Орион взойдет (с примечаниями переводчика) - Страница 128

Если же нет..."

Она вышла на набережную. Деревья, балюстрады, статуи, к которым прикоснулось время. За ними мерцала Лу, а за ней тянулся ровный склон, поднимавшийся с садами и фермами к гребню, который занимал Консватуар.

На таком удалении шпили его казались миниатюрами из слоновой кости, но под ними обитали мудрость, красота и покой столетий. Восток розовел, приветствуя солнце, колокольный перезвон донесся от Башни Ученых, как это делалось в течение половины тысячелетия. Она не понимала, слышит ли далекие звуки ушами или же сердцем. "Да, - подумала она, - мое место именно там".

Она обратила свой взор к Скайгольму. Светящийся и священный, еще несколько минут он будет в одиночестве править на небе. На лике его мерцало больше огоньков, чем обычно. И что это такое задвигалось по краям?

"Что? Нет, нет, нет!"

Колокольный звон смолк. Фейлис визжала, не понимая, сумеет ли когда-нибудь остановиться. Скайгольм медленно тронулся, уходя на север, набирая, набирая скорость... наконец он исчез из виду, и небо обрело неведомый людям облик.

Глава 25.

1.

"Орион-2" обогнул Луну, перед ним встала Земля. Солнце теперь было за их спиной, и Иерну с Роникой родная планета казалась амулетом из белого мрамора и сапфира, с краю обрызганным ночью. Свет ее прогонял звезды, но совсем рядом Галактика раскинула свою искрящуюся бриллиантовым инеем дорогу.

Пепельные кратеры оставались позади и внизу. Резкие дневные черты Луны смягчились, растворялись в тенях и тайне. Там, где на Земле уходил день, люди видели, что старая Луна сменяется новой. Роника и Иерн плавали возле окна пилота. Слезы блестели в женских глазах.

- С каждым разом она все прекрасней и прекрасней, - выдохнула Роника.

Он молча кивнул. - Здесь я увидела то, что прежде не понимала, сказала она в безмолвии, что наполнило корабль. - Геанцы правы: жизнь едина. Земля жива. Как одинока она и как бесконечно драгоценна. Мы не можем позволить, чтобы Землю убили. Кроме нее, нет ничего.

Он ответил задумчиво:

- Но когда-нибудь люди будут жить в космосе и, быть может, даже за пределами Солнечной системы.

- Я тоже надеюсь на это, но Земля всегда останется нашей матерью.

"Катан, Розенн! - внезапно кольнуло. - Как вы там?"

- Конечно, и Луна прекрасна на свой призрачный лад, - продолжала Роника. - Мне бы хотелось вернуться, походить по ней... по Морю Спокойствия... поклониться тому, что осталось от "Орла" <Посадочный модуль первой американской экспедиции на Луну.>.

- Неужели ты полагаешь, что эта цель достойна нового полета?

- Конечно, и этот был просто великолепным.

- И я так думаю, правда, досуга у меня было немного.

- И у меня тоже; всякие дела, теснота, запашок, неподходящая еда, горе с туалетами, все недостатки невесомости - но все равно чудесно.

По-моему, мы хорошо справились с делом... И точно рассчитали орбиту.

Но обратный полет должен пройти куда легче.

- Именно. Возможно, нам потребуется небольшая коррекция курса или две, но, по-моему, нас ждут три выходных дня. Правда, придется решать, что делать дальше и куда садиться.

- У тебя есть на этот счет соображения?

- Боюсь, что нет. Нам нужна страна, в которой мы не будем считаться преступниками и где у нас не конфискуют корабль. Мейка? Оккайдо?

- Они слишком податливы - если маураи надавят... я же тебе говорила. А что ты думаешь о каких-нибудь отсталых районах где-нибудь в глубине континента?

- Я подумывал об этом, - нерешительно сказал Иерн, - но чем более я овладеваю управлением, тем более убеждаюсь, что мы не сумеем сесть без помощи с Земли. Полный экипаж наверняка мог бы спокойно приземлиться в азиатской степи или в африканской саванне, хотя я бы не стал рисковать даже при всем своем безрассудстве. Мы с тобой не вправе идти на риск. Одному мне не хватит информации, я также не могу передавать тебе указания в достаточно быстром темпе... словом, с двигателем без экипажа не справиться. Ну а в атмосфера даже самые важные параметры я смогу только прикидывать на глаз. А наш космический корабль, как самолет - с точки зрения аэродинамики более всего напоминает кирпич.

Словом, будет превосходно, если мы сумеем нормально опуститься на самое лучшее и самое освещенное посадочное поле в мире.

Роника вздохнула.

- Угу... Эй, не надо кривить рот, иначе я буду крутиться вокруг, пока ты не улыбнешься. В худшем случае сдадимся маураям. Уж они будут обращаться с нами прекрасно, учитывая все, что мы сделали для них.

Судя потому, что я слыхала, Океания - вовсе неплохое место для жизни.

Быть может, мы даже сможем уговорить их построить собственный "Орион".

Или-кто знает? - быть может, когда мы вернемся к Земле и установим радиоконтакт, то сумеем найти страну, которая будет рада принять нас на наших собственных условиях.

- Быть может... Но скорее всего их биологи вырастят гигантского мотылька, который сумеет летать между планетами. - Иерн вздрогнул. Его ногти, бледнея, впились в спинку сиденья, за которое он держался.

Роника потянулась к нему.

- Эй, милый! Что с тобой?

Не видя Земли, он выдавил, глядя перед собой:

- Да. Сперва я был слишком утомлен, захвачен всем пережитым... и только сейчас понял: мы вполне можем разбиться или сгореть при спуске... ты погибнешь.

- О-о-о! - Она взлохматила его волосы. - Давай-ка покончим с этим франсейским благородством! Я знала, что делаю, и никогда даже на миг не желала ничего другого. Нет, конечно, я не стремилась умереть до срока пока мы с тобой не состарились и не одряхлели. Если же нам не дано - лучше быстро, крак! - и навеки вместе. Мы псе на целые световые годы прожили лучшую жизнь, чем большая часть людей способна даже представить. Так что не жалей меня.

- Ну... - Он поцеловал ее. Они оторвались от кресел я поплыли обнимаясь. - Роника, знаешь, ты у меня - самое величайшее чудо во Вселенной.

В лунном свете, затопившем потемневшую кабину, он увидел, как опустились ее веки, как раздулись ноздри, как приоткрылись губы.

- В таком случае, - произнесла она с придыханием, - отправляемся в грузовую секцию, там больше места. Я придумала, как можно любить в невесомости.

2.

Восемь сотен лет оставался на месте Скайгольм, лишь сдерживая напор стратосферных ветров; короткие испытательные полеты производились после замены маршевых двигателей; но никто из живущих не помнил подобного события. И перелет аэростата над ледяной короной планеты сделался песней отваги, изобретательности и воли. Сам Джовейн с трудностями сталкивался редко... и лишь выслушивал рассказы утомленных людей, устало тянувших слова. Так он узнал, что неопытный рабочий Эймей Роверто Авелар оступился при неожиданном порыве ветра, пока бригада его меняла сдутую панель оболочки, и не сумел распутать стропы парашюта; знал, что неопытная летчица Катарина Папетоай, возвращаясь из разведки, промахнулась мимо посадочного фланца и попала в турбулентный вихрь, сбросивший ее небольшой реактивный самолет под извергавшее горячий воздух отверстие. Знал и Джовейн, что погибших тут же сменили добровольцы, что инженеры-электронщики и рабочие лихорадочно чинили системы, перенапрягавшиеся более чем положено; что пилоты сражались просто с чудовищными силами, учитывая масштаб объекта; что навигаторы, бормоча под нос ругательства, корпели над приблизительными и неточными картами; что священники проповедовали, а горстка мужественных актеров-любителей увеселяла общество и поддерживала в нем моральный дух. Зная обо всем этом, он, со своей стороны, издавал приказы, раздавал поощрения и отличия; но ничто не было для него реально, он словно затерялся в аэростате. Континент, за ним удивительно зеленый Англеланн, и еще блеклая земля Скотоланн, потом море, бурное и сумрачное, там, где оно не было диким и зеленым; серо-синие скалы, стиснувшие фиорды, внутренние ледники, не знаваше конца и края. Потом Землю затянули облака, а после наступления темноты на небе среди высыпавших звезд, не соответствовавших времени года, дрожало северное сияние, но его, как всегда, подгоняла цель; ожидало свершение, а Скайгольм плыл навстречу своей судьбе.