Опасные видения (сборник) (ЛП) - Страница 11

«Иди-Иди» было взято из языка готтентотов. По готтентотски «иди-иди» означает «изучать», то есть созерцать до тех пор, пока не заметишь что-нибудь в предмете — в данном случае в художнике и его произведениях.

Искусствоведы выстроились в очередь, чтобы записаться в новую школу. Рускинсон подумывал о самоубийстве, но вместо этого обвинил Лускуса, что тот через постельные дела вскарабкался к славе.

Лускус ответил через фидео, что его личная жизнь никого не касается, а Рускинсон подвергает себя опасности попасть на скамью подсудимых, если будет нарушать частные интересы личности. Однако, чтобы поставить Рускинсона на место, потребуется не больше усилий, чем когда прихлопываешь москита.

— Москит — это что за хреновина? — спрашивают миллионы зрителей. — Неужели эти ученые шишки не могут говорить на общепринятом языке?

Голос Лускуса приглушается на минуту, переводчики растолковывают смысл непонятного слова, буквально на лету подхватив записку, выданную компьютером с нужным объяснением, после того как машина перебрала весь загруженный в нее энциклопедический запас.

В течение двух лет Лускус набирал очки, играя на новизне школы «Иди-Иди».

Затем он вторично утвердил свой престиж, несколько пошатнувшийся, выступив с философией Всепотентного человека.

Философия приобрела такую популярность, что Управление культурного развития и досуга закрепило за собой ежедневный одночасовой эфир на полтора года вперед для ознакомления зрителей с программой всепотентизации.

— Так что же такое Всепотентный человек? — обращается Лускус к председательствующему во время четвертой встречи в программе «Серия лусканских лекций». — Как он соотносится с современным Zeitgeist — духом времени? Никак. Всепотентный человек — это насущная необходимость нашей эпохи. Он должен материализоваться до того момента, как станет возможным золотой век. Как можно создавать Утопию, не имея утопийцев? Золотой век, имея людей из бронзы?

Именно в тот памятный день Лускус выступил с речью о Пеллусидарном Прорыве, тем самым сделав Чибиабоса Виннегана знаменитостью. И тем самым более чем не случайно опередив сразу на сто очков всех оппонентов.

— Пеллусидарный? Пеллусидарный? — бормочет Рускинсон. — Боже, представляю, что творится сейчас с господином Рядовым Зрителем!

— Мне потребуется некоторое время, чтобы объяснить, почему я прибегаю именно к таким словам при определении гениальности Виннегана, — продолжает Лускус. — Позвольте, сначала я сделаю как будто бы незначащее отступление.

— Начнем с того, что Конфуций однажды сказал: если на Северном полюсе испортил воздух некий белый медведь, следствием будет сильный ураган в Чикаго. Под этим он имел в виду, что все события и, следовательно, все люди связаны между собой нерасторжимой паутиной. Если один человек совершает нечто на первый взгляд незначительное, от его движений все нити начинают вибрировать и оказывать воздействие на остальных людей.

Хо Чунг Ко, сидя перед своим фидеовизором на Тридцатом горизонте Лхасы, в Тибете, говорит своей жене:

— Этот беложопый все переврал. Конфуций не говорил такого. Ленин, спаси и сохрани! Сейчас позвоню этому типу и скажу ему пару ласковых.

Его жена говорит:

— Переключи на другой канал. Сейчас будет концерт из Пай Тинга и…

Нгомбе, Десятый горизонт, Найроби:

— Местные критики — банда черномазых выродков. Вот послушай, что говорит Лускус, он бы в одну секунду определил, что я гений. Завтра же утром подам заявление, что эмигрирую отсюда.

Жена:

— Мог бы сначала спросить, согласна ли я куда-то ехать! А дети? Мать? Друзья? Наша собака? — уплывает, замирая, голос — в темноту, подсвеченную на африканский манер, в ночь, где не бродят львы.

Лускус продолжает:

— Бывший президент Радинофф однажды сказал, что мы живем в эпоху Зацикленного человека. Делались довольно грубые выпады против этого проницательного, как мне кажется, определения. Но Радинофф не имел в виду, что человеческое общество — веночек из маргариток. Он имел в виду, что электрический ток современной жизни циркулирует по той цепи, частью которой мы с вами являемся. Мы живем в век Абсолютной взаимосвязи. Ни один из проводников не может дать слабину, иначе всех нас закроют. С другой стороны, не требует доказательств та истина, что потеря индивидуальности делает нашу жизнь бессмысленной. Каждый человек должен быть hapax legomenon…

Рускинсон подскакивает на стуле и вопит:

— Мне знакома эта фраза! На этот раз ты попался, Лускус!

Он так разволновался, что падает в обморок, это симптом широко распространенного дефекта в генах. Когда он приходит в себя, лекция уже кончилась. Рускинсон бросается к диктофону, чтобы прослушать то, что пропустил. Но Лускус уклонился ловко от главного момента и не дал четкого определения Пеллусидарного Прорыва. Он пообещал, что объяснит это в следующей лекции.

Старик, снова приникнув к окулярам, присвистывает:

— Я чувствую себя астрономом. Планеты вращаются на своих орбитах вокруг нашего дома, как вокруг Солнца. Вон Аксипитер, самый ближайший к нам, Меркурий, хотя он не покровитель ворам, он — их возмездие. Далее Бенедиктина — твоя опечаленно-покинутая Венера. Крепость, крепость, крепость! Сперматозоиды расплющивают себе головы об это каменное яйцо. Ты уверен, что она беременна? Твоя мать тоже там, начистила перышки; точно напрашивается под выстрел охотника; вот бы кто и стрельнул действительно. Мать Земля на подходе к перигею, который — госоргановская лавка, где она проматывает твое состояние.

Старик расставляет ноги, как будто борется с морской качкой, иссиня-черные вены на его ногах напрягаются виноградной лозой, которая душит ствол древнего дуба.

— Играю роль великого астронома, я — Доктор Звездочертзнаетчто, герр Штерншайссдрекшнуппе, затем быстрое перевоплощение, и я — Капитан дер подлетка фон харпцунен ди шпротен ин дер банка. Ах! Я видель снофа дас трамп шлепать, твой маман, рыскать, зарываться носом, давать крен в пьяном море. Компас потерян; каютам каюк. Гребные колеса молотят по воздуху. Шкоты шкодят. Чумазые кочегары шуруют лопатами так, что яйца у них вспотели, распаляя огонь своего бессилия. Винты запутались в неводах неврастении. И Большой Белый Кит — блестка в черных глубинах, но быстро всплывает, поставив целью прошить насквозь днище корабля, такое широкое, что невозможно промахнуться. Посудина обречена, я оплакиваю ее. Меня также тошнит от отвращения. Первая, пли! Вторая, пли! Ба-бах! Мама опрокидывается с рваной дырой в корпусе, но совсем не та дыра, о которой ты думаешь. На дно пошла, носом вперед, как подобает ревностному последователю какой-нибудь идеи, ее огромная корма взмывает к небу. Хлюп! Хлюп! С головою на дно! А теперь из подводного мира снова в космос. Твой Рыжий Ястреб, этот лесной Марс, появился только что из дверей таверны. И Лускус, одноглазый Юпитер, верховный покровитель искусства — прошу прощения, что мешаю в кучу скандинавские и древнеримские мифы, — выступает в окружении целой свиты своих приверженцев.