Операция «Гадюка» - Страница 49

Как раз между армиями тянулась дорожка, что вела к Смольному.

На ней вот-вот могли показаться шахматисты – и это будет катастрофой, вряд ли сейчас Клюкин и его союзники помнят о договоренностях недавних часов или дней. Их не так волнует поход в Верхний мир, как желание разделаться с Берией.

Наверное, не стоило там, у Биржи, убивать Ларису и Чаянова, из тактических соображений не стоило, – но момент был слишком удобным, чтобы им не воспользоваться. Не удержался он. Как тот скорпион. Да-да, именно как тот скорпион.

Но ведь сделал он это в надежде на то, что вину свалят на сумасшедшего солдата.

Почему же так не подумали?

Почему решили, что виноват Берия?

Он же ушел оттуда сразу, и никто его не видел.

Можно попытаться переговорить врагов, не доверяя им, разумеется, и не ожидая доверия с их стороны.

– Тащите пушку, – приказал Берия.

– Ах, боже мой! – откликнулся сержант. – Ну как же мы... ну прямо головы садовые!

И он принялся кричать на велосипедистов, заставил троих побежать за ним на склад.

А Берия тем временем велел принести рупор.

Рупор часто использовался в Смольном. Берия любил кричать или приказывать в него, чтобы голос грохотом пустых бочек катился по коридору.

Берия подошел к окну, в нем давно не было стекол.

Он крикнул в рупор:

– Клюкин, ты чего сюда пришел?

– Сдавайся, Лаврентий! – откликнулся Клюкин. – Тебе все равно не жить. Ты зачем убил наших товарищей?

– Каких товарищей?

– Не крути, Лаврентий. Ты головы в Невку кинул, тебя видели.

– Клянусь, что я не имею никакого отношения к этим событиям. Я даже не знаю, умерла ли Лариса или ты шутишь.

– Дай сюда! – Клюкин выцарапал арбалет из рук своего солдата и выстрелил в Берию.

Стрела не долетела до здания и косо вонзилась в голую землю.

Тут же по ступенькам лестницы сбежал один из велосипедистов Берии и поднял стрелу.

– Не смей! – закричали солдаты Клюкина.

– Брось вещь! – кричали монахи.

Некоторые даже побежали к велосипедисту, но тот успел вернуться в Смольный, а когда другой солдат приблизился к ступенькам, он получил стрелу в грудь – велосипедисты были наготове.

– Молодец! – крикнул в рупор Берия.

Он видел, что его армия подготовлена к бою куда лучше.

И понятно – он учил велосипедистов воевать, и им приходилось и стрелять, и убивать людей... а солдаты Клюкина были декоративными.

В коридоре послышался грохот.

Катили сооружение, созданное еще в давние времена, когда в городе воевали банды.

Это была катапульта. Ее называли пушкой.

Если оттянуть ложку, то она, освободившись, метала вперед горсть металлических шариков или гравия.

– Клюкин, уходи! – крикнул Берия.

– Сдавайся, убийца! – крикнул Клюкин.

– А вам что здесь делать, братья? – спросил Берия монахов. – Шли бы молиться.

– Эй! – завопил Клюкин. – Войско, к бою готовьсь! Вперед на штурм преступника и убийцы Лаврентия Берии, объявленного вне закона в обоих мирах, шагом марш!

И тут забил настоящий барабан. Берия даже не знал, что у Клюкина есть барабанщик, и это ему не понравилось. Организуются, сволочи!

Войска союзников направились в бой.

Берия велел своим велосипедистам держать наготове холодное оружие.

– Подпускай их поближе, – сказал он, бросив рупор на пол. – Подпускай, но без моего приказа не стрелять.

Пушку-катапульту подтащили к дверям, но не открывали их.

Велосипедист, который знал, как из нее стрелять, насыпал в ковш гравия и гвоздей.

Берии было трудно поверить, что такая большая, но серьезная на вид игрушка может причинить какой-то ущерб. Притом он понимал, что выстрелить из пушки можно единожды, так что следует подождать, когда нападающие собьются в кучу на лестнице.

Берия стоял рядом с пушкой, затем подошел к дверям, но высовываться не стал.

У нападающих были в основном луки и пращи, а также всякого рода копья и топоры – это была армия каменного века. Ее оружие было примитивным.

А войны, если и случались, не могли зваться войнами – были стычки между бандами.

Настоящее оружие сюда не попадало. А если и попадал пистолет, он отказывался работать. Потому солдат у Биржи мог расстрелять патроны, что были в автомате, но, перезарядивши автомат, он ничего не добился. Оставалось использовать оружие как дубинку.

Несколько стрел влетело внутрь Смольного.

Они добрались до цели на излете, так что вреда не причинили.

Нападающие шумели зловеще и громко.

Особенно монахи, которые пели какой-то гимн или псалом, слов не разберешь, но понятно, что пощады ждать не приходится.

Монахи шли подобием римского легиона, сплоченными рядами, локоть к локтю. Они были похожи друг на друга, только бороды у одних отросли немного, а у других так и не выросли.

Солдаты Клюкина подтягивались с боков, они-то и стреляли из луков и кричали разрозненно, но боевито.

Берия уже видел рожи, разверстые в криках рты, бешеные, но тусклые глаза...

Вот они начали подниматься по лестнице.

Берия мысленно торопил их.

Он ждал, что вот-вот вдали, от ворот, появятся его шахматисты, его главное сокровище.

От волнения и ожидания в глазах Берии все начало двигаться замедленно.

И чем более он торопил нападавших, тем медленнее они передвигались.

Но вот они уже в опасной близости от дверей.

Еще несколько шагов, и они ворвутся внутрь.

Тогда не устоять.

Уже начали отступать оробевшие велосипедисты.

И тогда Берия закричал:

– Огонь!

Он вообразил себя героем Бородина, офицером, поднявшим руку в белой перчатке.

Сейчас рванут огнем сотни пушек его батарей.

– Огонь же!

И велосипедисты отпустили ковш, он рванулся кверху, ударился с размаху о железную балку и метнул металл и камни в толпу.

Берия и сам не ожидал такого эффекта.

Ревущая толпа словно наткнулась на стеклянную стену.

И если передние начали падать назад, так как каждого из них поразило несколько пуль, задние не понимали, что случилось, и еще несколько шагов они пронесли погибших и раненых товарищей вперед.

– Заряжай снова! – закричал Берия.

Он был в восторге. Ему хотелось прыгать, только ноги не слушались.

Пораженных было больше, чем тех, кто уцелел, но не все из упавших умерли, большей частью они были ранены или контужены.

– Ну что вы? – Берия понимал, что время – его враг. Нужно выстрелить еще раз, через три минуты враги опомнятся. – Стреляй же! – крикнул Берия. – Пли!

Но пушка не выстрелила.

Канониры оттягивали обратно ложку. Сзади стоял мужик, прижимавший к груди тяжелый мешочек с пулями.

– Вперед! – закричал тогда Берия. – Молодцы! Вечность смотрит на нас от стен Москвы! Враг не пройдет! Да здравствует товарищ Сталин!

И тут он увидел, что вдали от ворот идут трое – шахматисты и велосипедист, которого он посылал за ними.

Все! Ваше время истекло.

И Лаврентий Павлович совершил то, чего не совершал никогда в жизни.

Он повел за собой армию в бой.

Всегда он благоразумно следовал совету Чапаева из одноименного фильма: командир должен оставаться позади своих войск, чтобы видеть весь бой и руководить им, стреляя, если надо, в спину припозднившихся соратников.

Но никогда еще у него, да и у Чапаева, не возникало такой критической ситуации.

Видя, как шеф побежал по ступенькам, перепрыгивая через копошащиеся тела врагов, как развевается его длинное пальто, как твердо и прямо возвышается на его голове непримятая шляпа, велосипедисты и охранники почувствовали невиданный прилив сил, словно красноармейцы, увидевшие, что в бой их ведет лично Иосиф Виссарионович.

Они обгоняли его, размахивая саблями, стреляли из арбалетов и были столь неудержимы, что толпа монахов и клюкинских необученных пехотинцев кинулась назад, смела Клюкина, завертела и понесла с собой владыку Никифора и покатилась по асфальтовой дорожке.

Завидев эту лавину, шахматисты благоразумно отступили в сторону и спрятались за толстым стволом мертвой липы.