Оптинские старцы - Страница 3
Для иных годился и актерский прием. Жил недалеко от Оптиной один барин, который хвастался, что лишь только взглянет на отца Льва, так его насквозь и увидит… Приехал он к старцу, когда у него было много народа. Отец Лев имел обыкновение в особых случаях загораживать глаза, словно от солнца, левой рукой, приставив ее козырьком ко лбу. Именно это он и сделал при входе того барина и сказал так: «Эка остолопина идет! Пришел, чтобы насквозь увидеть грешного Льва, а сам, шельма, семнадцать лет не исповедовался и не причащался!». Барин затрясся, как лист, а после плакал и каялся, что он, грешник неверующий, действительно семнадцать лет не причащался Святых Христовых Таин.
Описывали и другой случай, когда приехал к старцу помещик П., который, увидав старца, подумал про себя: «Что же это такое говорят, будто бы он необыкновенный человек! Такой же, как и прочие, необыкновенного ничего не видно!» – и как только он подумал, старец и сказал: «Тебе бы все дома строить! Здесь вот столько-то окон, тут столько-то, крыльцо такое-то…». По прозорливости своей отец Лев узнал мысли помещика, который, направляясь в Оптину, увидел такую красивую местность, что задумал уже поставить там дом и строил в уме планы на этот счет.
Однажды преподобный спас от смерти двоих купцов, приехавших к нему за благословением. Выручив от продажи хлеба большую сумму денег, купцы спешили домой, но старец своей властью удержал их в Оптиной лишних три дня. После этого купцы благополучно возвратились в свой город. Спустя некоторое время открылось, что, когда купцы получили деньги, они были замечены грабителями. Поселившись рядом в гостинице, злодеи познакомились с купцами и в дороге намеревались их ограбить и убить. И исполнили бы свое злое намерение, если бы святой Лев не задержал купцов в своей обители. О неудавшемся покушении раскаявшиеся грабители письменно известили купцов, испрашивая у них прощения.
«Душа человеческая в глубине своей таит много добра. Надобно его только отыскать» – вот, пожалуй, главное, о чем думал и говорил старец с приходящими к нему. Всем и каждому он внушал, что нелегко достается душевное спасение. Нередко в подтверждение этой истины повторял простую, сложенную им самим поговорку: «Душу спасти – не лапоть сплести». Его самого никто никогда не видел возмущенным, гневающимся или раздраженным. В самые тяжкие дни жизни старца никто не слышал от него слова нетерпения или ропота, никто не видел его в унынии. Спокойствие и христианская радость, полнейшее незлобие никогда не оставляли любвеобильного старца. Удивлялись тому многие и желали узнать, как достичь подобного состояния. «Батюшка, как вы приобрели такие духовные дарования, какие мы в вас видим?» – спрашивали ученики. И преподобный смиренно отвечал: «Живите проще, Бог и вас не оставит и явит Свою милость».
Помимо дара прозорливости, отец Лев был наделен и даром исцеления души и тела. Многим страдавшим от телесных недугов, часто соединенных с недугами душевными, старец подавал благодатную помощь, помазав болящих елеем (маслом) от неугасимой лампады, теплившейся в его келье перед Владимирской иконой Божией Матери. Иных он отсылал в Воронеж ко святым мощам святителя Митрофана. Пройдя пешком сотни верст, больные в дороге и исцелялись, возвращаясь в Оптину благодарить чудотворного старца.
Приводили к отцу Льву многих бесноватых. Среди них встречались такие, которые сами не знали, что одержимы нечистым духом, и только в присутствии святого старца впервые проявлялся их недуг. Он духовными очами видел затаившегося до времени в человеке врага и строго его обличал. Посрамленный бес от этого начинал открыто заявлять о себе. Подобные вещи случались, как правило, с теми из неразумных мирян, которые для спасения души своей тайно носили тяжелые вериги или изобретали для себя другие подвиги, совершенно не помышляя при этом об очищении сердца от страстей. Преподобный Лев снимал с таковых страдальцев вериги, накрывал голову епитрахилью и читал краткую заклинательную молитву, затем помазывал святым елеем. Известно множество случаев подобных исцелений.
Однажды привели к старцу одну бесноватую – держали ее шесть человек. Увидев преподобного, она тут же упала перед ним, а бес нечеловеческим голосом закричал в ней: «Вот этот-то седой меня выгонит. Был я в Киеве, был в Москве, Воронеже, никто меня не гнал, а теперь-то я выйду!». После молитвы старца и помазания елеем бесноватая тихо встала и пошла вон из кельи. Каждый год приходила она в Оптину здоровая благодарить старца, а после его кончины с великой верой брала землю с его могилы для других болящих, от которой и они получили великую пользу.
Вообще доверие старцу и послушание ему играет огромную, во многих случаях решающую роль для приходящего к нему человека. Это особо подчеркивал отец Лев. «Если спрашивать меня – так и слушать, а если не слушать – так и не ходить ко мне», – говорил он часто. «Не столько искусство и опыты старческие действуют, сколько вера с упованием вопрошающих благодать Божию на нас вообще привлекают… Если кто искренне и от всей души ищет спасения, того Бог и приведет к истинному наставнику… Не беспокойтесь – свой своего всегда найдет».
На всю Россию уже прославился преподобный Серафим, Саровский чудотворец. Явил он себя великим старцем, но всего семь лет было отпущено ему для общественного служения, в 1833 году святой отошел в вечность. И вот в другом, ранее неведомом, уголке страны стало происходить нечто подобное саровскому чуду. Молва засвидетельствовала истинную праведность и принадлежность к столь немногочисленному племени «печальников народных» оптинского иеросхимонаха Льва. Рассказы о его прозорливости и чудесных исцелениях передавались из уст в уста. Тысячи паломников направились в Калужскую губернию, в Оптинский монастырь…
Старчество отца Льва в Оптиной пустыни продолжалось тоже недолго – двенадцать лет, с 1829 по 1841 год. Однако все эти годы старец непрерывно претерпевал гонения.
Против отца Льва восстал некто отец Вассиан, поступивший в Оптину пустынь в 1812 году. Будучи неподражаемым постником и весьма усердным молитвенником, отец Вассиан по простоте своей поддался вражескому искушению и долгое время по неведению был противником старческого руководства. Подобный отцу Вассиану монах описан Ф.М. Достоевским в романе «Братья Карамазовы» под именем Ферапонта. К схимонаху Вассиану присоединились и некоторые из старших иноков. От них стали исходить доносы, основанные на ложном истолковании роли старца в монастыре, а также на непонимании самого смысла старчества.
Первые шесть лет гонения на старца еще не принимали серьезного оборота, но в дальнейшем они усилились. Сначала из епархии приехали следователи и допрашивали весь монастырь. Но все показания были благоприятны для старца.
Поток доносов не уменьшился, закрутились интриги. Кроме ложных донесений, новый Калужский архиерей (который не благоволил к отцу Льву и имел твердое намерение сослать его в Соловецкий монастырь) получал через Московскую тайную полицию анонимные доносы с обвинениями против старца и настоятеля отца Моисея. Лжесвидетельствовалось, что последний несправедливо оказывает скитским монахам предпочтение перед живущими в монастыре, и что скит подрывает авторитет монастыря, и если его не уничтожить, то древняя обитель разорится, и прочее в том же духе.
Отец Моисей был вызван для объяснений к духовному начальству, а отцу Льву было строжайше запрещено принимать посетителей. Его перевели из скита в монастырь и переселяли из кельи в келью. К гонениям старец относился благодушно: с пением «Достойно есть яко воистину блажити Тя, Богородицу…» переносил он свою келейную икону Владимирской Богоматери на новое место жительства и продолжал служение.
Запрещение принимать народ предписывалось отцу Льву неоднократно. Каждый раз, повинуясь воле архиерея, он прекращал прием, но, видя тяжелые скорби страждущих, возобновлял душеспасительные беседы. Однажды отец Моисей, проходя по монастырю, увидел огромную толпу народа перед кельей старца в то время, когда последовало очередное запрещение из Калуги. Настоятель вошел в келью и сказал: