Опасные союзники - Страница 3

Люди сновали, задевая ее, толкали и спешили дальше по своим делам.

Иногда проносились карманники, но она, скромно одетая, их совсем не интересовала. Зато сама Зена буквально слышала, как воры втыкали проворные пальцы в чужие карманы то тут, то там, а потом уносились прочь с добычей, ввинчиваясь в толпу, словно ужи в тину.

Как же давно она не видела этой городской суеты! И тому были свои причины, ведь по здешним улицам ходило немало людей, кто мог напомнить ей о прошлых подвигах и потребовать уплаты.

Переваливаясь в плетеных чеботах, Зена, улицу за улицей, миновала центральную часть и по Молочному прогону двинулась к западной – морской части города, наслаждаясь ароматами зрелых сыров, парного молока и простокваши. Она могла пойти и по Рыбной улице, но там пахло совсем иначе, молочная нравилась больше.

После Молочного прогона стояло несколько прачечных домов, потом тянулся пустырь с остатками снесенных построек, а еще шагов через триста начинался высокий забор из камня, за которым высились стены владений рыбного магната Овцера.

Зена прошагала вдоль стены и остановилась у глухих ворот, шитых из дубовой доски и носивших следы ударов тяжелого оружия – меча и молота. Видно, не зря у здешнего хозяина имелась немалая гвардия.

Зена подошла к воротам, дотронулась до них ладонью, а потом ударила.

«У-у-у,» – отозвались дубовые доски.

– Кто там?! – крикнул из-за ограды охранник.

– Это я – молочница!

– Какая, на хрен, молочница?

– Обычная. Принесла ряженку и каймак – как заказывали.

– Кто заказывал?

– Господин Овцер…

Возникла пауза, охранник охранял, но соображал туго.

– Да когда он мог тебе заказывать?

– А гулял по городу в прошлый раз со своими молодцами, кинул взгляд на мой товар, попробовал, сказал, что в жизни не пробовал лучше…

– Ладно, заходи.

Грохнул стопор, одна из створок подалась, и Зена проскользнула за первый рубеж.

Теперь перед ней было последнее препятствие без забора и дубовых досок – сидевшие у мощеной дорожки раскормленные гвардейцы Овцера.

– Эй, колбаса, ты это куда правишь? – проорал один из них, выходя на мостовую и расставляя руки, словно рыбу ловил.

– Мне нужен господин Овцер.

– Я тебе сейчас уши отрежу, тварь! Ты как сюда прорвалася?

Охранник демонстративно выхватил кинжал, а остальная компания дружно заржала.

– Молочница я – что непонятно? – возразила Зена, не прекращая движения.

– А где твое молоко?

– В корове!

– А где корова, дура старая?

– На лугу – где еще?

– Мы никакого молока не заказывали!.. Наш хозяин любит острый продукт!.. – сообщил охранник, когда Зена остановилась напротив него.

– Вы, барин, может, и не заказывали, но господин Овцер желает меня видеть, – заявила Зена с такой уверенностью, что охранник задумался.

– Ты чего мелешь, старая? – спросил он уже не так нагло. – Я тебя не пущу.

– Доложи господину Овцеру, что есть новости про Маржинскую дорогу.

– Какую дорогу?

– Маржинскую.

– А ему это надо? – задал вопрос охранник, пытаясь держать марку.

– Пошел и доложил! – приказным тоном произнесла Зена. – А я здесь подожду.

Охранник одернул китель, покосился на приятелей в поисках поддержки, но те лишь плечами пожали – дескать, кто его знает?

– Ладно, старая, жди здесь… – сказал охранник и направился к дому, а Зена вздохнула и посмотрела вверх, на шпили дворца Овцера. Ох и развернулся рыбный король – ох и развернулся.

Стены его дома были выложены не из ракушечника – самого дешевого камня на побережье, а из настоящего черного камня, тяжелого, как железо, который возили за сорок миль, и оттого он делался не золотым, а дважды золотым.

Как воспримет этот визит рыбный король города Пронсвилля, Зена не знала – она рисковала. Однако без риска нельзя получить желаемое, это она знала еще с тех времен, когда рисковала очень часто. Иногда совершенно без нужды.

Настойчивость старухи удивила охранника, он видел здесь многих посетителей, но все они, даже те, кто был высокого звания и при деньгах, посматривали на дюжих охранников с опаской. Но только не эта старуха. Хотя – как старуха? Старая женщина – так было точнее. Она не выглядела беспомощной, просто в годах.

Но что скажет хозяин? Он был скор на выводы, мог и в морду заехать, если не понравится хоть слово. А охранник в морду не хотел, тем более что хозяин бил больно, до кровавой раны. Многие ходили со шрамами после такой расправы, но хорошо хоть места не лишал.

– Ты куда? – спросил охранника лакей, который был негласным первым лицом во всей обслуге.

– К хозяину с докладом.

– Что за доклад?

– Баба старая ломится, говорит, что хозяину эта встреча очень нужна.

Охранник развел руками, следя за реакцией лакея. Тот служил здесь лет тридцать и знал о жизни хозяина много такого, о чем охранники и не догадывались.

– Может, полюбовница старая? – произнес лакей и почесал в затылке.

– Это ты у меня спрашиваешь?

– Это я у себя спрашиваю, – уточнил лакей и вздохнул. – А чего вообще говорила – как назвалась?

– Никак не назвалась. Доложи, говорит, господину Овцеру, что есть новости про Маржинскую дорогу.

– Так и сказала?

– Слово в слово.

– Охо-хо, – покачал головой лакей и поправил съехавший набок парик.

– Чего стонешь?

– А то, что у хозяина через ту дорогу много переживаний намешано…

– И чего? Может, не ходить? – забеспокоился охранник, помня о недавней участи своего коллеги, который принес хозяину «не ту новость» и был жестоко бит. Овцер его мог и вовсе затоптать, не вмешайся вовремя слуги.

– Не, ты сам иди. А то, как же без доклада?

– А может, ты доложишь?

– А я при чем? Я в комнатах служу, мне насчет ворот ничего не сказано. Но я тут постою, так что топай без боязни.

– Без боязни, – повторил охранник и, поправив шляпу, вздохнул. Затем подошел к дверям и постучал.

– Что за дела?! Кто там скребется, как крыса подвальная?! – проревел Овцер. От страха у охранника закружилась голова, в лицо пахнуло холодом, но отступать было поздно, и он вошел в присутственный апартамент хозяина.

– Доброго утра, достопочтенный господин Овцер! – произнес он и поклонился.

– И?

Овцер стоял возле полки с книгами и глядел в золоченые переплеты, негодуя на ранний визит охранника. Он уже который день был не в духе.

– Ваша милость, пришла старая женщина, к вам просится.

– Старая женщина? – удивился Овцер. Он привык к разного рода просителям, но то были в основном купцы, нуждавшиеся в приращении капитала, а тут – старая женщина.

– Что ей нужно?

– Ну, так – встретиться с вашей милостью.

– А кто она такая?

– Не сказала, ваша милость, только что-то про дорогу обмолвилась.

Овцер так посмотрел на охранника, что тому показалось, будто его пригвоздили к стене холодной пикой.

– Про какую еще дорогу? – не разжимая челюстей, проговорил Овцер и двинулся на перепуганного охранника.

– Про Маржинскую, ваша милость… Но я про нее ни слуху ни духу! Первый раз слышу!..

Овцер шагнул к нему ближе, и охранник со страху осел у стены, с ужасом взирая на широкоплечего хозяина в дорогой шелковой сорочке и красных бархатных штанах солдатского покроя.

У Овцера была короткая черная борода и жгучий взгляд, пронизывающий до костей. Сейчас он был босой – любил ходить по теплому полу и оттого казался охраннику еще более диким.

Склонившись над холопом, Овцер сжал огромные кулаки так, что щелкнули суставы, но, вспомнив досадный инцидент месячной давности, взял себя в руки и отошел к окну.

– Как она выглядит?

– Ну… это…

Охранник понял, что пронесло, однако соображал пока очень плохо.

– Ну… она это… она сухая такая… Но глаз строгий, ваша милость, очень строгий глаз!

– Хорошо, веди ее сюда.

– Су… слушаюсь… – прошептал охранник и, не сразу найдя дверь, выскочил вон. После него в комнату вошел старый лакей и застыл в выжидательной позе.