Оргазм, или Любовные утехи на Западе. История наслаждения с XVI века до наших дней - Страница 12

Так или иначе, но наслаждение и удовольствие освободились от груза боли и тревоги, впечатавшегося незримой матрицей в сознание всех носителей западной культуры с XVII века. Оргазм больше не скрывают. О нем говорят без стыда или почти без стыда. Будущее покажет, насколько благодатными окажутся для объединенного Старого Континента эти невероятные изменения, произошедшие после многовекового чередования фазы подавления и фазы свободы, и позволят ли они Европе сохранить ее особое место в мире.

Часть вторая

рТПЕЧАТКИ| НАСЛАЖДЕНИЕ В БОЛИ

(XVI-XVII ВЕКА)

С итальянским Возрождением начался новый культурный процесс. Как всякий историк, я люблю изучать переломные эпохи, вот почему я решил сделать именно этот исторический момент отправной точкой моих размышлений. Разумеется, я не берусь утверждать, что наслаждение возникло именно тогда. Каждая человеческая цивилизация знала те или иные формы наслаждения. Мне хотелось лишь подчеркнуть, насколько значительным был поворот, после которого европейское сообщество медленно, мучительно, путем проб и ошибок, сталкиваясь с многочисленными противоречиями и нюансами, все же стало вырабатывать ткань понятия о наслаждении, отличного от того, что существовало раньше. Сквозь идеи и поступки мало-помалу вырисовывался прообраз того представления, которое станет фабричным клеймом западной цивилизации на пять столетий вперед и которое даже в наши дни исчезло не до конца.

Опыт чувственного наслаждения возник в боли. Тонкий, почти невидимый филигранный рисунок отпечатался на страницах книги европейской культуры. Сначала, в первые два столетия, печать была не слишком отчетливой. Конечно, следует принять во внимание то недоверие к телу, которое изначально присутствовало в христианской культуре. Предполагалось, что именно в теле скрывается вулкан человеческих страстей. Позже телесные радости, ощущение смерти и неполноценности земного бытия оказались тесно связаны. В этом проявилось хитроумие способов и методов христианских идеологов, опасавшихся] что может прийти конец их авторитету. И действительно, лишь в эпоху Просвещения встал вопрос о доверии к прежним суждениям. Затем пришло время, когда оказались связаны воедино стремление к жизни и стремление к смерти ~ Эрос и 7с-штос. Результат странного балета, где на сцену выходили поочередно и поборники Господа, и маркиз де Сад со своими последователями, а также наследники Дарвина, Фрейда, Маркса, Фуко, Вебера, превзошел все ожидания.

Поиск нерасторжимой взаимосвязи страдания и наслаждения внутри европейской культуры мог бы стать задачей для философов или теологов, и многие из ним брались за это. Я-историк культуры, мне интересны в первую очередь процессы, происходящие в литературе, истории и структуре общества. В двух последующих главах мне хотелось бы подробно остановит ся на двух категориях явлений. Первая объединяет все то, что связано с невероятно трудным постижением собственной личности, особенно для женщин, чье тело, по мнению окружающих, уже само по себе — препятствие к спасению души. В следующей главе я обращаюсь ко всему, что связано с поведением и нарушением существовавших сексуальных запретов, а также к проблеме общественного подавления тех, кто заходил слишком далеко по пути плотского наслаждения. Не будем забывать, что радости тела, не освященные таинством брака, рассматривались как смертный грех.

МУЖСКОЕ И ЖЕНСКОЕ НАЧАЛО: ЧЕЛОВЕК И ЕГО ТЕЛО

Еще совсем недавно изучение отдельной личности не было слишком популярно у исследователей. Экономисты, демографы, социологи предпочитали оперировать массовыми категориями. Вот поле, на котором может прокормиться биограф. Однако в конце XX века личность вышла на авансцену, во всяком случае, в философии и политике. Не без влияния масштабных идеологических построений исследователей стала интересовать в первую очередь гипертрофия «я», увиденная сквозь пространство и время. Марк Блох (1886-1944) очень хорошо понимал, как важно вернуть исследователя к изучению конкретных временных срезов, и с этой точки зрения изучение человеческого тела должно стать лакомым кусочком для историка. Ученые-гуманитарии и англоязычные писатели увидели в этом сюжете немало новых захватывающих проблем.

Человек начинает осмыслять себя как Субъекта, но это происходит не вдруг, подобно тому как статуя, вышедшая из-под резца мастера, попадает из небытия прямо в эпоху Возрождения. Появлению понятия Субъекта предшествует долгий процесс взаимодействия личности и коллектива. Особенно интересно взглянуть на этот процесс с точки зрения женщины, причем этот аспект весьма мало изучен теоретиками буржуазного XIX века1.

Одно из самых важных открытий науки эпохи Возрождения состояло в том, что между полами существует

века) *0

взаимосвязь и взаимозависимость. Медики XVI веков, сторонники «гуморальной теории», считал между полами происходит обменжид костью* одз*' полнены, а другие требуют орошения. Эта теория

ОЧеНЬ Существенные ПОСЛеДСТВИЯ В Области rrv

отношении и запретных наслаждений.

Итальянское Возрождение сыграло огромную роль в определении того, что представляет собой человеческое «я», и личность заявила о себе, поначалу робко и нерешительно. В античности, открытой заново, были языческие боги и языческие модели поведения, что несколько раздвинуло тиски исключительно христиан

КАК ОСОЗНАТЬ СВОЕ «Я» И ВЫРАЗИТЬ ЕГО

В античности человек осознавал себя как личность, то есть непохожим на всех прочих. Христианская культура недолюбливала такое самосознание. Блаженный Августин считал, что заботиться о развитии собственной -личности означает «создавать руины». В средние века самоуглубление могло быть связано лишь с тем, чтобы полнее познать собственную греховность и покаяться. Если же человек шел дальше по опасному пути самопознания, его подстерегала Гордыня. Очевидно, что в реальной жизни оттенков было больше и существовали люди, шедшие против течения, однако в культурном пейзаже в целом к «самокопанию» относились пессимистически. Даже гуманистам-оптимистам XVI века не удалось открыть новых перспектив в этой сфере. Эразм попытался создать новые отношения между человеком, свободным в своем волеизъявлении, и добрым Господом Богом, к которому можно обращаться напрямую, без посредников и бессмысленных ритуалов. Он получил строгий выговор от бывшего монаха Лютера, считавшего, что человек должен склоняться перед Божьей волей. «Ты не благочестив», — говорил Лютер.

Личность под покровами

ского мировоззрения. Гуманисты и художники захотели быть сильными личностями, способными разговаривать с властителями и принимать приказания непосредствен-но от них, минуя посредников, а также открыто утверждать свой.талант. Бенвенуто Челлини — ювелир, мастер во всех областях — описал свою жизнь с бесстыдством и полнотой, которым могли бы позавидовать и наши современники, занятые исключительно анализом своих переживаний. Іордец, хвастун и лгун, он чуть ли не поздравлял Бога с тем, что ему, Господу, удалось создать такую талантливую личность, как он, Бенвенуто Челлини. Гуманистическая волна покатилась по всей Европе XVI века и разнесла повсюду смелую концепцию величия человека2.

Художники и мыслители принялись создавать новый идеал человека, символами которого стали культурные и образованные великаны Рабле, обнаженные мощные фигуры творений Леонардо да Винчи или Альбрехта Дюрера. Монархии их подданные, сильные и слабые-все пытались соответствовать новому идеалу. Стивен Гринблат, исследователь английской литературы от Томаса Мора до Шекспира, повсюду находит следы «самовосхищения» (self-fashion). Слово произведено от fashion, одним из значений которого является «мода». Термин передает две стороны нового самосознания. Первая -самопогружение в традициях молитвенной сосредоточенности в подражание Христу. Такое самопогружение оказалось особенно распространено в протестантской традиции, свидетельством чего может служить женевский перевод Нового Завета 1557 года и волна духовных автобиографий мужчин и женщин, захлестнувшая Англию после Реформации. Вторая сторона проявляется тогда же, но в мучительном разрыве с первой. Те, кто