Опасные удовольствия - Страница 82

– Мой бедный Дирлик! – воскликнул чувствительный сыщик. – Ты, вообще, как? Ничего не болит? А я, жестокий, каждую ночь измываюсь над тобой в постели. Ты, наверное, устаешь от наших упражнений?

– Ничего я не устаю! – возмутилась Дирли-Ду. – Только не вздумай меня жалеть! Не смей! Не надо ставить на мне клеймо смертника. Все остается по-прежнему.

– А сколько у тебя осталось долларов? – небрежно осведомился Андрей. – Может, нам следует быстренько пожениться, пока ты все не истратила? Я буду гораздо эффективнее распоряжаться наследством Батурского.

– Ох, какой негодяй!

Некоторые предметы обихода очень удачно оказались под рукой Дирли-Ду. Андрей ловко увернулся от банки из-под пива, журнала, альбома фотографий. А диванная подушка угодила ему в ухо.

– Для измученной СПИДом девицы ты чересчур энергична, – заметил он. – Будем мириться? Обожаю тебя.

***

За пару ничтожно коротких дней Валера проделал титаническую работу.

– Самое трудное было идентифицировать труп. Наконец с восемнадцатой попытки удалось. Некая Сапфира Азизова, заявление которой об исчезновении Ксении Губкиной поступило одиннадцатого октября, со стонами и слезами опознала подругу. Она последний раз видела девушку девятого числа на занятиях. Потом Ксения бесследно пропала. Факта, что у нас на руках тело не Дмитриевой, а Губкиной, было вполне достаточно для удовлетворения твоих непомерных запросов. Но Сапфира Азизова, между прочим зеленоглазая татарка с фигурой топ-модели, очень удачно упала в обморок – прямо на меня. Она так убивалась по подруге, что я решил: надо принять деятельное участие в расследовании. Спросил, кто еще может опознать тело (наученный горьким опытом – как нас обвела вокруг пальца Аленина сестра!). Сапфира сказала, любой однокурсник. Да вот хотя бы Егор Стручков, у него с Ксенией что-то наклевывалось. Тонкая душевная связь на базе обоюдной влюбленности в автомобили. На метро я мчусь к Стручкову, а от него мы уже едем на шикарном скакуне (новенький «БМВ» – подарок богатого родителя). Егор – не сентиментальная курсистка, и я его не подготавливал к встрече с убиенной Ксенией, просто сказал – мужик, у меня к тебе дело. Но что с ним приключилось! Невообразимая реакция. Лучше бы я его предупредил! У парня началась форменная истерика: прыжки на стену, вырывание волос, крокодиловы слезы. Вызвали врача. Мальчик немного пришел в себя и чистосердечно во всем признался. Девятого октября у его друга Иннокентия Ригилева была шумная вечеринка по случаю двадцатилетия. Празднование проходило в одном из коттеджей комплекса «Родниково». Дом был продан родителям Ригилева в полной боевой готовности, но они решили еще подкорректировать окрестности, оснаститься бассейном и рукотворным экзотическим садом. Поэтому вокруг коттеджа громоздились бетонные балки и прочая строительная рухлядь. Иннокентий Ригилев заказал девиц для увеселения мужского общества, и ближе к ночи девушки появились. Одна из них оказалась Ксенией Губкиной, что невероятно поразило Егора. Он держал голубоглазую нимфетку за порядочную и собирался сблизиться с ней в самом недалеком будущем, предложив ей почетное место в своей коллекции – между «мерседесом» – кабриолетом и «восьмеркой» «БМВ». Ксения аналогично была ошарашена встречей с Егором, вспыхнула, смутилась и бросилась бежать. Выскочила на улицу, а там – дыра недостроенного бассейна. Упала, ударилась затылком. Один из парней, медик, констатировал смерть. И вместо того чтобы вызвать милицию, эти подвыпившие кретины в количестве двенадцати штук додумались закопать тело. Кто-то (самый умный) сказал, что теперь им неминуемо навесят групповое изнасилование. Бросили жребий, и трое парней с лопатами отправились в лесок неподалеку и закопали тело девчонки. Вот такая убийственная история. Я тут же, по одному, отлавливаю всех участников вечеринки, и, кто сразу, кто не очень, все они признаются в содеянном. Показания практически не отличаются. Ригилев дает адрес, где он завербовал девочек. Агентство «Деловой вояж», ты там был, бордельная матрона Сюзанна Эдмундовна пытается задавить меня своей неоспоримой убежденностью, что она не совершила ничего противозаконного, а Ксению привела в агентство ее врожденная порочность и гиперсексуальность. Сапфира и Аида (вторая девушка, нанятая Ригилевым) помогли воспроизвести истинную картину событий, не запятнанную злобными инсинуациями Сюзанны. Ксения действительно попала в цепкие лапы Сюзанны по недоразумению и ни о какой врожденной порочности и речи не идет. Ну, как я потрудился? Все это выяснилось бы гораздо раньше, если бы не вредительство Ирины. Да, я еще тогда подумал, как-то картинно и неестественно она убивается по своей сестре, уж я-то специалистпо свихнувшимся от горя родственникам и знаю, как они бледнеют, хватают воздух ртом, впадают в прострацию. Да, обманула меня Ирина.

– Валера, ты молодец!

– Правда?

– Я горжусь тобой, – с трогательным пафосом заявил Пряжников. – Я счастлив, что мы работаем вместе!

Валера немного смешался:

– Если я тебе так нравлюсь, то сделай одолжение, представь меня своей Дирли-Ду. Никогда я не водил знакомства с такой ослепительной женщиной.

– Ты вроде бы собираешься жениться? На Олесе?

– Не, ну да, но я… Ну, просто…

– Представлю, так и быть, – великодушно кивнул Пряжников.

В центре комнаты стоял накрытый длинной скатертью стол, и Дирли-Ду раскладывала блестящие вилки и ножи. Андрей выстроил в шеренгу разнообразные бутылки и оглядывал свое богатство.

– Какой ты все-таки хомячок, Андрей! – засмеялась Дирли-Ду. – Девица с сундуком приданного. – Все у тебя есть – и красивые салфетки, и стовосьмидесятипредметный сервиз, и хрустальные вазы, и лопаточки для торта. Скопидом!

– Ну что в этом плохого, Дирли? Я люблю красивую посуду. Это мамин сервиз, куплен в Египте.

– Действительно необыкновенно красиво. – Дирли-Ду вертела в руках тонкую тарелку. Внезапно она сделала резкое движение, пошатнулась и едва успела подхватить драгоценный полупрозрачный предмет. – Андрей моментально оказался рядом.

– Тебе плохо? – запаниковал он.

Дирли-Ду раздраженно оттолкнула своего заботливого друга.

– Да не плохо мне! – с отвращением воскликнула она. – Теперь мне и чихнуть нельзя будет без того, чтобы ты не упал в обморок. Везде тебе будет мерещиться моя смертельная болезнь! Так я действительно почувствую себя больной.

– Я беспокоюсь! – жалобно объяснил сыщик. – Извини. Ты такая хрупкая.

– Хрупкая! За сегодняшнее утро ты пятнадцать раз осведомился, как я себя чувствую, приставал с градусником и телефоном какого-то невероятного лекаря. Ты меня достал, Пряжников!

– Ну извини! Я боюсь тебя потерять. Тревожиться за любимого человека – это так естественно!

– Только не надо покупать мне гроб раньше времени.

– Все, я был не прав! Раскаиваюсь. Учту. Исправлюсь, – заверил Андрей.

Дирли-Ду плюхнулась на диван и скептически покачала головой.

– Вряд ли у тебя получится. Ты не только скопидом и хомяк, ты заботливая клушка. Будешь дрожать надо мной, как над этой египетской тарелкой. Будешь выискивать в газетах статьи о последних разработках в области борьбы со СПИДом и охотиться за мной со шприцем в руках. Меня ждет печальная участь. Ужасно видеть в твоих глазах жалость и страх. Не надо, Андрей, прошу тебя. Я прекрасно себя чувствую, лучше, чем когда бы то ни было, не заставляй меня вспоминать о болезни. Не жалей! Нет, конечно, приятно, что ты меня жалеешь, но ты готов отдаться этому чувству с присущим тебе педантизмом и самоотверженностью. Бог мой, я ведь абсолютно ничем не отличаюсь ни от тебя, ни от всего остального человечества. Моя болезнь смертельна, но хоть один человек на земле может сказать с уверенностью, что он не умрет? Все люди смертны, но ты почему-то испытываешь жалость именно ко мне. Почему? Потому, что моя смерть стала немного явственнее различима, стала немного более определенной, чем у любого другого человека? Ерунда. Я имею шанс со своей болезнью протянуть и год, и два, и пятнадцать лет, а уже завтра тысячи здоровых людей погибнут в автокатастрофах, под завалами зданий, утонут, сорвутся в пропасть, будут убиты киллерами или случайным трамваем. Почему тогда ты сочувствуешь мне, а не им? '