Опасная колея - Страница 11

Изменить размер шрифта:

– Милый мой, разве ты дурак или инвалид, чтобы подвизаться в полиции?! Подумай, какое будущее уготовано тебе в армии!

Но милый его Ромочка только поморщился от досады:

– Ах, папенька, вот оттого и нет у нас порядка в стране, что служат в полиции одни лишь дураки да инвалиды! И разве я виноват, что мне всё скучно? Какой прок мне от вашей армии, когда войны теперь нет, и новая, видно, не скоро приключится? На Кавказе и то необычайное затишье… Зато уж разбойники у нас долго не переведутся, достанет, чем себя развлечь.

Что ж, пришлось генералу Ивенскому со странным выбором сына смириться. Но дело его он долго не желал воспринимать всерьёз. Для генерала жизнью была армия, всё остальное он считал баловством. Только когда при облаве на страшную разбойничью шайку Чудина Белоглазого (на самом деле, никакой он был не чудин, обыкновенный чухонец, только очень злой), бесчинствовавшего в столичных предместьях, сынок его получил такой удар ножом меж рёбер, что три недели провёл между жизнью и смертью, папенька проникся большим уважением к его нелёгкой службе. Всё-таки был он боевой офицер, и цену пролитой крови знал. Знал и то, как трудно бывает порой человеку, привычному к войне, научиться жить в мирное время. Он умел понять сына, и перестал его осуждать. Однако, для вех прочих из круга его знакомых, поступок Романа Григорьевича был странен и ничем не объясним. Что ж, он давно привык к удивлённым взглядам и шёпоту за спиной…

– Ах, Модест Владимирович, такой уж у меня случился каприз! Но вы ведь расскажете нам подробнее о вашем прожекте? Это так впечатляюще…

– Правда?! – простодушно просиял Алексеев. – Начало вышло не совсем удачным: эта нелепая трагедия с магом… Но замысел сам по себе грандиозен, не так ли? Портал Москов-град – Северная Пальмира![9] – он широко развёл руками, будто собирался прямо сейчас, в собственной гостиной упомянутый портал разверзнуть.

– Портал! – эхом откликнулся Удальцев, вновь не сдержавшись.

– Именно! Это вам не в коляске по ухабам трястись (тут Роман Григорьевич едва сдержал улыбку: невысокое же мнение имеет товарищ министра о вверенных ему путях сообщения!), не ночь в душном вагоне! Это шаг – и вы уже за сотни вёрст! Не дольше нескольких минут станет занимать путешествие из столицы в столицу! – он обвёл слушателей взглядом, явно ожидая восторгов.

– Потрясающе! – вполне искренне, как показалось Удальцеву, вскричал Роман Григорьевич. – Воистину, строительство это станет событием века! Какой масштаб, какие возможности открываются… Но скажите, Модест Владимирович, разве покойный Понуров – та фигура, которой под силу было бы обслуживать столь сложную и затратную магическую систему? Я слышал о нём не самые лестные отзывы…

Алексеев в ответ небрежно взмахнул рукой перед носом, будто сгоняя надоедливую муху.

– Ах, да кто его разберёт, этого Понурова! Нам его рекомендовали как человека опытного, чья-то супруга, кажется, рекомендовала… Да. А каков он на деле, узнать не довелось, скончался, сами знаете. Ну, это не беда, мало ли чародеев на Руси. Не стала бы кончина его дурным предзнаменованием – вот что меня тревожит.

Не станет, великодушно заверил Ивенский будущего дядюшку. Ведь контракт с ним ещё не был подписан, верно? Ну, значит, он – лицо постороннее, и знамением служить никак не может, мир его праху… На том скоро и распрощались.

В карете Тит Ардалионович смог, наконец, дать волю чувствам.

– Невероятно! – восхищался он. – Портал из столицу в столицу! Шаг – и вы на месте! Неужели такое возможно? Право, в удивительное время мы живём! Каких грандиозных… – ему очень понравилось это слово – …высот достигла современная магическая наука! Не случайно наш век принято называть просвещённым!

Ивенский слушал юного подчинённого не перебивая, но поглядывал на него с грустной снисходительностью – так взирают на наивных отроков прожившие жизнь старцы.

– Ах, полноте вам, Тит Ардалионович, – разговор был не служебный, краткости не требовал, – какой там пресвященный век! Так, пробиваются кое-где ростки прогресса – у нас в столицах, ну, может быть ещё в Хазанге, в Варшаве и Харькове… А вокруг что? Лес дремучий, да с такой злой нежитью, что в Европе ещё до Наполеона повывелась. Только что змеи не летают, города не жгут! А люди каковы! В провинции народ тёмный, в деревнях – и того хуже, не то что грамоты не знает – не умеет разобрать, что на картине нарисовано. Знаете, один папенькин приятель – большой лошадник. Вот раз заказал он живописцу полотно с изображением лучшего своего жеребца. И такой удачной вышла картина, что на радостях показал он её своему конюху, в жеребце том души не чаявшему. Конюх смотрел, смотрел, так и сяк вертел, и на оборот заглядывал, а потом вдруг и говорит «Ах, барин, сколь же искусно ваша маменька, Анна Леопольдовна, намалёвана!»[10] Удивлены? То-то! А вы говорите, просвещённый век!

– Неужто правда? – раздался вдруг голос с козел. – Неужто не отличил болван барыни своей от жеребца? Вот какая оказия!.. Роман Григорьевич, а вы папеньке сказали бы! Ведь наша Шалая – тоже животина не из последних, сколько премий брала, и ишшо возьмёт, ей-ей. Раз заведено теперича с коней патреты делать, где бы и нам живописца пригласить, а? Уж я, будьте покойны, Шалую ни с кем не спутаю: ни с Григорьем Романычем, ни с вами, барин, ни даже с сударыней нашей Аграфеной Романовной, как в гости прибудет! Не сомневайтесь!

– Хорошо, Фрол, я непременно передам папеньке, – с убийственной серьёзностью обещал Ивенский кучеру.

А Тита Ардалионовича вдруг увлекла тема нежити, да так, что и будущим порталом восторгаться позабыл.

– А что, ваше… Роман Григорьевич, разве в Европе совсем её не осталось?

– Кого? – не понял тот.

– Нежити лесной?

– Это смотря где, – на этот раз Ивенский, истины ради, не стал обобщать. – Лесов у них мало стало. А где растут – там и нежить водится, конечно. Но всё же не столько, сколько у нас, и в города он не лезет… Вчера, представьте, видел в Пекин-городе коловерш! Сразу три сидели на заборе, шипели!

– А чей дом? – полюбопытствовал Удальцев.

– Игнаткина, купца.

– Выходит, купец тот нечист на руку, неправедно дела ведёт! – радостно объявил младший надзиратель. – Нянька моя – сама родом с реки Непрядвы, и мать её знахаркой была – рассказывала: у честного человека коловерши никогда не заведутся, только у вора! Ну, или у колдуна ещё. Раз Игнаткин не колдун, значит обязательно вор!

– Напомните завтра, чтобы приказал проверить его, – велел Роман Григорьевич. – Кто бы мог подумать, что и от нежити может быть польза!

…Дорога была длинной, тема увлекательной, и скоро узнал Тит Ардалионович, что и в Европе хватает своей напасти, а главное, оттуда она к нам идёт. Те же оборотни, к примеру – ведь не было их прежде. Водился в иной деревне колдун-перевёртыш – совсем другое дело. Никого он не грыз, в свою породу не обращал, так, озоровал понемногу, но управа на него всегда была. А волки-оборотни явились из земель германских и расплодились в северных губерниях. И на юге положение не лучше: стонет от упырей-кровопийц Бессарабия, а это ведь трансильванская зараза, не наша. А уж за Уралом что творится! Но тут на других грешить не приходится, всё, что ни уводится – своё, посконное…

Так за разговором не заметил Тит Ардалионович, как подъехали к кремовому особняку в три этажа, поздней постройки – с окнами красивыми и такими широкими, что любой змей не только лапу – целую голову просунет; хорошо, что они на Москве перевелись.

– Ну, что же вы, Удальцев? Идёмте? – позвал Роман Григорьевич.

– Куда, ваше высокоблагородие? – не понял тот. Вроде бы, не собирались больше по адресам…

– Как?! – Роман Григорьевич удачно изобразил удивление. – Разве вы сегодня не у нас ужинаете?

– Я? У вас?!

– Вот именно! Не сомневайтесь, у нас очень хороший повар, из пленных французов, уроженец самой Лютеции. Отец платит ему жалование, как наёмному слуге, и тот из благодарности готовит так, что ума можно лишиться. Вам непременно понравится!

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com