Оранжерейный цветок (ЛП) - Страница 5

— Плохие новости: мне плевать на твои сборы, — грубым голосом отвечает он. — Все, что меня, блять, волнует — это ты, — он протягивает руку к моей прикроватной тумбочке, чтобы взять банку с таблетками. Его мышцы напрягаются, когда он случайно дотрагивается до моей груди.

Мы оба делаем вид, что этого короткого прикосновения не было. Но возросшее напряжение повисло словно предупреждение не пересекать эту грань.

Чтобы разрядить обстановку, я встаю на кровать и пинаю декоративную подушку на пол.

— Тебя волнует, упаковала ли я вещи. Ты думал, я никогда не соберу чемодан.

— Потому что у тебя гребаный синдром дефицита внимания и ещё много всего другого, — он смотрит на меня, его глаза поднимаются по всей длине моих длинных голых ног. — Присядь хоть на секунду, Кэллоуэй, — вместо того чтобы показать, что он чуточку мной заинтересован, он просто начинает читать этикетку на баночке с таблетками, озабоченно хмурясь.

Вы помните мою теорию о друзьях, которые остаются не навсегда?

Так вот, у каждой теории есть исключение.

И Райк — исключение данной теории.

Пока каждый мой друг вонзал мне нож в спину, называя меня начинающей секс-зависимой, которая хочет привлечь внимание прессы, Райк был единственным, кто эти ножи вынимал. Он защищал меня от них. Он — мой волк — опасный, манящий, я с ним в безопасности. Но и слишком близко приближаться мне не стоит, иначе он меня укусит.

Он мой последний настоящий друг. Но я знаю, что и это не совсем правда. Он — единственный настоящий друг, который у меня когда-либо был.

— Что еще? — с улыбкой спрашиваю я, стоя у изножья кровати рядом с его ногами.

— Ты гиперактивная, бесстрашная, сумасшедшая и, возможно, самая счастливая из всех несчастных девушек, которых я когда-либо встречал.

Я слегка подпрыгиваю, собираясь упасть на матрас, но Райк резко хватает меня за лодыжки. Я падаю на спину и, широко улыбаясь, поворачиваюсь на бок лицом к нему. Моя улыбка исчезает, как только Райк бросает банку с таблетками мне в лицо. Она попадает мне прямо в лоб, а затем падает на кровать.

Он тот ещё придурок.

— Ты снизила дозировку, — говорит он.

— Это сделал врач. Он был обеспокоен тем, как часто я принимаю Ambien (снотворное)

— Ты же сказала ему, что без него ты, черт возьми, не можешь уснуть?

— Нет, — признаю я. — Я была слишком занята, объясняя ему, что не хочу быть от чего-либо зависимой, как моя сестра или твой брат. И он сказал, что снижать дозировку — хорошая идея, — я убираю прядь своих окрашенных светлых волос за ухо. Мои волосы длинные, до талии и поэтому они находятся повсюду. Прямо как сейчас. Я практически обвита ими.

Я очень сочувствую Рапунцель. Ей пришлось нелегко.

Райк сердито смотрит на меня.

— Не спать — это, блять, не решение, Дэйзи.

— У тебя есть решение получше? — серьезным тоном спрашиваю я. Я устала, и я понимаю, что сегодняшний день, ничем не будет отличаться от большинства предыдущих: мое тело будет подпитываться за счет энергетических напитков и эндорфинов от таблеток для похудения. Ура!

Он тяжело вздыхает.

— Я не знаю. Прямо сейчас меня действительно беспокоит тот факт, что ты не спала. Иначе ты бы кричала во сне или пинала меня. Если ты не разбудила меня посреди ночи, значит ты не спала все это чертово время, — он качает головой, продолжая думать. — В Париже ты будешь жить в номере с другой моделью?

— Нет, — отвечаю я. — Не буду.

Она бы услышала мой крик, и мне бы пришлось объяснять, почему меня мучают такие жуткие кошмары. Кроме Райка никто не знает об этом. Ни мои сёстры — Лили и Роуз. Ни муж Роуз. Ни жених Лили (кто также является братом Райка). Только Райк.

Этот секрет он хранит уже полгода. Когда я выпустилась из школы примерно четыре месяца назад, я переехала из родительского дома в квартиру в Филадельфии. Ситуация немного ухудшилась, поэтому он стал оставаться на ночь.

Сначала он спал на диване.

Но заснуть у меня не получалось, а его близость помогала мне справиться с тревогой.

Тревога — такое странное слово. Я никогда ни о чем не тревожилась. Не так сильно. До тех пор, пока моя семья не попала под внимание СМИ.

И впервые в жизни, я по-настоящему боюсь. Ни акул или аллигаторов, ни высоты или экстремальных трюков. Я боюсь людей. Того, что они могут сделать со мной. Или того, что они уже сделали.

Райк хорошо знает все мои страхи, потому что ему я никогда не вру. Два года назад, когда мне было шестнадцать, он собирался научить меня ездить на «Дукати». Райк протянул мне шлем и сказал: «Если ты хочешь, чтобы мы стали друзьями, со мной ты должна быть настоящей. Я был окружён ложью всю свою гребаную жизнь, и я совсем не в восторге от этого. Так что ты можешь прекратить нести чушь по типу «Не знаю, о чем ты говоришь, я такая маленькая и наивная». Я не играю в эти игры. И никогда не стану».

Мне понадобилась целая минута, чтобы осознать всю серьезность его слов. Но я их понимала. Если я хочу быть его другом, мне нужно будет снять маску. Я должна быть самой собой. Он не о многом просил. А тогда я даже не была уверена, знаю ли, кем я была.

«Хорошо», — согласилась я тогда. И с тех пор я не нарушила своё слово. Никакой лжи. Я открылась Райку больше, чем кому-либо другому в своей жизни. К тому же, он был единственным, кто всегда был готов меня выслушать.

— Ты переживаешь, что едешь в Париж одна? — спрашивает он. — Ты не спала одна целых четыре месяца.

— Не могу же я держать тебя при себе вечность, не так ли? Например, в виде ручного Райка Мэдоуза или его карманной версии? — я изо всех сил стараюсь не засмеяться.

— Никакой я тебе нахрен не плюшевый мишка.

Я ахаю.

— Правда? А я-то думала.

Он бросает подушку мне в лицо.

Я широко улыбаюсь.

Он любит бросаться вещами.

— Если ты боишься, может тебе стоит поехать на Неделю моды с мамой?

— Нет, — отвечаю я. — Мне нужно поехать самостоятельно.

Я так давно этого ждала, еще до того, как пресса и папарацци вывалили на нас тонну дерьма. Я мечтала о том, как посещу все достопримечательности — а если мама со мной поедет, я потеряю эту возможность. Она возьмет меня под руку и будет водить по всем модным дизайнерам, подлизываясь к ним, в надежде сделать меня лицом их линии одежды.

— Ну, мой номер телефона у тебя есть, — говорит Райк. — Не стесняйся мне, черт возьми, звонить, окей?

Я киваю, и он встает с кровати и подходит к комоду. Райк открывает нижний ящик, где он хранит свои вещи, и достает футболку и джинсы. Я быстро окинула взглядом его черты лица. Его лицо покрыто щетиной, что делает его немного старше, чем ему на самом деле — двадцать пять. Он хмурит брови будто он в плохом настроении. На самом деле он просто задумался.

Это его обычное выражение лица. Есть в нем нечто привлекательное, говорящее «я буду защищать тебя, даже если это, черт возьми, будет стоить мне жизни». И до встречи с Райком я не думала, что мне будет это нравиться.

И оно притягивало меня словно магнит, привлекало будто пламя мотылька. Все эти глупые вещи, что люди говорят о притяжении, происходили и со мной.

Но помимо физического влечения (которое почувствует любая девушка с таким парнем, как Райк Мэдоуз) между нами есть нечто более сильное и чистое. Три года дружбы и никакого секса. Три года разговоров, смеха и, да, может быть, чуточку флирта.

И все, что под этим считается. Существует только необходимость.

Пока кошмары из моих снов не превратились в явь, я не осознавала, что нуждаюсь в Райке. И он из тех парней, что хотят убить всех этих монстров ради меня. Очень жаль, что он не может усмирить тех, что у меня в голове.

Даже если попытается.

Взяв одежду, он встает и встречается со мной взглядом. Мне не следовало на него так долго смотреть, но я не могла оторвать взгляд от его мускулистого тела. Глядя на него, большинство людей поняло бы, что он атлет, а не какой-нибудь мускулистый качок. Его вес тела позволяет ему быстро взобраться на гору. И он достаточно силен, чтобы удержать себя на одном пальце руки.