Опасный джентльмен - Страница 51

Войдя Золотую гостиную, Джулиан на пару секунд задержался у двери, чтобы глаза привыкли к полутьме. Эдриан сидел у погасшего камина со стаканом виски в руке, и Макс беспомощно взглянул на гостя. Тот, испуганный этой сценой, бросился к другу.

— Какого дьявола! Что это с тобой? — спросил он.

— Господи, Кеттеринг, почему ты никогда не уведомляешь о своем приезде? — равнодушно ответил Эдриан.

Фыркнув в ответ, Джулиан нашел трехрожковый канделябр, зажег все свечи и внимательно посмотрел на друга:

— Ты болен? Очень на это надеюсь, ибо не представляю, что тебя может беспокоить, если не какая-нибудь ужасная болезнь.

— Мне не повезло, я совершенно здоров, — пробормотал Эдриан, поднося стакан ко рту и делая большой глоток. — Может, прихватишь всю бутылку? — попросил он, когда Джулиан направился к буфету.

Тот предпочел этого не слышать, вернулся со своим бокалом к камину и упал в кресло рядом с другом.

— Что с тобой происходит?

Эдриан пожал плечами.

— Я полагал, что дела плохи, уже пару дней назад, но это просто смехотворно. Взгляни на себя! Сколько ты выпил?

Граф холодно посмотрел на него:

— Извини, я, кажется, не приглашал тебя читать мне сегодня нотации.

Выражение его глаз напугало Джулиана. В последние дни жизни у Филиппа был такой же отчаянный блеск в глазах и взгляд тонущего человека. Охваченный ужасом, которого прежде никогда не испытывал, Джулиан быстро надел пенсне и уставился на Эдриана.

— В чем дело, Олбрайт? Ты ведь не…

— Ради Бога! — простонал граф, закрывая глаза. — Только не пытайся меня спасать, Кеттеринг. Это тебе не идет.

Он вдруг поднялся, неверными шагами побрел к буфету, где стояла бутылка, и налил себе полный стакан.

Как обычно делал Филипп.

Вздрогнув, Джулиан постарался убедить себя, что Эдриан не такой, но все же не мог подавить чувства вины из-за того, что видел, как друг гибнет, и не предпринимал достаточных усилий для его спасения. Правда, он видел и отчаяние Филиппа, даже пытался что-то сделать, а результат известен. Нет, он не допустит гибели Эдриана! Никогда!

— Что ты с собой делаешь? Это она? Это из-за нее? — вдруг спросил он, удивленный своим гневом. Эдриан горько засмеялся:

— Графа Олбрайта победила женщина. Господи, до чего забавно! — И он одним глотком отпил полстакана.

— Эдриан! Не знаю, что тут произошло, но оно того не стоит. Неужели ты губишь себя из-за женщины?

— Ты уподобляешься Артуру, — пьяно промямлил граф.

Слова друга задели Джулиана. Он сказал все, что считал нужным, однако не мог заставить Эдриана слушать его. Тем не менее он поклялся. Ладно, но Эдриан не Филипп, он не прибегнет к нелепому способу убить себя. Филиппа беспокоили долги, Эдриана беспокоит женщина. Эти двое вряд ли похожи. И все-таки Джулиан не мог отделаться от тревоги. Никогда еще он не видел друга таким мрачным, таким загнанным… Он был их лидером, единственным среди них, кого ничто не пугало. Ничто не волновало этого человека.

А сейчас он был сам на себя не похож.

Джулиан на миг закрыл глаза. Проклятие! Что же сказать, чтобы его утешить?

— Не трать на это силы, — беспомощно пробормотал он.

Рука Эдриана замерла на полпути ко рту, в глазах появилась растерянность.

— Не трать свою жизнь!

— О чем ты говоришь, черт бы тебя побрал? — усмехнулся граф. — Я слишком много выпил, только и всего. Ты сам пару раз напивался, Кеттеринг.

Да, но он не граф Олбрайт.

— Вспомни Филиппа, — тихо сказал Джулиан. Эдриан поморщился и отвел глаза.

— Поосторожнее, Кеттеринг, — процедил он сквозь зубы и тут же пожалел о своих словах.

— Разве ты не понимаешь? Филипп позволил этому погубить его. Не совершай ту же ошибку, Эдриан. Ты способен это пережить. Отправляйся в Килинг и привези ее обратно.

Вскинув голову, Эдриан уставился на друга:

— В Килинг?

Джулиан нетерпеливо махнул в сторону двери:

— Скачи в гостиницу, посади жену, если потребуется, на своего жеребца, но только поезжай за ней.

Они простились рано утром. Обнимая друга, Эдриан едва осмеливался смотреть на него, когда бормотал извинения. Джулиан кивнул, молча помахал рукой и вскочил на лошадь. Граф смотрел ему вслед, пока он не скрылся из виду, а потом начал бесцельно ходить по комнате. Просто чтобы двигаться и ни о чем не думать. К несчастью, избавиться от мыслей он не мог.

Килинг. Она уехала туда, хотя собиралась в Грейндж. Он вспомнил, что Дэшеллы возвращаются лишь на следующей неделе, — значит, она солгала, и для этого была единственная причина. Бенедикт.

Она уехала к нему, а зачем — Эдриана не интересовало. Главное, что она уехала, променяв его на лицемерного ублюдка. Он проиграл брату… Килинг-Парк, Арчи… Господи, о чем он думает? Ничто не имеет значения, кроме Лилианы. Он потерял самое дорогое в своей жизни. Что бы он ни делал, чего бы ни добивался, конец всегда один — выигрывал Бенедикт.

Почувствовав невыносимую боль, Эдриан упал на колени и закрыл лицо руками. Проклятие, что это? Слезы? Он не плакал со дня смерти матери, ни разу за минувшие двадцать лет, даже когда потерял зрение.

— Лилиана, — шептал он, не отрывая ладоней от глаз. — Лилиана, Лилиана, не покидай меня, никогда не покидай меня! Слезы катились у него по щекам, дыхание прерывалось, грудь сдавило от боли. Все эти годы он думал, что ему нужен только Килинг-Парк. Но оказалось, не Килинг-Парк, а она, его принцесса, маленький демон, заставлявший его смеяться, трепещущий ангел, способный на неслыханное сострадание и безумную страсть. Он хотел ее. Он любил ее. Наконец-то он понял, что его гложет и постепенно ведет к гибели: он потерял единственное, что имело для него значение. Не Килинг-Парк и не своего отца. Лилиану.

Он запрокинул голову и посмотрел в небо.

— Яви мне свое прощение, Господи! — простонал Эдриан. — Яви мне прощение еще раз, и, клянусь могилой Филиппа, я буду его достоин.

Он ждал, почти не дыша. Однако небеса не разверзлись и не поразили его даром доброты и прощения.

Ни разу в жизни Лилиана не была такой измученной. Ее донимала постоянная тошнота. Она с трудом поднималась по лестнице, надеясь, что Полли сейчас сидит в общем зале гостиницы и можно будет обойтись без нудных объяснений. Ей совершенно не хотелось говорить о событиях в Килинге.

У своей комнаты Лилиана помедлила, глубоко вздохнула и приготовилась к вопросам горничной. Войдя, она бросила на кресло перчатки и ридикюль, потом взялась за шляпу. Она была уверена, что Полли скоро появится, но все же немного удивилась, когда услышала за спиной ее тяжелые шаги. Лилиана сняла шляпу, пригладила волосы и лишь после этого обернулась.

У двери, скрестив руки на груди и прислонившись к косяку, стоял Эдриан. Он выглядел до невозможности красивым, гордым… и очень сердитым. Однако Лилиана чувствовала себя такой усталой и больной, что его неожиданное появление вызвало у нее лишь легкую тревогу.

Она попыталась улыбнуться и стала ждать, что он скажет, а не дождавшись, спросила:

— Как ты меня нашел?

— Кеттеринг. Он проезжал вчера по Килингу и увидел тебя. Я же, в свою очередь, увидел Бертрама, который слонялся по улице, глазея на окна магазина.

Она кивнула.

Эдриан вошел в комнату, глаза у него странно блестели.

— Миссис Дисмыок собрала твои вещи. Надеюсь, ты уже простилась с Бенедиктом, потому что я отсылаю тебя домой, чтобы ты упаковала свой багаж.

Сердце у Лилианы упало. В его голосе не было злобы, но глаза стали холодными — судя по всему, он решил, что она ездила к своему любовнику. Она почувствовала глубокую жалость к человеку, которого безумно любила. Сколько же ему пришлось вытерпеть!

— Знаю, ты сердишься, но я должна тебе кое-что сказать…

— Нет, Лилиана… не надо, я сыт ложью по горло. Сыт ложью! Да он еще не знает всю меру этой лжи. Господи, как она устала!

— Я тебе солгала. — Она заметила гримасу боли, прежде чем ее скрыла маска равнодушия. — Но я не изменяла тебе ни с Бенедиктом, ни с кем-то еще. Просто я хотела выяснить…