и губами. Штефан позволил себе и своей возлюбленной открыть себя – иначе едва ли смог бы соблюсти ее…

Василика оставалась целомудренной даже тогда, когда ласкала его. Штефан видел теперь, что это не изменилось бы, даже если бы он женился на ней: его подруга была из тех простых и цельных натур, которые очень нелегко заставить изменить себе – пусть даже они и изменяли другим. Такова была Иоана. Любовники набегали на нее, как приливы на скалу, - и откатывались назад, только придавая ей блеску. Они только открывали в Иоане силы, дремавшие изначально…

Сейчас турецкий рыцарь сидел, откинув голову на подлокотную подушку Василики, и она гладила его волосы, плечи.

- Так с Николае Кришаном, братом государыни, приехал еще и ее первый муж? – тихо спрашивала Василика. Она только сейчас осознала для себя, что у княгини мог быть какой-то первый муж: что такая великая жена могла изменить одной любви для другой… Что она могла изменить христианскому браку…

- Да, первый муж, - откликнулся Штефан. – Я слышал о нем еще в Валахии. Это витязь Дракулы, замечательный человек… хотя при Иоане Кришан, а тем паче над нею, не могло быть обыкновенных мужчин! Он славен смелостью и редким боевым искусством даже среди валахов.

Василика склонилась к возлюбленному через плечо.

- Почему же государыня оставила его?

Штефан промолчал, тонко улыбаясь.

- Теперь это уже безразлично, моя драгоценная Фатиха.

Он повернулся к ней, Василика склонилась ниже – и они поцеловались долгим поцелуем. Потом Василика соскользнула с дивана и села рядом со Штефаном. Положила голову ему на плечо, а руку – на обнаженную грудь, ища его сердца.

- Скоро будет большая война? – спросила она шепотом. – И это – первые вестники? Ведь Дракула ничего не передал тебе с этими людьми?

- Дракула всегда творил только расчетливые безумства, - усмехнулся Абдулмунсиф. – Он, конечно же, передал мне с этими людьми только такое послание, чтобы оно не могло быть перехвачено Андраши, когда они встретятся с ним. Ведь только Андраши – или человек не ниже его по положению - мог дать им фирман, чтобы их допустили в Стамбул!

Турок прижал себе подругу одной рукой; а другую сжал в кулак.

- Скоро я узнаю, чего желает от меня Дракула и мой кисмет. Думаю, прежде всего нужно поговорить с Корнелом Испиреску. Он ближе всех к князю Владу – хотя это простой неученый человек, и благородные люди, искушенные в политике, легко могут недооценить его…

- Но я не могу поверить, что Андраши его также недооценил, - прошептала Василика. – Только не белый рыцарь!

- Может быть, у Андраши есть замысел, который охватит всех нас, – и он обрадовался случаю согнать всех нас вместе: как предателей… так и старых врагов, - заметил турок. – Все равно Корнел и его спутники уже не могут вернуться, как и мы с тобой.

Василика посмотрела в глаза своему господину, затаив дыхание.

- Бела Андраши такой же расчетливый безумец, как и Дракула, - с улыбкой сказал он.

Василика кивнула.

- Ну тогда иди к этому Корнелу, - сказала она, разгладив свои желтые шаровары и сняв с них соринку. Валашка поправила серебряные цепочки, обвивавшие бедра. – Иди – это может быть дело, которое не терпит.

Штефан поднялся и, на прощанье поцеловав ей руку, вышел.

========== Глава 88 ==========

Корнел вздремнул совсем мало – его спутники, раскинувшись на коврах и шкурах вокруг, спали безмятежно; а он лежал без сна, рассматривая беленые стены. Взгляд валашского воина искал распятия – но, поймав себя на этом, витязь угрюмо засмеялся и, повернувшись на живот, уткнулся лицом в постель.

Он услышал мягкие шаги, хотя чужак очень старался приглушать их; но чутье заставило валаха мгновенно повернуться и сесть, положив руку на кинжал, с которым Корнел не расставался.

Его товарищи даже не шевельнулись. А Штефан-Абдулмунсиф только улыбнулся, как будто ожидал того, что увидел. Он присел напротив витязя, с ласковым восхищением посмотрев ему в глаза.