Ополченский романс - Страница 8

Лесенцов знал Командира две недели и один день. И это были удивительные две недели. Ради них стоило прожить предыдущие сорок лет.

Командир будто даже обрадовался дурным новостям.

– А мне, бля, – рассказывал он, пересыпая речь час- тым, хрустким как летний огурец, матом, – из Киева вот только звонили, предупреждали: “К вам выехала первая группа «правосеков», не пропустите!” Даже район назвали, где, ёпт. И точно! Ваш район. И фотографии выслали. Троих. Ты их видел?

– Нет.

Командир открыл на экране три фотографии.

– Гляди! – велел.

Обычные славянские лица. Разве что слишком сильно развиты челюсти. Впрочем, и Лютик, скорей всего, выглядит на фотографиях так же.

– Минуту, Командир, – попросил Лесенцов; сфотографировал каждую физиономию по отдельности и без комментариев выслал Лютику.

– И мента этого мы знаем, пидараса, – продолжал Командир. – Который на “Ауди”. Он вон даже и не боится, бля. Перебить бы их, сук, в одну ночь, сразу…

Тренькнуло входящее на айфон Лесенцова. Лютик прислал одну из фотографий обратно и приписал: “Он”.

– Он, – Лесенцов ткнул пальцем в одного из на экране ноута. – Лютик подтвердил.

Командир посмотрел внимательно в экран, и спокойно сказал:

– Надо прибрать. Думаю, их на завтрашнюю нашу демонстрацию и заслали. Если завтра утром они выйдут на “работу” – без крови не обойдётся. Понял? Их рассадят по крышам – и они народу здесь настреляют – охереть. Надо, чтоб они не вышли из квартиры вообще… Сделаешь?

Лесенцов кивнул, но сразу спросил:

– Мне ещё один человек нужен.

– Да. Сейчас. У меня как раз тут есть… не местный. Из Славянска вышел. Дак позывной. Хороший. Из российских контрактников. У своей тётки отдыхал в деревне под Славянском, и, когда началось, сразу ушёл в ополчение. У нас оказалось интересней, чем в российской армии. Двадцать два года, но, говорю, дельный. Пулемётчик. Вертолёт сбили позавчера, слышал?.. Вот он. Ему бы обратно сегодня в Славянск, но задержим на ночь. Завтра отправим. Или послезавтра… Какая там квартира, уже знаешь – планировка?

Лесенцов взял листочек, карандаш и нарисовал план квартиры, одновременно негромко объясняя, как собирается заходить и прочие подробности.

Командир больше кивал, но раз-другой дал дельные подсказки.

– Надо успеть до прихода патруля, – сказал напоследок. – Лучше, если б этот патруль вообще не вызывали, – но, да, не передушишь же их там, в квартире.

– Не передушишь, – согласился Лесенцов. – Уж как получится.

– Милицию не перестреляйте, – сказал Командир. – Обозлятся. И так уже…

– Не будем, – сказал Лесенцов. – Если только она нас. Нельзя ментов предупредить?

– Их предупредишь, – скривился Командир. – Тут же всю эту мразь из квартиры вывезут, и переселят под тройную охрану. Где-нибудь на генеральской даче.

– И то правда, – покивал Лесенцов. – Где наш, как его… Дак? Пора нам, думаю.

– Сейчас приведу, отсыпается…

– Я жду в машине тогда, – сказал Лесенцов.

У него кружилась голова: комната, где они сидели, была маленькой, без окон, а Командир нещадно курил.

Лесенцов забрал со стола листок с планом квартиры, вышел на улицу и медленно, словно оберегая себя от резких движений, сел в “паджерик”.

Включил зажигание, и, ещё не заводя машину, открыл окна.

Только посмотрев на лобовуху, заметил, что накрапывает дождик.

Выставил руку на улицу.

Да, дождик.

В ста метрах раздались несколько одиночных выстрелов, но никакого продолжения не последовало: ни криков, ни шагов…

Местные люди начинали привыкать к стрельбе.

Лесенцов снова неспешно перебирал всё то, о чём сейчас никак не следовало забыть.

Оружие у него имелось: стояло в одёжном шкафу, прямо при входе, в квартире, которую снимал.

Ополченцы и всякие прочие митингующие уже ходили по улицам вооружёнными: милиция к ним чаще всего даже не приближалась; но на телефонные вызовы всё равно обязана была являться – а дальше действовала по обстоятельствам.

Милиция чувствовала себя усталой и раздражённой: их ещё не распустили, но убить на улицах уже могли – и такое несколько раз случалось. Уголовные дела по факту убийств возбуждали, но расследования пока не велись.

…распахнулась дверь особняка, где жил Командир, и появился, видимо, тот самый Дак.

Он был в гражданке: джинсы, рубашка, дорогая, великоватая ему, кожанка.

“Командир подарил только что”, – догадался Лесенцов и завёл машину.

Работник при доме Командира – в старом комке и с “калашом”, – открыл механические ворота.

Усевшись в “паджерик”, Дак сразу, с мягкой улыбкой, представился.

Он мог бы показаться даже смазливым, но у него отсутствовал передний зуб. Это его, впрочем, не слишком портило. Рука Дака была очень крепкой, грубой, со въевшейся чернотой: смазка оружия, земля, гарь.

Они тронулись.

Нужно было забрать напарников и заехать к Лютику в гараж: там имелось всякое нужное железо, чтоб быстро выломать двери.

…но вариант со взломом Лесенцову не нравился.

По дороге Лесенцов набрал Лютика – спросил, не возвращался ли второй ушедший.

– Нет. Там пасут неотрывно, я зарядил и одноклаху, и соседку, – отчитался Лютик. – Точно не возвращался.

Лесенцов принял решение: гараж – это долго; надо сейчас.

Через три минуты они с Даком забрали оружие из квартиры Лесенцова: три “Калаша” и ПМ с глушителем. Уже провернув ключ, Лесенцов вспомнил про одну вещь и снова открыл дверь – плевать на все эти дурные приметы.

Прихватил пачку петард со стола.

Через пять минут забрали в условленном месте Лютика и Скрипа.

Чему-то своему посмеиваясь, те забрались в машину – Лютик на переднее, Скрип на заднее. Хотя места позади было достаточно, Дак всё равно подвинулся, уступая Скрипу побольше пространства.

Лесенцов, не мешкая, двинул вперед.

Нарочито медленным движением вытянул сигарету из пачки, но прикуривать не стал, а катал её в пальцах правой руки.

Править это ему не мешало. Понемножку сыпался табак.

– Завтра утром их, скорее всего, рассадят по крышам, – сказал Лесенцов.

– Завтра же демонстрация, – тут же вспомнил Скрип.

– Да, – подтвердил Лесенцов. – Поэтому нам велели их прибрать. Сегодня. Предлагаю не ждать. Завтра или, скорей, ночью, они будут выходить уже вооружёнными. И тогда такое может начаться… Другой вариант: за ними могут заехать менты, забрать их.

– Наши менты? – спросил Лютик.

– Ну а чьи же. Наши, – сказал Лесенцов. – Ваши. И тоже вооружённые. И это совсем херовый расклад. Вместо восьми или десяти человек с оружием – будет, например, четырнадцать, а то и больше. Поэтому – сейчас. Пока они в квартире. Я хотел заехать к Лютику в гараж – чтоб было чем высадить дверь. Но если вышибать – это всё равно займёт минимум полминуты. За полминуты они напротив дверей могут пулемёт выставить. Если он там не стоит уже. Так что лучше не ломать. Будем надеяться, что нам откроют. А нам откроют, если мы успеем приехать, пока не пришёл их второй ушедший. Он не пришёл?

– Нет, – сказал Лютик.

За минуту, пока Лесенцов говорил, Лютик стал совершенно ошалевшим, и горели у него теперь обе щеки и лоб – будто утюг приложили.

Лютик хотя бы служил в армии, в морпехах. А Скрип-то – нет, не служил. Скрип только бил людей; правда, очень многих людей, и пару раз едва не сел в тюрьму за нанесение тяжких телесных.

Лесенцов посмотрел в зеркало заднего вида, чтоб оценить, как выглядит Скрип, но никого не увидел.

– Дак? – позвал Лесенцов.

– Я! – чётко, но негромко, ответил Дак.

– Что скажешь?

– Нужен план квартиры, – сказал Дак. – И понять, в какой очерёдности заходим. И кто в какую комнату.

– Пять минут, – сказал Лесенцов.

Они, чуть сбавив скорость, подъехали к дому одноклассника. Лесенцов с излишней даже старательностью – чтоб в первую очередь себе доказать, что спокоен, – припарковался.