Операция «Гадюка» - Страница 72

– А потом?

– А потом помрем... – Судорога скрутила Егора. Чуть не вырвало. Он сказал с трудом: – Может, вакцина действует меньше. Ее же не проверяли на мышах...

– Они поднимаются, – сказала Вера.

Как он мог считать ее бомжихой? Более подтянутого, трезвого, четкого человека и придумать трудно.

– Пошли, – сказал Егор, не двигаясь с места.

– Может, тебе полежать? Я сама пойду дальше.

Егор поднялся. Его повело, и он схватился за ствол березки.

Шахматисты брели к лесу, над которым небо розовело, готовясь к восходу солнца.

Даже издали было видно, что чувствуют они себя погано: их пошатывало, порой один уходил вперед, второй останавливался...

Один за другим они скрылись в лесу.

– Далеко до Зихан? – спросил Егор, будто Вера должна была все знать.

– Я думаю, в этом лесу и прячется невинного вида поселок городского типа.

Они перешли поле, полагая, что вряд ли противники затаились, чтобы следить, не преследует ли их кто-нибудь.

Там асфальтированная дорожка расширилась, и в самом деле скоро по ее сторонам пошли коттеджи – поношенные, никому не нужные, те, что именовались раньше финскими домиками. Все они были покинуты, но не все обобраны – наверное, потому, что место это лежало в стороне от наезженных дорог, рядом расположился действующий военный полигон, да и добро, оставшееся после института, большой ценности не представляло. А может быть, у этого бывшего поселка была дурная репутация. Ведь люди из окрестных мест знают, чем занимались здешние химики.

Вера шла чуть впереди, она была легче в движениях.

Деревья разошлись, коттеджи уступили место двухэтажным домикам, также пустым.

Егору этот вид был привычен – он жил в пустом мире. Вера была подавленна.

Справа они увидели кирпичное здание, покрупнее других. По фасаду шли буквы:

КИНОТЕАТР «ОЗОН»

Заскрипела дверь.

– Вот они! – Вера остановилась.

– Только бы не обернулись.

Они увидели, как Майоранский и Лядов скрылись в кинотеатре.

– Странное место они нашли, – сказал Егор.

– Правильное место, – ответила Вера.

– Ты что-то знаешь?

– Я подозреваю.

Лестница к кинотеатру была шириной во весь фасад, она упиралась в стеклянную стену, в которой и находились двери. Тоже стеклянные, частично разбитые и заколоченные листами пластика.

Они поднялись по лестнице сбоку, в надежде, что их не видно изнутри.

Прижавшись лицом к стеклу, Егор увидел высокий холл кинотеатра.

Посреди него стояли три человека – два путешественника из Чистилища и грузный седой мужчина в синей военной форме с нашивками на рукавах, в каскетке с большим гербом.

Над ними висела хрустальная люстра умопомрачительных размеров, которая, как ружье на стене, должна когда-нибудь выстрелить и разлететься на миллион искр по пыльному каменному полу.

Сквозь разбитое стекло было слышно каждое гулкое слово, произнесенное в холле.

– А как Мосин? – спрашивал Лядов. – Гена Мосин, как он?

Человек, обклеенный нашивками, отвечал обстоятельно и басовито. Лядова он знал и доверял ему.

– Мне не докладываются, – говорил он. – Кто будет мне докладываться? Они меня в большинстве и тогда не замечали. Что такое – зам по режиму? Только когда я заходил в лабораторию или к себе вызывал за нарушение. Тогда спохватывались.

– Ну уж брось, Николаич, – возразил Лядов. – Мы с тобой сколько вместе выпили?

– Ты что-то выглядишь неладно, – сказал Николаич. – Болеешь? Или последствия? У нас у многих последствия, а меня ничего не берет.

– А я обрадовался, что тебя увидел, – сказал Лядов, – я когда моего друга сюда подышать воздухом привез, не думал, что кого-нибудь из знакомых встречу.

– А ты что, провалился тогда? Исчез, как дезертир с боевого участка.

– Пришлось уехать. Ты же знаешь мои семейные дела.

– А многие удивлялись.

– Честное слово – личные причины.

– Вот видишь, до чего нас перестройка довела, – сказал Николаич. – Чтобы я, зам по режиму, можно сказать, генерал-майор, работал охранником!

– Ну уж, наверное, не охранником, а начальником охраны.

– Только слово одно. У меня всего двое осталось. Спят еще. Ночью ходили. Ночью опасные воры приезжают, за досками и стеклом по домам шарят. А остальные сбежали.

– Как так сбежали?

– А так, что не платят нам. Вот люди и бегут.

– А что, армия не помогает?

– У нее свои проблемы. Не помогает.

– Хорошо, – сказал Лядов, – пошли к тебе, посидим, ты нам посоветуешь, где можно порыбачить.

– А у вас машина?

– Мы машину не стали брать. Оставили все снаряжение на станции, а сюда на автобусе.

– Ну пошли, пошли, – сказал генерал Николаич.

Он развернулся и понес свой рыхлый живот к приоткрытой двери в дальнем конце вестибюля.

Они по очереди скрылись за дверью – впереди Николаич, за ним легким суворовским аллюром Лядов. Наконец Майоранский. Этот был всех старше и слабее, потому еле тащил ноги.

Но, глядя на него, Егор понимал, что и он безнадежно стар, ему сделать шаг – выше сил. А рядом Вера, интересно, сколько она берет в высоту? Или бегает с барьерами?

Спросить Егор не успел.

Вера сказала:

– Пошли. Больше здесь охраны нет.

– Куда?

– Нельзя от них отставать. Мы не знаем, куда их понесет.

Вера уверенно пересекла вестибюль. Егор брел за ней, он поглядел наверх: хрустальная люстра – сейчас рухнет.

Снаружи встало солнце, и первые горизонтальные лучи достигли подвесок люстры, породив взрыв света.

На полу валялось много окурков.

Вера попала в поток света и, окруженная золотым нимбом, казалась античной богиней из тех быстрых охотниц или бегуний, что соревновались с оленями.

Она подошла к двери со скромной табличкой «Комендатура».

Встала у косяка.

Егор испугался, что дверь откроется и кто-нибудь выйдет. Он собрал все силы и добежал до Веры.

Вера стояла, прижавшись спиной к косяку, голова склонилась к щели в неплотно прикрытой двери.

Ей, может, и было что-то слышно, Егор же не слышал ничего, кроме невнятного гула голосов.

Он хотел попросить Веру повернуться, но тут изнутри донесся короткий и натужный вскрик, будто человек поднимал непомерную тяжесть и надорвался. Потом наступила тишина.

– Да в кармане ищите, в кармане, – раздался громкий голос Лядова. – Быстрее.

Вера оторвалась от стены и, схватив Егора за руку, потащила его в сторону, к лестнице, ведущей наверх, к зрительному залу. Егор вдруг, как в кошмаре, понял, что он уже был в этом кинотеатре и так же прятался под широкой лестницей на второй этаж, только это была лестница в ресторане «Приморский», где собирались консулы.

Стало совсем муторно, Вера сильно дернула его за руку – и вовремя, потому что как раз в этот момент высунулся Лядов и начал осматриваться. Вера замерла, прикрыв телом Егора, словно полагала, что на женщину не обратят внимания.

Им помогло то, что солнечные лучи, пересекавшие вестибюль, били Лядову в лицо, а лестница была в густой утренней тени.

– Выходите, – сказал Лядов. – Все в порядке.

– Я посижу, – сказал Майоранский, – мне дурно.

– Кончим работу и будем тогда сидеть, – отозвался Лядов.

Майоранский принялся грязно ругаться, но ругался он так негромко, монотонно и равнодушно, что ничего неприличного в его ругательствах не было.

Потом, придерживаясь за стенку, он опустился на пол и сел, прислонясь спиной к стене.

– Пять минут, – сказал он.

– А то пойду без вас, – пригрозил Лядов. – А вы тут останетесь подыхать.

– Славный разговор между коллегами, – отозвался Майоранский. – Как сейчас слышу отзвуки гуманизма.

– Не вам говорить о гуманизме, Лев Яковлевич!

– А вы откуда знаете?

– Птичка в клюве принесла!

– А в самом деле, вы это придумали? Вы придумали, чтобы меня оскорбить?

Майоранский был испуган.