Орион взойдет (с примечаниями переводчика) - Страница 131

Дренг, заявляю вам самым серьезным образом: если вы не сдадитесь к завтрашнему полудню, когда рассеется облачная пелена, к завтрашней ночи тамошние селения станут пустыней. И это будет всего лишь началом.

Эйгар тряхнул головой, словно получил удар дубинки.

- Итак, вы заставляете нас вновь воспользоваться ядерным оружием, спокойно сказал он.

- Довольно! - завопил Джовейн. - Я не желаю слушать этих слов. Вы не должны заражать Гею... - На миг его дыхание дрогнуло, но сумел закончить ровйым голосом:

- Доктор Дренг, вы переутомились. Давайте закончим так: обдумайте все, спросите мнения ваших людей, а потом - ну что ж, перед полуднем я рассчитываю переговорить с вами. Вы поняли меня?.. Очень хорошо, спокойной ночи.

Клик. Эйгар Дренг долго сидел в задумчивости, глядя в пустоту.

***

- Кажется, пора уходить, - вздохнул Плик. - Поздно даже для меня.

Лисба прижала его к себе. Она оглядела собственную комнатку: крикливые картинки на стенах, постель, кресло, шкаф, вешалка, крошечный столик, умывальник. Господи, как убого и грустно вокруг.

- Нет, пожалуйста, не надо, - попросила она. - Можешь лечь на кровать, а я положу на пол свой спальный мешок.

Он погладил ее волосы.

- Я запрещаю тебе это, - сказал он. - Не для того я всю жизнь воспевал женщин... Что на... что взбрело тебе в голову? Я признаюсь, что этот вечер был не только утешительным, но и восхитительным, как и прошлые, по крайней мере в моих глазах. Тем не менее твое предложение - самая незаслуженная честь для меня.

Она припала к нему:

- С тобой я не одинока. Эти ужасные слухи, эта штуковина в небе, завтрашнее утреннее собрание... Неужели тебе самому приятно будет пробудиться в одиночестве?

Он вздрогнул.

- Нет. Но ты... ты можешь легко пригласить кого-нибудь посимпатичнее, трезвенника, без тоски сердечной по барменше, оставшейся в Юропе. Ну что я для тебя?..

- Ты? Ты поешь песни, веселые или безумные, но тем не менее песни, и ты всему придаешь какую-то странную осмысленность...

- Моя дорогая, - вздохнул он. - Я не пророк, и ничего хорошего нас не ждет. Изгнанный принц часто возвращается слишком поздно или просто для того, чтобы умереть. Но ради твоего покоя я не скажу более ничего. На наших глазах умирает весь мир, чтобы возродиться, но в образе, совершенно нам незнакомом, а роды - как известно - болезненнее смерти.

- Я хочу, чтобы ты был здесь.

- Ну-ну, - сказал он неровным голосом. - Старый Плик, бесполезный во всех прочих вопросах, может поделиться только крохой тепла... Но что бы с нами ни случилось, Сеси... Ладно, Лисба, это великолепное ложе будет сегодня твоим. Давай попробуем, может быть, уместимся на нем вместе... Он обнял ее одной рукой, а другая - потянулась к бутылке.

Глава 26.

1.

- Ах нет, нет, нет! - простонала Роника. - Они не могут... Вы не должны...

Голос Эйгара Дренга полз из приемника:

- Мы должны. Во всяком случае мы сделаем это. Подавляющим большинством голосов принято решение драться. Что, если Джовейн блефует? Никогда прежде Домен не воевал с мирными жителями! Ну а если он решится на это, ну что ж: мы надеемся, что свободный народ сможет выстоять против него, пока не взойдет Орион. На всякий случай мы предупредили, чтобы на Кенайском полуострове все оставили дома.

- Но если они потеряют все, что имеют... О, я надеюсь, что маураи вышлют за ними корабли, но люди будут в отчаянии и.. нельзя разбивать их жизни, подобно хрусталю... ради собственной выгоды. Вы замещаете здесь правительство.

Горечь хлестнула назад.

- Не надо приказывать мне, что делать. Мы бы не попали в эту ситуацию, если бы ты не предала нас.

Роника осела в свое кресло и закрыла ладонями лицо. Из кресла пилота Иерн услышал, как пролетел тихий стон.

Он посмотрел наружу. Корабль висел носом к планете, на высоте ста пятидесяти километров. Освещенная солнцем Земля манила своей красотой.

Прямо под ним раздвигалась гряда облаков. В разрывах проглянуло бирюзовое игривое море... Земля - бурая, рыжая, покрытая свежей зеленью. На глазах его облака расступались. На севере небеса были чисты - над лесами и полями Юконской котловины, над серебристой жилкой реки вплоть до снежных пиков, вздымающихся в лазури, переходящей в полную звезд черноту.

Над облаками повис блеклый шар. На таком удалении он казался диском примерно в половину полной луны. Там и сям металл на ней отбрасывал свет свирепыми искорками.

- Вызываю Скайгольм, вызываю Скайгольм, - скрежетнул Иерн в собственный передатчик. - Джовейн, отвечай: ты не посмеешь этого сделать! Честь аэрогенов и духи предков запрещают тебе!

Безусловно, его слышали в аэростате. Иерн говорил на частотах, на которые был постоянно настроен главный приемник. В ответ на его прежнее обращение верховное командование маураев согласилось подсоединить его к своей всемирной радиорелейной сети, пока Иерн кружит вокруг планеты. Слушали агенты Джовейна, слушал и сам Капитан, как Роника разговаривает со своим прежним начальством. Но Джовейн не отвечал... не отвечал.

"Орион" вновь уходил на север по почти полярной орбите, которая пронесет его над Нозеланном и - когда Земля повернется - над Франсетерром. Съежившийся аэростат остался внизу со злодейским полумесяцем на лике. Корабль торопливо погружался в ночь.

Роника плакала. Слезы текли по щекам и капельками рассеивались в микрогравитации. Лучи заходящего солнца искрились на них, как на бриллиантах. Собственные слезы Иерна - непролитые - застряли в горле.

- Это не блеф, - сказал он тяжелым тоном. - Я не знаю Джовейна достаточно хорошо, но понимаю, учитывая психологию аэрогенов, насколько серьезно он ввязался в эту историю. Обычно никто не угрожает, если не готов исполнись свои угрозы. Кроме того, возможны личные мотивы. Месть заставила его пренебречь разговором со мной. Я должен увидеть, как он разрядит свои лазеры - это еще одна доза мести.

- Милостивый Иезу, - прошептала Роника... неверующая.

- Волкам следовало бы сдаться, чтобы сохранить хотя бы свои жизни, на прочее рассчитывать нечего. Но это не будущее, а труп. Что же выходит - они фанатики, такие же безумцы, как их враги?

Она подняла голову.

- Не говори этого! - взорвалась. - Это свободный народ! - Она осела. Некогда я принадлежала к ним.

Он схватил ее за плечо:

- Ты до сих пор принадлежишь к ним, дорогая. Дренг был с тобой... справедлив... учитывая всю тяжесть его положения. - И скорбным тоном добавил:

- Мы с тобой полагали, что поступаем правильно: иначе, вне всякого сомнения, болото лжи и бесчестия засосало бы всех.

Под его рукой она напряглась и поежилась.

- Ну да! Это же мой народ, мой народ! - скорбела она. - Теперь погибнет все, о чем они мечтали, и их ждет рабство.

"Преувеличение, - подумал он. - Покорность, а не рабство, и маураи будут мягкими господами.

Тем не менее господами.

Плик.

Почему я вдруг вспомнил Плика, с какой это стати?

Той ночью в Сиэттле, в дождливом краю, я видел, как восстает в величии прежний мериканский дух, столетиями дремавший, повергая в дрожь основания мира... Вот потому-то и скорбит моя возлюбленная: она плачет по душе, которая оставит ее народ.

Ее народ, стремившийся к звездам".

Его кольнула мысль: "Какая же душа останется в Скайгольме?"

Темнота, в которую влетел корабль, затопила его; Иерн, едва дыша, повис в ней со сжавшимся сердцем.

Роника ухватила его за руку. Он увидел рядом с собой ее лицо, на котором горе покорилось любви и заботе, и услышал:

- Иерн, дорогой, что с тобой? Все в порядке?

- Да, я... да... - Он попытался взять себя в руки. - Да, я только что задумал ужасную вещь.

Она обхватила себя за плечи:

- Что?!

Собирая силы, он отвернулся, никогда не приходилось ему совершать большей жестокости, чем высказывать эти слова здесь, в небе на спокойно несущемся блестящем корабле... Просторно раскинулся арктический океан, морщинистый, покрытый белыми пятнами. Айсберги, пришедшие с севера облака припадали к волнам, синева их отливала заточенной сталью.