Оппозиция: выбор есть - Страница 15

Они идут по той дорожке, которая сужается и на которой скоро каждый из них окажется перед выбором: стать сознательным агентом криминального капитала – или исчезнуть. Честные поплатятся за свой сегодняшний оппортунизм головой. Вот этот урок профдвижение действительно «уже проходило». Создание того типа экономики, который провозглашен в России, с неизбежностью предполагает массовый террор против профсоюзных активистов – больше даже, чем против политических деятелей. И чем беднее население, тем жестче должен быть террор. Сегодня это еще кажется невероятным: как же, ведь все мы русские люди, вместе учились в школе, кто же возьмется за такую грязную работу. И потом, наши друзья – демократы США, Франции, такие милые гуманисты. Разве они позволят!

Вот эти гуманисты и подготовят в своих академиях совершенно новое, в России невиданное офицерство. Немногим более 30 лет назад нынешние седые генералы и профессора Франции создали и применяли в Алжире современную технологию массовых пыток. Не хочется нам об этом вспоминать? Вспомним опыт совсем свежий – Аргентину. На днях начальник генштаба официально признал, что в 70-е годы армия организовала террор против оппозиции по новой схеме: небольшие группы офицеров действовали автономно, ничего не докладывая начальству и не оставляя никаких документов. Человека увозили из дома (дом часто взрывали), пытали и убивали. Виднейших деятелей и писателей, проживавших на своих виллах в районе посольств, избивали и увозили прямо в присутствии западных дипломатов. Удобным способом убийства был такой: оглушенных инъекцией наркотика людей загружали в самолет, а потом живыми сбрасывали в океан. И ходят сами, и не сопротивляются – объясняет один из офицеров, который этим занимался. Считается, что так, без суда, следствия и даже ареста в Аргентине убили до 30 тыс. человек – на 14 млн. населения. Все эти военные получили полное прощение и остаются на своих постах. Все они подготовлены в военных академиях США, все они остаются уважаемыми членами военной элиты Запада.

Чем важен опыт Аргентины? Его анализирует в книге, которая переведена на все основные языки (кроме русского) известный писатель Эдуардо Галеано. Вывод страшен именно для нас: если бы в 1974 г. аргентинцев спросили, возможно ли такое в их стране, 100 процентов ответили бы, что абсолютно невозможно. Аргентинцы – это практически европейцы, в основном дети итальянцев и немцев, иммигрантов ХХ века. Их офицерство современно и интеллигентно, европейски образовано. В стране до этого не было гражданской войны, не было ни фанатизма, ни накопленной ненависти. Убийства совершались без всякой страсти, как социальная технология. И эта технология – продукт именно современного либерального общества, выработанный военной и университетской элитой США. Почему же кто-то надеется, что эта технология не будет применена в России, где надо будет контролировать обнищавшие массы людей в гораздо более трудных условиях, чем в Аргентине? Ведь профессора-генералы типа Волкогонова наверняка уже отбирают контингенты курсантов для прохождения тех же курсов, что прошли аргентинские юноши из хороших семей. Ведь совместные маневры на Тоцком полигоне уже были прямо направлены на отработку подавления социальных волнений. Ломается вся культурная траектория России – и вместе с новым строем появится новый военный, натренированный спокойно убивать профсоюзных активистов. Для него не существует ни России, ни Аргентины, а есть священные интересы компании «Стандарт Ойл», нефтепроводы которой и в России, и в Аргентине должны быть в полной безопасности и работать непрерывно.

А русские профсоюзы выходят 1 Мая с голубыми флажками и поют «Мир! Труд! Май!».

1995

В выборной кампании молодая партия быстро формирует себя – кадры, идеологию, образ в глазах населения. Весь организм партии в движении и раздумьях, получает и переваривает огромный объем информации, закаляющие удары противников. Этот процесс не менее важен, чем результат – кресла в Думе.

КПРФ построила свой образ на отказе от революционного подхода. Аргумент ясен: этот подход чреват риском насилия, а в стране, насыщенной оружием и опасными производствами, оно ведет к катастрофе. Довод слаб: революционные изменения вовсе не обязательно ведут к насилию – это показал даже опыт СССР последних лет. А главное, риск насилия при продолжении курса реформ гоpаздо больше, чем при pеволюционной смене этого курса.

Эта смена касается собственности. Вряд ли кто-то сомневается: расхватав ее куски, номенклатурно-преступные группы парализовали хозяйство. В обозримом будущем запустить его они не смогут. Вопрос уже не в праве, не в справедливости, не в экономической эффективности, а в жизнеобеспечении страны и населения. Ситуация уже сейчас чрезвычайна. Она намного хуже того, что люди представляют себе исходя из уровня потребления – идет проедание остатков производственного капитала и погружение в пучину долга, а это лишь ненадолго может оттянуть встречу со страшной реальностью.

Все партии режима, разумеется, вообще не касаются вопроса собственности – она и распределяется тайно. КПРФ тоже решила четко вопрос не ставить. Видимо, тактика. Но ведь людям, ведшим кампанию, приходилось отвечать на этот вопрос. Как понять такую установку КПРФ: «Пугать сегодня людей новым переделом собственности и сопутствующими ему потрясению – верх политического лицемерия и цинизма»? В чем цинизм С.Филатова, который «пугал»? КПРФ не собирается, приди она к власти, отменять акты о раздаче пакетов акций крупных предприятий? Или она это будет делать, но сумеет избежать потрясений? Слова Филатова совершенно ясны, нам же надо давать столь же ясный ответ.

А следующее заявление объяснить еще труднее: «Мы, как политическая партия, выражающая интересы трудящихся, к тому и стремимся, чтобы неизбежное прошло мирно для подавляющего большинства населения, чтобы оно не оказалось втянутым в чуждую их интересам кровавую разборку мафиозных кланов». Что КПРФ считает неизбежным? Можно понять, что преступную приватизацию и ее второй этап – передел пакетов акций. Видимо, речь не идет о законной отмене раздачи заводов – эту отмену уж никак не назвать «мафиозной разборкой», тем более чуждой нашим интересам. Была ли в истории партия, цель которой – не дать массам втянуться в борьбу по вопросу о собственности, важнейшему вопросу политики? Объясните мне, уважаемые лидеры, как я должен был трактовать такие предвыборные заявления? Ведь я, бывало, за день выступал перед двумя-тремя аудиториями.

Очень трудно выяснить отношение КПРФ к приватизации. На этот вопрос обычно отвечают двояко. 1) «Приватизация по-Чубайсу – это никакая не приватизация, а воровство. Вот во Франции…». Иными словами, мы не против, но делать надо солидно, как во Франции. 2) «Если приватизированный завод нормально работает, так и пусть – мы только помогать таким хозяевам будем».

Оба ответа, при всей их уклончивости, не отрицают приватизации крупных предприятий в принципе, хотя в ней – суть смены социального строя. И потом, если какие-то заводы нормально работают – зачем же менять курс реформ? Надо помогать режиму, тогда и другие заводы заработают – вот что логически следует из этих ответов. А ведь реальность в том, что никакие заводы нормально не работают. Мутации отдельных предприятий с приспособлением их к хаосу – не норма. Разве нормально, что «Запсиб», используя недра и воздух, мускулы и ум России, почти целиком работает на заграницу? И при этом едва может прокормить своих рабочих. Это терпимо лишь как аварийная мера, для спасения производства.

Нередко, ратуя за госсектор, опять приводят в пример Запад: «в Италии госсектор такой-то, во Франции такой-то». А причем здесь Запад? Ведь те же ссылки на Запад в устах демократов мы признали ложными. Разве создаваемый по схеме МВФ экономический комплекс хоть чем-то напоминает Францию? Нет, из РФ делают «дополняющую» периферическую экономику – особый тип. Но даже если предположить, что каким-то чудом РФ сумеет имитировать Францию – это и есть цель КПРФ? Это же цель Гайдара. Или все дело в том, что Гайдар плохо повел дело, наделал ошибок?