Оптинские старцы - Страница 2

Не отказывая бедным в помощи, питая во славу Божию многих странников в гостинице и в трапезной, когда монастырь сам нуждался в средствах, отец Моисей предпринимал все новые и новые постройки, тем самым помогая прокормиться бедному окрестному населению.

Таким образом он построил огромную каменную ограду вокруг монастыря, который стал похож на мощный кремль. Говорили: «Ничего нет, хлеба даже у братии нет, а он этакую огромную постройку ведет – несколько домов каменных можно из такой ограды выстроить».

Потихоньку и выстроились семь новых братских корпусов, трапезная, библиотека, два конных двора, заводы кирпичный и черепичный, мельница близ монастыря и кладбищенская церковь. В старой трапезной была устроена церковь во имя преподобной Марии Египетской, а главный соборный храм Введения принял современный вид, получив два новых придела. Кроме того, были разведены обширные огороды и фруктовые сады.

Козельская Введенская Оптина пустынь всего за четверть века приобрела широкую известность среди сотен русских монастырей. Поток пожертвований хлынул от тех богомольцев, которых привлекала святая обитель с ее особым духом, напоминающим времена древнего подвижничества.

Отец Моисей ко времени своего настоятельства в Оптиной был монахом высокой духовной жизни и про иноческие подвиги знал не понаслышке. Еще в молодые годы он попал в Москве к прозорливой старице Досифее[2], которая направила его в Саровский монастырь⁷, и там будущий отец Моисей беседовал и принимал духовные наставления от Саровских старцев. После этого около десяти лет прожил он пустынником в Рославльских лесах. Именно в ту пору отец Моисей встретил выдающегося подвижника, постника и молитвенника отца Льва. Встреча эта была промыслительна для дальнейшей судьбы Оптиной пустыни. Когда отец Моисей стал настоятелем обители, то пригласил туда отца Льва, тем самым положив начало оптинскому старчеству.

Поистине Оптина приобрела Божие благословение, сделалась исключительной среди прочих монастырей. По образному выражению современников, пустынь Оптинская явилась как бы чашей, куда сливалось драгоценное духовное вино, пить которое и при этом веселиться духом довелось не одному поколению православных христиан, жаждущих правды Божией.

Cердцем Оптиной пустыни, местом, где бился пульс ее жизни, откуда исходила благодатная сила старчества, был знаменитый оптинский скит. Так повелось, что именно там, среди монахов, предпочитавших более строгую, уединенную жизнь, в полукилометре от самого монастыря, жили и старцы.

Отец Лев⁸ почитается первым старцем Оптинским. Но справедливости ради наравне с ним должно назвать и настоятеля монастыря отца Моисея. Дело в том, что о духовных дарах отца Моисея – прозорливости, рассудительности – знали только близкие, дальние же предполагали в нем обычного монаха, облеченного высоким саном архимандрита и направившего свою энергию на монастырское строительство. Оба – отец Моисей и отец Лев – прошли одинаковый духовный путь. Между этими строгими подвижниками было глубокое взаимопонимание и полное единодушие, что может быть только между людьми одинакового духовного разума и высоты. Но так случилось, что к отцу Моисею народная тропа еще не была протоптана, возможно, из-за его обремененности настоятельской должностью. А вот к отцу Льву уже началось настоящее паломничество.

Преподобный Леонид (Наголкин), в схиме Лев

Отец Лев (в миру Лев Данилович Наголкин) родился в 1768 году в Орловской губернии. В молодости он занимался торговым делом и, будучи купеческим приказчиком, объездил много городов и сел, общаясь с людьми разных званий и состояний. Одаренный от Бога прекрасной памятью, любознательностью и сообразительностью, он, еще живя в миру, приобрел глубокое знание людей и опытность. Лев Данилович был большого роста, величественный, обладал большой физической силой, так что мог поднимать мешки до двенадцати пудов. Случилось однажды, что он один проезжал по глухой лесной дороге – и на него напал волк. Вскочив в сани, зверь вырвал из ноги молодого приказчика кусок мяса. Не растерявшись, сильный юноша засунул ему в глотку кулак, а другой рукой сдавил горло. Обессиленный волк упал с воза. После этого случая отец Лев прихрамывал всю жизнь.

Двадцати восьми лет Лев Наголкин оставил многопопечительную жизнь в миру и пошел в послушники Оптиной пустыни. Через два года, повинуясь неудержимому желанию в совершенстве обучиться духовной жизни, он перешел в пустынную Белобережскую обитель, в которой настоятелем был старец высокой духовной жизни Василий (Кишкин), долгое время живший на Святой горе Афон в Греции. Здесь послушник Лев принял иноческий постриг с именем Леонид. Он отличался таким смирением и человеколюбием, что братия Белобережского монастыря при открывшейся вакансии единогласно избрала его своим настоятелем. Но не по сердцу была отцу Леониду многозаботливая настоятельская должность, и в скором времени, в 1808 году, сложив с себя настоятельство, он поселился в уединенной келье в глухом лесу вместе с двумя другими подвижниками. Так жили они около трех лет – в пустынном безмолвии, в постоянных трудах, посте и богомыслии. Здесь отец Леонид принял схиму с именем Лев.

О высокой духовной жизни трех подвижников прознали люди, которые стали тысячами стекаться к дверям их кельи за благословением, молитвенной помощью и духовным советом. Тяготясь разраставшейся молвой, старцы – не годами, но мудростью (отцу Льву было около сорока лет) – переселились на Валаам. Как говорил про них местный юродивый, «торговали здесь хорошо». Под этим иносказанием следовало понимать, что многих валаамских иноков привлекли к себе старцы своим смирением и мудростью, став духовными их руководителями⁹.

Однако в 1829 году по приглашению настоятеля Оптиной пустыни схимонах Лев вернулся в монастырь, став родоначальником старчества, той духовной школы, из которой вышла вся плеяда последующих старцев. Они преемственно сменяли друг друга в течение целых ста лет – до самого разгрома знаменитой Оптиной пустыни.

Ко времени появления в Оптиной отец Лев несомненно обладал великими дарами Божиими – прозорливостью и рассуждением. В первую очередь это стало понятно братии монастыря. К его скитской келье ежедневно стекались монахи просить совета и наставления, открывать свои помыслы. Отец Лев вникал во все мелочи монастырской жизни, и как бы само собой возникло непререкаемое правило – просить его благословения на всякое важное событие в жизни обители.

Ради духовных советов старца стал приходить к дверям его кельи из городов и сел народ: дворяне, купцы, мещане и простой люд. О нем говорили: «Он для нас, бедных и неразумных, пуще отца родного. Мы без него, почитай, сироты круглые».

Исключительный ум, соединенный с прозорливостью, давал ему возможность видеть людей насквозь, но по своей великой любви он относился ко всем терпеливо, отечески.

Как-то утешал отец Лев крестьянина, у которого украли колеса с повозки: «Оставь, Семенушка, не гонись за своими колесами – это Бог тебя наказал, ты и понеси Божие наказание и тогда малой скорбью избавишься от больших. А если не захочешь потерпеть этого малого искушения, то больше будешь наказан».

От проницательного взора отца Льва не могли утаиться никакие душевные тайны приходивших к нему. Бывало, что человек невольно или из-за стыда утаивал свои грехи, но старец, выслушав исповедь, сам открывал все утаенное, побуждая духовных чад к чистосердечному раскаянию.

Относительно каждого человека старец повиновался голосу Божию. Кого-то он уговаривал оставить грешную жизнь. Иногда же вместо долгих уговоров отец Лев сразу выбивал у человека из-под ног почву, давая осознать и почувствовать свою несостоятельность и неправоту. Старец как бы духовным скальпелем вскрывал гнойник, образовавшийся в огрубевшем сердце человека. Последствием таких действий всегда были слезы покаяния. Как знаток души человеческой, отец Лев понимал, каким способом уврачевать больную душу.