Опыт курса по изучению священного писания (Ветхий завет, Том 1) - Страница 58
Кроме того, Давид решил сделать Иерусалим религиозным центром Израиля. Для этого он велел перенести туда Ковчег Завета и сам - в священной пляске возглавил торжественную процессию. Отныне Слава Ягве, сопровождавшая народ Божий в пустыне, будет пребывать в граде Давидовом.
Библия учит, что эта таинственная Слава являет себя во всем мироздании. Но есть и избранные места Теофаний, где Бог пребывает особым образом, открывая Себя людям. Такими местами были горы Синай и Феман, города Сихем и Силом. Водворение Ковчега в граде Давидовом означало, что его столица приобрела теперь значение святого города.
Позднее, по велению пророка Гада, Давид соорудил жертвенник на участке, принадлежавшем иевусею Орне. Орна хотел отдать его царю в дар, но Давид предпочел купить землю у Орны, чтобы и это приобретение рассматривалось как жертва Богу.
С тех пор как был разрушен храм в Силоме, Ковчег находился в частных домах или в шатре. Давид задумал воздвигнуть для него новый Храм, "Дом Божий". Пророк Нафан, духовный наставник царя, сначала одобрил этот замысел, но потом получил откровение, что Давид, проливший слишком много крови в войнах, недостоин быть строителем Храма (1 Пар 22,8-9) и честь эта уготована его сыну.
Ковчег на Сионе знаменовал, казалось, осуществление обетования. Он окружил град Давида ореолом святости. Но еще в Ветхом Завете родилось предчувствие, что царство Давида - не предел домостроительства Божия. Образ святого града постепенно отделялся от своего исторического прототипа. В Книге Исайи это уже - "новый Иерусалим", воздвигнутый не Давидом, а Самим Сущим. Трагическая судьба израильской столицы укрепляла веру именно в этот грядущий Град Господень. Последняя книга Библии учит о мистическом Иерусалиме, "сходящем с неба", который есть "скиния Бога с человеками", где "Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их" (Откр 21,2-3).
Уже современнику Давида пророку Нафану было открыто, что истинное владычество Господа нельзя отождествлять с державой сына Иессеева. Давид лишь полагает основание роду, из которого выйдет Мессия Ягве. Он избран для этой роли потому, что внимал гласу Божию и уповал на Сущего. Завет с домом Давидовым был возвещен через пророка Нафана:
Будет непоколебим дом твой, и царство твое на век пред лицем Моим, и престол твой устоит вовеки.
7,16
Но должны будут пройти столетия, прежде чем люди поймут, что это царство не уподобится земным империям и что "Сын Давидов" придет не как воин и монарх. Природу Его духовного владычества постигнут - и то лишь отчасти великие пророки. Им откроется, что святая Отрасль корня Давидова возрастет только тогда, когда будет срублено древо династии (Ис 11,1-9). Ветхозаветная Церковь пройдет долгий путь, отделяющий Давида от Избранницы, Которая услышит слова Благовестника: "И вот зачнешь во чреве, и родишь Сына, и наречешь Ему имя Иисус; Он будет велик и наречется Сыном Всевышнего; и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его; и будет царствовать над домом Иакова вовеки, и Царству Его не будет конца" (Лк 1,31-33).
6. Грех Давида и его последствия (2 Цар 11-23). Мессианская вера Ветхого Завета формировалась при сопоставлении реальной истории и идеала Помазанника. Через помазанника-царя, по словам С. Трубецкого, "осуществляется на земле Божия правда и сила, - сила и слава Израиля; он праведен, благочестив и могуществен по своему сану и званию. И чем более выказывается несоответствие отдельных царей этому помазанию... тем более идеальное значение получает образ "истинного" Мессии, освободителя народа, царя правды и мира, которого ожидают все плененные и угнетенные, все плачущие и обиженные, вдовы и сироты, притесняемые сильными, верные, томящиеся под игом язычников" (Учение о Логосе, с.203).
Это несоответствие реальных царей с идеалом видно уже в истории Давида. Чем выше его призвание, тем больше ответственность.
Поступок Давида, который отнял жену у своего военачальника, отправив его на верную смерть, прошел бы незамеченным для любого летописца Востока. Такие вещи считались нормой. Но библейский взгляд совершенно иной: о грехе Давида повествуется куда подробнее, чем о его победах. Нравственное падение помазанника есть измена заветам Божиим. Он обязан помнить, что истинная власть принадлежит Сущему, Который сурово судит за грех.
И Давид сознает это. Он смиренно выслушивает обличение пророка Нафана, а смерть сына и все дальнейшие бедствия принимает как заслуженную кару.
На жестокую борьбу между наследниками престола, восстание Авессалома и других мятежников св. писатель смотрит как на результат вины Давида. Когда престарелый царь, спасаясь от собственного сына, вынужден бежать из столицы, он отчетливо понимает, что постигшее его несчастье - не случайность. На пути родственник Саула Семей "злословит и бросает камни на Давида", называя его кровопийцей. И Давид запрещает наказывать Семея: "Оставьте его, пусть злословит, ибо Господь повелел ему". Покаяние Давида было сильнее чувства царского достоинства. После битвы с повстанцами, когда Авессалом, вопреки воле отца, был убит, царь предается неутешному горю. Он знает, что наказан за отступление от заповедей Господних.
Примечательно, что 2 Кн. Царств в большей степени, чем предыдущие исторические книги, подчеркивает роль человеческой воли в земных событиях. Хотя Господь есть Владыка истории, она творится не без участия людей, которые свободно избирают путь зла или добра. Тем самым Библия указывает на богочеловеческий характер истории спасения.
7. Давид-псалмопевец. Псалтирь, или Книга Хвалений, слагалась веками (см. т. II, 13-14). Но основу ее заложил Давид - св. поэт Ветхого Завета. В Новом Завете он даже назван "пророком", ибо он слагал свои молитвы под действием вдохновения свыше.
Псалмы, непосредственно принадлежащие Давиду (в частности, 17, 23, 50, 109 и др.), вводят нас в святая святых его души, в мир его личной веры. Одним из древнейших Давидовых псалмов экзегеты обычно считают 17-й. В нем сосредоточены основные темы, характерные и для других псалмов - он говорит о Боге, Который избавляет гонимого и протягивает руку страдающему избраннику. Вопль "из глубины" отчаяния завершается благодарственной хвалой и уверенностью в спасении. Не случайно на кресте Господь молился словами одного из таких псалмов (21).
Псалом 17 начинается исповеданием веры в Господа - "твердыню и крепость" молящегося. Царь-поэт описывает свои бедствия и невзгоды, исторгшие из его сердца пламенную мольбу:
В тесноте моей я призвал Господа и к Богу моему воззвал.
И Он услышал от святого чертога Своего голос мой, и вопль мой дошел до слуха Его.
Далее рисуется величественная картина: Господь спешит на помощь Давиду. Среди бури и пламени шествует Он "на крыльях ветра", летит на херувиме. Он простирает руку и спасает погибающего. Не тем, однако, дорог Ему царь, что он владеет венцом и престолом, но тем, что любит справедливость:
Воздал мне Господь по правде моей, по чистоте рук моих вознаградил меня;
Ибо я хранил пути Господни и не был нечестивым пред Богом моим;
Ибо все заповеди Его предо мною и от уставов Его я не отступал.
Я был непорочен пред Ним и остерегался, чтобы не согрешить мне...
С милостивым Ты поступаешь милостиво, с мужем искренним - искренно;
С чистым - чисто, а с лукавым - по лукавству его.
Ибо Ты людей угнетенных спасаешь, а очи надменные унижаешь.
Пусть Давид разделял многие представления своей эпохи, пусть он не всегда мог устоять перед искушениями, но он возвещал о Боге правды - Отце слабых и угнетенных, о Боге, Который требует милосердия и истины. Бог являет Себя в грозных знамениях, но Он не отдаляется от человека: подлинная молитва всегда достигает Его престола.
Другой псалом Давидов связан с перенесением Ковчега на Сион (Пс 23). В нем еще звучат отголоски древних битв на рубеже пустыни, когда Господь, "сильный в брани", вел свой народ в землю обетованную. Теперь Его святыня вступает во врата Давидовой столицы, на гору, которая станет "горой Господней":