Оракул - Страница 6
– Отдохните, Гюнтер, – профессор коснулся его темени раскрытой ладонью, и стрелок провалился в забытьи, безмолвно вспоминая бой с ведьмой.
Рузель продолжил просмотр своего «немого кино». Женщина оказалась в западне. С пологой стороны на высоту карабкались штурмовики, противоположный склон круто обрывался к воде. Внезапно светлая фигура в длинном белом прозрачном одеянии оторвалась от края обрыва и почти взлетела над провалом. Сухой треск автоматной очереди царапнул ее снизу из кустов, но женщина не упала, она мягко спустилась позади холма на песчаный берег. Озверевшие от ненависти и страха солдаты бросились ловить ведьму. Гюнтер едва успел скатиться с холма и все случившееся видел издалека.
Женщина укрылась за большим валуном. Казалось, что она поджидает преследователей. Несколько автоматчиков взяли ее в кольцо. Подпустив их поближе, «ведьма» достала из-за пояса тонкую золотистую дудочку и поднесла к губам. Рузель не слышал звуков свирели, должно быть, Гюнтер был очень далеко. Стрелки выронили автоматы и, зажимая руками уши, упали на колени. Их головы неудержимо клонило к земле. Сгоревшая форма опадала грязными клочьями. Казалось, тела плавятся в прозрачном огне и, как горячий воск, переливаются в звериное обличье. Когтистые лапы уперлись в землю, позвоночник выгнулся колючим гребнем. Поджав лохматые хвосты и по-медвежьи мотая головами, оборотни скрылись в чаще…
– Мой бог! – прошептал Рузель.
Внезапно Гюнтер выгнулся дугой и затрясся в припадке, и бредовый сон единственного выжившего очевидца оборвался.
Дальнейшее Рузель знал из донесений. Стая неизвестных животных попробовала атаковать колонну грузовиков с продовольствием. Звери, похожие на помесь волка и медведя, были расстреляны из станковых пулеметов. Остывающие трупы зверей на глазах превращались в мертвецов, полностью лишенных одежды.
Рузель потряс за плечи и резко разбудил Гюнтера:
– Гюнтер, вы стали свидетелем древнего колдовства. Это не проходит безнаказанно. Не могу понять, как вы уцелели, ведь и с вами могло случиться это .
– Я католик, герр профессор, – Гюнтер перекрестился левой дрожащей рукой. – Помните, как Иисус загнал бесов в стадо свиней? Мы были этими бесами… Я успел попросить прощения у этой женщины. И все же я стрелял в нее…
Гюнтер вдруг заплакал и заскулил, выкрикивая обрывки молитв и проклятий.
– Издалека мы не слышали звук ее дудки и в конце концов подстрелили, – продолжил он, когда приступ прошел. – Тело оставили лежать на сосновой поляне. Мы не сразу заметили, что ее тело светится. Стало вечереть, и слабое свечение становилось все заметнее. Вокруг тела заиграли языки пламени. Мы испугались. Труп забросали камнями. Но, когда понаехало начальство и камни разобрали, ее там не оказалось! Она сумела просочиться сквозь камни! – шептал стрелок, боязливо озираясь по углам палатки.
Рузель вновь черкнул в свой блокнот. «Практика посмертного растворения тела» до сих пор оставалась самой закрытой и таинственной даже для тех, кто знал толк в подобных вещах. Люди из «Аненербе», черные жрецы неоднократно выспрашивали Рузеля о возможности «целиком уйти на звезды», но он всегда умело сворачивал разговор, притворяясь, что не понимает, о чем идет речь.
В средневековой Европе этой практикой обладали лишь Розенкрейцеры: тайное общество Розы и Креста. Его адепты, философы и алхимики, унаследовали этот секрет от своих предшественников – волхвов и языческих жрецов. За несколько часов тело попросту исчезало с земного плана, и в этом не было ничего удивительного, если учесть, что уже при жизни оно не принадлежало земле.
– Скажите, а где ее дудка? Вы нашли ее? – скрывая нетерпение, спросил профессор.
– Да… Вдвоем с оберштуце Манном мы обыскали поляну. Нам было страшно, но мы нашли дудку и зарыли ее под большим черным камнем.
– Зачем? Зачем вы искали дудку? – уточнил Рузель.
– Я слышал, что оборотень должен вернуться к колдуну за прощением, тогда он снова станет человеком. Эта дудка стоила вагона золота! Пока не очухалось начальство, мы хотели найти ее и продать подороже…
– Где Манн?
– Отдал Богу душу… Доктор сказал, что у него вскипели мозги.
– Да, солдат, тебе пришлось тяжело, – сочувственно прошептал Рузель, – но теперь все в прошлом. Пусть все тягостные картины навсегда покинут тебя.
Профессор положил на темя Гюнтера сложенные крестом ладони, как это делали священники в кирхах, и пропел несколько звуков, похожих на краткую молитву. Стрелок задышал ровно и спокойно, в глазах отразилось блаженство, словно Рузель вынул занозу, торчавшую в его мозгу. Этот речитатив, точнее, набор низких гармоничных частот, произнесенных в разной тональности, начисто стирал у пациента память последних дней, а если «молитву» продолжать, то очистка доходила до самых ранних впечатлений детства. По опыту Рузель знал, что от этих коротких глухих слов лопались зеркала и мгновенно скисало оставленное на столе молоко.
Точно такую очистку памяти прошли все оставшиеся в живых, пока профессор не убедился, что он один знает о том, что случилось в Ущелье Волка. Всякий раз, заканчивая сеанс, он менял маску бесстрастного владыки на рассеянное лицо ученого недотепы. Эта резкая смена образов давно стала привычной.
Он еще помнил, как сам был одним из «ослов», человеческих червей, слепо следующих року, пока на него не обратили внимание высокие персоны, прячущие свои лица под живыми масками. Миру известны лишь эти маски: иногда величественные, иногда ничтожные, но никто никогда не видел их истинных лиц. Сорок лет назад невзрачный человечек «без лица» пригласил его, скромного адьюнкта кафедры археологии Берлинского университета, для беседы с глазу на глаз. Встреча состоялась на одном из старинных берлинских кладбищ у солнечных часов с астрологическими знаками на постаменте. Загадочный посетитель передал Рузелю письмо с печатью «розы и креста». Некое общество Неизвестных Философов сообщало о заочном принятии молодого ученого в свои почетные ряды. Вестник сообщил, что число неизвестных философов никогда не превышало тридцати трех. Их имена были известны лишь одному, тайному учителю. И когда один из философов «засыпал», его место занимал человек, избранный учителем, и с этой минуты именно он, Гейнц Рузель, становится одним из тридцати трех адептов ордена и обладателем его секретных практик.