Опасные тропы. Рядовой срочной службы - Страница 2
Вообще хорошо днем. Девчонки ходят, пусть абсолютное большинство и узбечки, но все равно симпатичные, солнышко светит, люди говорят. Это по ночам тоскливо, хоть волком вой. Ладно, антенна спутниковая, смотрю российские каналы. И старенький компьютер, правда, интернет дохлый-дохлый. Да и дорогущий он здесь. Знакомый сказал, что только из-за интернета стоит в Россию переехать.
И соседка иногда вечерами заходит. Не ко мне в дом, а в баню, у нас там дверь есть. Никто не знает, откуда она, обычно ей и не пользовались до материной смерти. Дом-то нам с соседями достался от строителей, они тут неподалеку военный аэродром строили. Наверное, одну баньку на двоих сделали и сообща пользовались. Ну, а мы с соседкой… в общем, там мы сексом занимаемся.
Это после сороковин началось, когда дома убирался и готов был на стенку лезть от боли в сердце и тоски, случайно соседка зашла помочь. Алсу Расимовна, тридцатидвухлетняя сероглазая и светловолосая казанская татарочка, вдова уже года четыре. Работает в нашей школе учителем русского языка и литературы. Худенькая стройная женщина, со спины подумаешь, что девчонка.
И как-то так вышло, что лишился я с ней девственности, о чем сейчас ни грамма не жалею.
Она ко мне буквально на пару минут зашла, посуду забрать. Когда наклонилась, то в вырезе платья я увидел небольшую, но красивую грудь, и так и стоял, смотрел. Дыхание, как говорится, сперло, красивая женщина рядом, я стою, боюсь лишний раз вздохнуть. А она перехватила взгляд и улыбнулась.
– Извините, Алсу Расимовна. – Я вспыхнул и отвернулся, для того в основном, чтобы скрыть колом стоящие шорты.
– Леша, глупый. – Две тонкие руки обняли меня со спины. Я почувствовал, как к спине прижалось упругое женское тело, в душе вообще гормональный шторм начался. – Повернись ко мне.
– Алсу Расимовна, я… – обернувшись, я попытался что-то сказать и объяснить, но мне на губы лег тонкий палец.
– По-мол-чи! Просто стой молча, хорошо? – И женщина гибко опустилась передо мной на колени, потянув завязку шорт. От неожиданности я даже глаза закрыл и только чувствовал, как умелые и нежные губы и сильная рука ласкают мой, такое впечатление, что дымящийся, член. Развязка вроде как наступила почти мгновенно, и вот уже соседка, улыбаясь, смотрит на меня снизу вверх, опираясь на мою руку, встает, облизывая губы. – Только об этом никому, понял? И вечером открой дверь в предбанник, в десять часов. Это был аванс, будешь расплачиваться. – Соседка ушла, прихватив тазик с посудой. А я так и стоял минут двадцать со спущенными штанами, пытаясь отдышаться и прийти в себя.
– Алсу, – я едва не назвал ее по имени-отчеству вечером после того, как она меня основательно покрутила. Точнее, работал в основном я, молодая женщина указывала, показывала, отдавалась и трахалась, трахалась, трахалась, получая наслаждение. – Но почему? Почему я?
– Потому что ты молодой красивый парень, Леш. А я молодая женщина, и мне хочется ласки. Знаешь, я даже завидую той девчонке, с которой ты будешь заниматься любовью.
– А мы сейчас чем занимались? – Я нерешительно погладил ее по крепкой груди с острыми сосками. Но Алсу выгнулась, как кошка, взяла мою руку и провела ей вниз по телу.
– Мы сейчас здорово потрахались, Леш. Очень здорово. А любовь – это когда к тому, что ты трахаешься, прибавляется лунный свет. Поймешь, наверное, со временем. У тебя еще все впереди. – Соседка вскочила с полка, накинула халатик и, чмокнув меня в губы, исчезла за дверью.
С тех пор мы любовники. Жаль, что нельзя нам в доме, остальные соседки каждый ее шаг пасут. Еще бы, у нее в официальных любовниках один из наших местных богатеев, хозяин пары мясных магазинов. Жена у него затюканная, сам гоголем по поселку ходит. Точнее, ездит на белой «нексии». И пару раз в неделю вывозит соседку в уездный город, в ресторан, а потом в номер тамошней гостиницы. Откуда я это знаю? А Алсу Расимовна ко мне раза четыре в неделю, а то и каждый день вечером в дверку ширк, и у нас в предбаннике трах-тибидох происходит. Заодно плачется о жизни, о том, как тяжко жить вдове. А что, ни одна душа, кроме нас, про эти двери не знает, дочь у соседки в это время уже спит, Алсу отдых и мне разрядка, хоть о вечном стояке думать не приходится. Хотя вру, гормоны бурлят. Но все же полегче.
С Алсу и со мной на днях прикол был. Стоит она передо мной на коленках, стонет, и тут ей по телефону этот мужик звонит. Алсу берет телефон, приказывает мне остановиться, но не вынимать, и отвечает. Мужик ей – мол, собирайся, заеду, отвезу тебя на канал, душа романтики просит.
А Алсу на него как полкана спустила. Ты мол, такой-сякой, время видишь сколько? Я девочку ночью одну не оставлю, и т. д. и т. п. Отлаяла его и командует мне продолжать. И что-то ее этот звонок задел, она мне все душу вытрясла, злая, как чертиха, не я ее трахаю, а она меня. Четыре раза на меня залазила, в четвертый раз с меня без сил упала. Ушла по стеночке, молча. С тех пор ее второй день нет. Не, днем-утром все нормально, здороваемся, разговариваем, она улыбается, но вечерами не приходит, хотя месячных у нее еще не должно быть, не время еще.
Ладно, пора в школу. Заткнув пару учебников и общую тетрадь сзади за пояс джинсов, я вышел из дома.
– Не, Рахим, я тут спокойно докачу. Не переживай!
Я выгрузил «Вихрь» и улов, три крупных толстолобика и пару хороших сазанов в свою тачку, которую оставил у знакомых в магазине. Они и ночью водочкой или пивом приторговывают, я их периодически рыбой снабжаю. Спиртное-то я не пью вообще, матери пообещал, а вот шоколадку порой или пакет с сахаром я у них в ларьке беру. Вот и сейчас оставил хорошего усача, Исмаил-ака очень любит именно усачей, балдеет он от этой рыбы. Я бы и сам, конечно, от вяленого усача не отказался, но тут никуда не денешься, если нет денег, то нужно крутиться.
Оставив единственный качающийся фонарь позади, я впотьмах, в освещенном только светом луны и звезд проулке неторопливо толкал свою тележку. Тяжеловато, но я парень здоровый, а свой груз не тянет. Дорогу знаю практически наизусть, не первый и не двадцатый раз здесь тачку толкаю, каждую выбоинку успел изучить. Так что топаю потихоньку. Тишина, собаки изредка брешут, и вдалеке на пределе слышимости тепловозы гудят.
Проходя мимо бросающего из окон свет дома одноклассницы, больше похожего на замок, я было удивился тому, что они не спят. Празднуют, что ли?
Тут калитка в воротах распахнулась, грохнув об стену, и из нее выскочила Сайорка. Выбежав со света в темноту, сослепу запнулась об мою тачку и, взвизгнув, упала через нее.
– Сайора, ты чего? – удивился я здорово. Но удивлялся недолго, из калитки выскочил парень с женским чулком на голове и со здоровенным тесаком в левой руке. Рванул было к Сайоре и нарвался на мой хук правой в челюсть. Хорошо нарвался, чистый нокаут. Так кулем и рухнул под ноги.
– Что это было? – снова повернулся я к девушке. Красивой, надо сказать, девушке. А сейчас вообще эффектной, в коротких шортиках и топике. Но та вместо ответа всхлипнула и осела на землю. А из ворот выскочил еще один тип, тоже в чулке. Ну да, я много-то не шумел. Вот только у этого арматурина была с приваренной крестовиной. Так что мне пришлось схватить из тачки свой багорик и шагнуть вперед. Тут и немного светлее, и девчонка под ногами не путается.
Тип, недолго думая, попробовал меня навернуть своей железякой с богатырского замаха, но я шагнул влево, ловя арматуру на древко и уводя удар в сторону, а потом резко, тычком тупой стороны ударил его в солнечное сплетение. И практически тут же всей своей тяжестью и обеими руками – середкой древка по макушке. Тип молча лег у моих ног. Надеюсь, что живой, а то у меня с перепуга сердца ходуном заходится.
– Мама! – Моя одноклассница вскочила и рванула во двор. Ну, а я за ней, эти, похоже, пару минут полежат.
Сайорка взлетела по лестнице и отлетела вниз от сильного удара по лицу. А я с ужасом увидел блеснувший ствол пистолета, который вытягивал из-за пояса еще один хрен в чулке, и длинным выпадом ударил его острием гарпуна в пах. Единственное место, куда я уверенно дотягивался. И попал, хорошо попал. Аж чвакнуло, а чулкоголовый с негромким воем схватился за причинное место, где сейчас торчал мой багорик.