Оптинский патерик - Страница 81

В порученном ему послушании был исправен, очень послушлив и уважителен. Последняя черта в нем отобразилась преимущественно незадолго до его кончины, как будто он предчувствовал свой близкий уход, смиряясь и низко кланяясь. Любил он еще читать душеполезные книги, а также интересовался и политическими новостями. Впрочем, среди разговоров Матфий любил вспоминать о некоторых замечательных крестьянах своего села. Был, например, у них один блаженный. Случился в селе сильный пожар. В опасности была хата одной бедной вдовы. Блаженный вбежал в эту хату и затворился в ней вместе с бедной крестьянкой. Опасаясь, как бы не загорелась хата и не сгорели бы в ней блаженный с вдовой, находившиеся на пожаре начали употреблять все усилия, чтобы отворить дверь. Но блаженный так уперся в нее ногами, что несколько сильных крестьян никак не могли отворить дверь. Что же вышло? Все дворы вокруг бедной хаты погорели, а хата вдовицы уцелела.

Еще: был в их селе один крестьянин, который жил обычно, как и прочие крестьяне, по-грешному, любил иногда и лишнее выпивать. И вот однажды он до того напился, что едва и жизни не лишился. Находясь в таком безвыходном положении, он, однако, помнил и понимал свою опасность. Боясь, как бы не умереть сугубою смертью, душевною и телесною, и ужасаясь Страшного Суда Божия и вечного мучения, он мысленно обратился ко Всеблагому Господу, прося Его о помиловании. При этом он дал Богу такой обет: "Господи, если теперь Ты сохранишь мою жизнь, то я уже никогда не буду пить вина". И Господь помиловал его. Крестьянин же этот не только во всю свою остальную жизнь исполнял свой обет — не пил вина, но и вообще вел истинно благочестивую жизнь: отказался от мясной пищи, желал бы даже довольствоваться сухоядением, но от сухоядения мало было сил для домашних работ, потому пищу для него жена подправляла конопляным маслом. Жена его по наваждению вражию одно время грешила с другим и имела незаконную дочь, но хозяин-крестьянин нисколько не оскорбился за это на свою жену и даже с любовью нянчил незаконнорожденную девочку. Всегдашним любимым чтением его была славянская Псалтирь. Он так полюбил эту книгу и так услаждался ее чтением, что сам собственною рукою, несмотря на постоянные домашние тяжелые работы, всю ее списал. Всегда в разговорах с другими выражался так: "Я жду смерти как праздника". Наконец перед самой кончиной просил, чтобы и в гроб с ним положили Псалтирь. Это его благое желание и было исполнено. Дал бы Бог, чтобы побольше у нас на Руси было таких крестьян!

Матфий Егорович пострижен был в рясофор, но когда именно, неизвестно. Можно полагать, что это было еще при первом его пребывании в монастыре, так как старых и пожилых послушников постригают в Оптиной вскоре по поступлении их в обитель. Кончина его последовала от паралича 26 ноября 1904 года. Дня за три или четыре до нее, когда все скитяне готовились к принятию Святых Христовых Таин, и он вместе со всеми говел, исповедался и причастился Святых Христовых Таин. В день самой кончины, утром, он еще ходил в монастырь и привез оттуда на тачке тяжелый старый мельничный жернов, имея в мыслях устроить что-то вроде машины на пользу скитян. Но так как голова у него всегда была очень слаба, то, думается, не подействовало ли это излишнее напряжение сил на такой печальный исход.

Среди дня в послеобеденное время соседи отца Матфия по келлии увидели его спящим на пороге своей келлии. Думая, что он проснется, оставили его несколько времени в таком положении. Но, видя, что он не просыпается, доложили о сем скитоначальнику отцу Иосифу и по его благословению позвали фельдшера-монаха, который хотел было привести спавшего нашатырным спиртом в чувство, но не мог. Затем отец Матфий перенесен был на койку, где он и спал остальную часть дня и всю последующую за ним ночь и наконец рано утром вышеозначенного числа заснул уже вечным сном. О сем дали знать телеграммой в Москву его родному младшему брату, казначею Новоспасского монастыря иеромонаху Тихону, который успел прибыть к погребению своего почившего брата, к коему всегда питал любовь и уважение. Отец Тихон и совершил погребение тела. Всей жизни отца Матфия было 65 лет. Мир и спасение душе твоей, достоблаженный брате Матфие!

В миру Максим Лукич Андреев, родом из московских мещан. Занятие имел на ткацкой фабрике и управлял некоей частью работавших там женщин. Некоторые из последних, как признавался он, во время работы покушались пошалить со своим управляющим, но он, оберегая свое девство, очень просто поступал с таковыми. Даст хорошую оплеуху, тем и оканчивались все любезности. Живя в Москве, Максим Лукич был в тесной дружбе с Тимофеем Петровичем Труновым (впоследствии монахом Тимоном), каковая дружба не прерывалась у них и в скиту. Первым их удовольствием в Москве было ходить в великие праздники к Божественной литургии в ту церковь, где служил митрополит Филарет. Проживши уже более половины своей жизни в миру, оба они согласились поступить в монастырь. Максим Лукич первый порвал связь с миром. В летнее время 1860 года он, предварительно уволившись с фабрики, пошел странствовать в Киев к угодникам Божиим Печерским и по другим монастырям. И так как родился он и вырос в Москве и никуда с фабрики не отлучался, то даже не имел надлежащего понятия о всех хлебных растениях. "Пошел я странствовать, — так после рассказывал он, — смотрю — растет просо, но не понимаю, что за растение, так как вижу это первый раз в жизни. Сорвал одну былку, иду и помахиваю ею. Встречается мужик, и я спрашиваю: "Что это такое?". Мужик смотрит на меня и улыбается. "Да скажи, пожалуйста, — говорю ему, — ведь я всю жизнь прожил в Москве, не знаю, на чем хлеб и растет". — "Да просо", — ответил он. "Ну, вот и спасибо тебе", — сказал я и пошел в путь далее".

Побывавши в некоторых обителях, странствующий Максим прибыл наконец в 1861 году в Оптинский скит. Здесь увидел его батюшка старец Амвросий и, узнав о его намерении поступить в монастырь, стал уговаривать его остаться в скиту. И Максим, после некоего колебания, остался. Это было Великим постом, в марте упомянутого года. От роду тогда ему было 40 лет. Помещен он был на жительство сначала в Ключаревский корпус (на восточной стороне от Предтеченской церкви), а потом в 1863 году 24 февраля взят был в келейники к старцу батюшке отцу Амвросию. Келейником у старца он пробыл более 20 лет. 15 апреля 1864 года послушник Максим пострижен был в рясофор, а в 1870 году 5 апреля в Неделю ваий — в мантию, причем получил новое имя — Михаил. 16 мая 1877 года отец Михаил посвящен в Калуге архиепископом Григорием II в сан иеродиакона, а 29 июня 1883 года в городе Козельске в соборе посвящен был в иеромонаха уже епископом Калужским Владимиром.

Отличительные свойства отца Михаила — большая любовь и преданность старцу батюшке отцу Амвросию, соединенная с беспрекословным послушанием. Келейническая обязанность, сама по себе трудная и суетная, при старце Амвросии вследствие многочисленных посетителей в особенности была тяжела. Но отец Михаил долгое время, хотя и не без скорбей, проходил это святое послушание, пока наконец, будучи уже иеромонахом, не был определен на другое послушание — в соборную келлию отправлять вместе со скитскими братиями известные скитские правила. В разговорах он был грубоват, но имел доброе сердце и был человек доброжелательный. Кроме того, отец Михаил отличался практичностью в хозяйственном отношении, потому какие бы хозяйственные дела ни предпринимались старцем Амвросием, всегда он поручал отцу Михаилу присматривать за ними. Так, например, нужно было поставить корпус для отца Климента (Зедергольма), или перестроить внутренность келлии самого отца Амвросия и переложить в ней печь, или только что купленное у Калыгина Шамординское, почти развалившееся имение, привести на первый раз несколько в порядок и т. п., везде отец Михаил был в числе главных деятелей.