Опасные тропы. Рядовой срочной службы - Страница 3

Сайорка вскочила и длинным прыжком через пострадавшего грабителя, наверное, махнула в дом. А я подобрал пистолет (пневматика, чтоб его!), отбросил его в сторону и затащил во двор обоих налетчиков. Содрал чулки с голов и ими же стал вязать. Какие-то незнакомые молодые узбеки, годов по двадцать пять. Оба живы, особенно тот, который на мой хук нарвался. В себя приходить начал, так что я ему в пасть сорванную с веревки тряпку засунул. Ничего, главное – все живы, а Абдуразак-ака здесь человек не из последних, богатый, уважаемый, пусть он с милицией объясняется.

Подойдя к третьему, я поглядел на окровавленные руки, которыми тот, скуля, прикрывает свои причиндалы. Похоже, что-то я ему все-таки пропорол. И сдернул с него чулок.

– Ибрагим!

Млядь! Как же я попал! Это же младший из сынов нашего районного раиса! Ходили слухи, что он в дурной компании обретается, анашой балуется. Но что такое может быть – мне и в страшном сне не могло присниться.

Я, несколько ошалев от нахлынувших в голову вариантов, главный из которых – бросить все и валить в Туркмению и пробовать через нее перебраться в Россию, не обратил внимания на вышедшую из двери девушку. А та коротким и сильным ударом топорика с мерзким, глухим звуком пробила Ибрагиму висок.

– Ты чего? – Я подскочил к девчонке и, схватив за руки, тряхнул, отчего топорик отлетел в темноту. – Ты что сделала, дура?!

– Не ори, соседи спят! – Злой, шипящий, как у кобры, голос Сайорки привел меня в чувство. – Они убили отца и мать, братик без сознания. Так что не надо. – Тут девушка глянула случайно на растекающуюся из-под расколотого черепа кровищу и, схватившись за горло, согнулась в рвотных спазмах.

А я лихорадочно думал, что делать. Раис района вроде как белый и пушистый, но только вроде. Он Каримову дорогу не перебегал, особо в политику не лез, но про него нехорошие слухи ходили. И про исчезнувших в пустыне конкурентов, и про сгоревший завод, который он не смог к рукам прибрать. А за сына он вообще и мой, и Сайоркин дом спалит вместе с нами, если узнает.

– Что молчишь? – девушка пришла в себя и уже даже умылась под небольшим фонтанчиком.

– Думаю. Если Салиев узнает – нам точно не жить.

Мне не хотелось умирать, честно. Очень хотелось жить и жить на свободе. А если Абдуразак-ака погиб, то кто мне поможет?

– Так это Ибрагим? – девушка глянула в залитое кровью лицо, с трудом снова справилась с тошнотой. – А с этими что делать?

– Ты иди, погляди, как братик, собери свои вещи, только маленькую сумку, собери все золото, драгоценности, деньги, документы. Никому не звони и не связывайся по интернету! Беги!

Мне было жутко до дрожи в коленках, но я уже понял, что никогда не буду прежним. Поглядел на нахмурившуюся девушку, решительно кивнувшую мне и побежавшую в дом, а сам подхватил свой багорик. Острие у него длинное и достаточно острое, сам из арматуры отковал. Пойдет вместо пики.

Очнувшийся бандюк, мыча и суча ногами, пытался отползти, но уперся в стену спиной и только попытался дернуться, когда я изо всех сил всадил ему пику чуть ниже горла. Меня самого чуть не вывернуло от хрипа и запаха крови и дерьма. Но деваться мне было некуда, оставлять свидетеля – смертный приговор, да и не я первый напал. Если бы не мой удар – лежать бы мне с выпущенными кишками. А потому я выдернул из него острие багорика и коротким ударом пробил висок так и не пришедшего в себя второго налетчика.

– Братик… Санджар… он умер, – волоча по земле сумку, ко мне подошла чуть живая, бледная как стенка девушка. – Он умер, Леша. Они все умерли!!! – и, уперевшись мне в грудь, заревела.

Но была тут же успокоена моей хлесткой пощечиной.

– Не сейчас! Пошли ко мне домой, там наревешься! Твои отец и мать точно не хотят, чтобы тебя нукеры раиса замучили! – Вот в чем я ни разу не сомневался, так это в том, что легкой смерти нам не видать. Восток – не то место, где мстят коротко.

– Успокойся! Сайора, или мы сейчас выживем, или сдохнем. Нехорошо сдохнем! Соберись, подруга!

Девчонка поглядела на меня ошалевшими глазами, держась за щеку. Медленно кивнула, как будто соглашаясь со своими мыслями, и поглядела мне в глаза.

– Леша, можно я попрощаюсь? Я же их больше никогда не увижу. – На меня смотрели огромные темно-карие девичьи, умоляющие глаза.

– Три минуты. Всего три минуты, Сайора. Время пошло!

Я подошел к прикрытым воротам и выглянул в проулок. Сзади глухо упала на землю сумка, хоть и относительно небольшая, но тяжелая. Легкий топот девичьих ног. Блин, повелся на девчачьи глазки, недоумок. Сейчас не об этом думать надо.

Впрочем, в проулке тихо. Вообще тихо в поселке, собаки только гавкают. Неподалеку засвистела совка.

– Точно к смерти. – Меня передернуло. Вообще, меня сейчас не то что знобило, а аж колотило, и зуб на зуб не попадал. Это что, отходняк такой? Так рано, еще смыться отсюда нужно.

Тихонько стукнула притворяемая пластиковая дверь, еле слышно скрипнула поворачиваемая ручка.

– Что будем делать, Леша? – Сайорка, очень серьезная, чуть приведшая себя в порядок, с собранными в роскошный хвост волосами, подобрала сумку и подошла ко мне. – Может быть, поедем на машине? – Девушка кивнула на светло-серый паркетник.

– Как далеко мы проедем? Через границу все едино на машине не проскочим, да и на любом посту тормознут. Кроме того, я очень плохо вожу автомобили. А ты? – Сайора отрицательно покачала головой. – Тогда так. Сейчас идем ко мне домой. Оттуда ты с мобилы коротко позвонишь дяде в Ташкент и тут же разберешь мобильник и снимешь аккумулятор. Сейчас никому вообще не звони. Держи! Только не стучи им по забору, а то ты любишь палкой по ограде провести. – Я протянул однокласснице свой багорик. Оставлять улику против себя не стоит. Пневматический пистолет тоже подобрал и бросил в тележку.

– Леш, все равно здесь собак нет, – грустно улыбнулась девушка, закрывая калитку на замок. Подошла к подхватившему тележку мне и пошла рядом. – Кстати! Нас с собаками по следу не найдут?

– Ты забыла? Тут же через пару часов стадо коровье прогонят. Все затопчут и загадят. Сама же всегда жалуешься, что утром спать не дают, а отец коровьи лепешки от ворот откидывал. Да и откуда здесь служебные собаки? А пока из Ташкента привезут, все следы исчезнут.

– Да. Дура была. – Девушка отвернулась, прикусив кулачок, чтобы не расплакаться, но все равно ее плечи вздрагивали.

– Главное – нам выжить. Мне очень жаль твою семью, но тебе нужно жить и держаться! – Блин, как сухо и официально это звучит. Но что сказать еще, не знаю.

Сайорка промолчала, и так мы потихоньку шли до моего дома. Пошарив рукой через забор, я откинул засов и пропустил девушку впереди себя.

– Проходи, Сайора. Поднимайся наверх. – Я поставил тачку в угол, а сам повел девушку туда, куда с трудом заставлял заходить себя по субботам, чтобы убраться. В материну комнату на втором этаже.

– Вот. Будь здесь. Кровать заправлена чистым, если хочешь, ложись отдыхать. Туалет внизу, ванна тоже, но вода только холодная, я обычно в баньке моюсь. Если хочешь, я принесу пару ведер теплой воды. – Пропустив девушку вперед, я поставил ее сумку около кровати. – Извини, тут ни телевизора, ни компьютера. Точнее, комп у меня есть старенький, но он стационар и в моей комнате.

– Ничего, Леш, спасибо. Мне бы поспать сейчас. Но сначала помыться. Я до сих пор себя грязной чувствую. Перед тем как я вырвалась, они меня всю облапали. – На ресницах у девушки снова задрожали слезы, а я только теперь заметил под топиком Сайоры наливающуюся краснотой ссадину. И на бедре тоже.

– Сейчас принесу воду, помоешься и ложись спать. Меня не жди, мне еще рыбу разделать надо. – И я вышел из комнаты, аккуратно притворив за собой дверь. Внизу подхватил два не новых, но чистых оцинкованных ведра, принес горячей воды в ванную комнату, которую практически никогда не использовал по назначению, привел туда девушку, а сам пошел чистить и разделывать улов. Мало ли что произошло, если я сейчас рыбу не вычищу, на куски не порежу и часть не засолю, а часть в холодильник не суну – все пропадет. Да еще Алсу нужно рыбки отнести, у нее дочка любит жареную рыбу.