Операция "Волчье сердце" (СИ) - Страница 2

Сияющие волосы, безмятежная уверенность в себе и собственной непогрешимости. Сдержанное мерцание жемчуга на шее. Небольшой служебный саквояж в руках и бляха служебного медальона-артефакта поверх жакета.

Мастер Алмия, во всей ее красе и неизменно блистательном образе.

На лице начальства явственно отпечаталась та же мысль, что и у самого Лейта при первой встрече: «Это что еще за фифа?».

Глупая, ошибочная мысль — профессионалом блондинка была отменным, хоть и редкой гадиной.

«Фифа» небрежно махнула медальоном и представилась, указав имя, должность и ведомство.

Начальника перекосило.

— Эксперт?!— он смерил ее взглядом с головы до ног, и, кажется, увиденное ему чем-то не понравилось. — Почему позволяете себе опаздывать на место происшествия?! Где вас носило, мастер Алмия? Прическу поправляли? Вы эксперт или курица?

Вервольф на краткий миг сморщился, как от зубной боли, фантомно преследовавшей его сегодня целый день, начиная еще с госпожи Корнелии Сильверс с ее альфонсом. Новый начальник — дурак. Даже если забыть о том, что при желании эта самая мастер Алмия способна поставить навытяжку не только непосредственное начальство Лейта, но и свое собственное. Даже если отодвинуть в сторону происхождение и статус. Орать на женщину, работника содружественного ведомства, да еще и в присутствии свидетелей Вольфгер считал недопустимым.

Вот шею он бы ей и сам с удовольствием свернул.

При мысли об этом красочным воспоминанием полыхнул сегодняшний сон, и на душе сделалось тоскливо. До воя на проклятую бездневу луну тоскливо.

А кроме того — про себя отметил Лейт — кажется, подполковник Валлоу не понимает одной тонкой детали. Это в столице светская барышня может снисходительно смотреть на женщину, которая вынуждена работать.

А Лидий — город Мастеров.

И здесь мастер Алмия сама может позволить себе смотреть сверху вниз на любую неработающую светскую бездельницу.

Она слушала Валлоу с выражением полного безразличия на тонком лице.

Взглянув на госпожу Корвин, капитан отметил целую бурю чувств, что владела сейчас молодой женщиной — недоумение, изумление и негодование.

Вот только, в отличие от капитана, эксперт-артефактор спускать Валлоу ничего не собиралась. И, дождавшись, пока он уймется, ответила ему удивительно равнодушным тоном:

— Что ж, господин подполковник, я непременно доведу до сведения своего начальства ваше ценное мнение о сотрудниках нашего управления. Также я уведомлю руководство гильдии артефакторов о вашем оскорбительном отношении к мастерам. И, безусловно, я сообщу об этом инциденте главе моей семьи.

Вольфгер беззвучно хмыкнул. Нашел, за кого переживать. Алмия и без посторонней помощи кого угодно с костями сожрет. Меж тем мастер-артефактор надменно уточнила у пошедшего красными пятнами Валлоу:

— Разрешите приступить к исполнению непосредственных обязанностей?

Возможно, у подполковника и имелись возражения, но тут сочла необходимым вмешаться хозяйка дома:

— Офицер, я благодарна вам за проявленное служебное рвение, но это не дает вам права подобным образом обращаться с моей кузиной! Я обязательно сообщу моему мужу, как вы в его доме говорили с его свояченицей! — голос госпожи Корвин звенел от возмущения. И когда она повернулась к Лейту, глаза ее все еще пылали гневом. — Капитан, мое время не безгранично. Если вы желаете что-то узнать — пройдемте за мной в малую гостиную.

Идя вслед за Дианой Корвин, Вольфгер философски подумал, что по крайней мере она больше не выглядит так, будто вот-вот хлопнется в обморок от одной мысли о трупе, обнаруженном ею в собственном доме.

Опрос хозяйки дома ничего существенного не дал.

Она неплохо ориентировалась в том, что касалось содержимого сейфа своего мужа, уверенно заявила, что, кроме крайне важных рабочих документов, там хранились ее украшения — те, что поценнее — и значительная сумма наличных «на непредвиденные ситуации». Возможно, несколько артефактов мужа по работе. Ничего исключительного. Она пока не приближалась к самому сейфу, но была практически уверена, что тот остался нетронут, и все его содержимое на месте.

 И, при всем при этом, она совсем ничего не могла сказать о собственной горничной. Опыт Вольфгера подсказывал, что это ненормально. Госпожа Корвин это недоумение заметила и с улыбкой объяснила:

— Знаете, капитан, я в девичестве носила фамилию Вардстон. У Вардстонов принято не благословлять детей на брак, пока отпрыск рода не добьется звания мастера в одной из гильдий. Для девочек это, традиционно, гильдия вышивальщиц — довольно просто, эффективно и достойно. Дочери семьи Вардстон, как правило, годам к шестнадцати-семнадцати уже способны успешно претендовать на статус мастерицы. Все мои тетки и сестры состоят там. Но это достаточно формально — платят взносы, вышивают что-то затейливое и изощренное для благотворительных мероприятий… А у меня вот с вышивкой не сложилось. Я долго не могла определиться, найти занятие себе по душе и в итоге экзамен мастерства сдавала только в двадцать один год, в гильдии рисовальщиков.

— Вы художница, госпожа Корвин? — вежливо уточнил Вольфгер.

— Боги упаси! — неподдельно ужаснулась молодая женщина. — Что вы, капитан. Рисование для меня — та же вышивка, только краски вместо ниток. Я — мастер-начертатель.

Вольфгер про себя присвистнул. Профессия, прямо скажем, не для девицы. Во всяком случае — не для девицы из благородной семьи.

Диана Корвин пожала плечами:

— Мой выбор вызвал большой скандал дома, а я просто заболела морем и кораблями. Как только я добилась надлежащего девице из нашей семьи звания мастера, меня выдали замуж, рассчитывая, что собственная семья, дети, необходимость вести дом выветрит из моей головы все эти глупости. И мужа мне подобрали соответствующего — строгого и серьезного, — она задумчиво смотрела в окно, стоя к Вольфгеру Лейту вполоборота. — Николас сразу после свадьбы сказал, что все это блажь и он не собирается принимать участия в глупостях моей семьи. И что если я считаю, что мне нужен не дом и вышивка, а корабли и верфи, то должна не сидеть и рыдать, а идти и добиваться поставленной цели.

Она вздохнула и повернулась к следователю лицом:

— В итоге, я лучше знаю рабочих судостроительной верфи моего наставника, мастера Джока, чем прислугу в своем собственном доме. О том, что представляла из себя убитая девушка, вам в самом деле лучше поговорить с госпожой Мият.

Вольфгер перевел взгляд на экономку, госпожу Элену Мият, что так и стояла в дверях с каменным лицом. Она, не дрогнув, выдержала тяжелый взгляд вервольфа со спокойной уверенностью человека, хорошо знающего свое дело и уверенного в своей правоте.

— Ивонна была приличной девушкой, ответственной и исполнительной, — заговорила экономка, отвечая на вопрос, заданный ее молодой госпоже. — Дело свое она знала отлично, в доме проработала больше пяти лет. За все это время не была уличена ни в чем предосудительном. Мне до сих пор не верится, что столь рассудительная молодая особа могла попасть в неприятности.

«Так вот как это теперь называется», — хмыкнул Вольфгер, отмечая выбранное экономкой слово. «Неприятности».

— Вы можете объяснить, что она делала в хозяйском кабинете?

— Ей было нечего там делать, — твердо отозвалась достойная женщина. — Кабинет хозяина убираю только я, а за порядком в бумагах он следит лично. Господин Корвин — очень организованный человек. И даже если бы убирать в кабинете входило в ее обязанности, снимать картину ей было совершенно незачем!

Вот с этим Вольфгер был согласен.

— Кто знал о том, что за картиной спрятан сейф?

— Я знала, — вставила Диана Корвин. — У мужа есть еще один, в столе, но там хранятся только документы. Но кто из слуг мог знать — не представляю.

Она вопросительно взглянула на экономку, и как-то ясно стало, что эту тучную даму, хорошо в возрасте, она к слугам не причисляет. Для госпожи Корвин ее домоправительница скорее член семьи. Та на немой вопрос хозяйки задумчиво покачала головой: