Опасная фамилия - Страница 4

Однако Ани не только не сообщила, о каком платье мечтает, не взглянула в модный журнал, но сразу же согласилась с первым нарядом, что вынесла Красовская. Модистка была так сражена поведением барышни, что посоветовала ей попробовать еще варианты. Ани согласилась. На второе и третье платье она была готова с такой же легкостью. Красовская не знала, что ей делать. С клиенткой не было ни матери, ни тетки, ни хоть какой-нибудь родственницы, с которой можно было посоветоваться, ни даже подружки. В угловом кресле сидел молодой человек, не иначе жених, который наблюдал за выбором платья с мрачным спокойствием. Он прекрасно владел лицом, но Красовская поняла, как нелегко это ему дается.

Чтобы выйти из затруднительного положения, Красовская решилась на чрезвычайный поступок: выбрать свадебное платье по своему усмотрению. Что и предложила в крайне деликатной форме. Ани и с этим была целиком согласна. Модистка разложила журналы парижских свадебных мод, но тут спутник Ани попросил оставить их на несколько минут. Что было очень кстати. Красовской требовалась передышка после стольких волнений.

Стоило модистке удалиться, плотно затворив дверь, Ани забыла про журналы и принялась смотреть в окно. Жених хотел было подойти и взять ее за руку, но руки ее лежали так спокойно, что трогать их он не решился. И только пересел на место, оставленное Красовской.

– Анна Алексеевна, быть может, вам здесь не нравится? – спросил он, стараясь заглянуть ей в глаза.

– Я просила не называть меня так, если вас это не очень обяжет, Андрей Викторович, – ответила она, не отрываясь от окна.

– Как вам угодно… Ани. Позвольте мне кое о чем переговорить с вами.

Ани была готова как слушать, так и молчать.

– Я допускаю, что у вас не было возможности ознакомиться с нашими обычаями. Вы привыкли к другим порядкам. Вы слишком долго были оторваны от родины. Жизнь в столице требует определенных условностей. Мы живем в обществе и не можем игнорировать мнения общества. С другой стороны, ваше поведение, разумеется, выше всяких похвал, я не могу не оценить этого, – Андрей Викторович никак не мог поймать нужную мысль, и это приводило его в раздражение так, что он отбросил журнал.

Ани перевела на него глаза, блестящие чернотой.

– Вы можете сказать совершенно прямо, что хотите от меня, – сказала она.

– Не хочу, обстоятельства вынуждают, – ответил он, тщательно подбирая слова. – Поймите… Анна… Ани, мое положение таково, что требуется определенная значимость. Свадьба – это не только соединение двух сердец, это еще и важная часть моего служебного положения. Приглашены влиятельные лица, от которых зависит моя будущность, и нельзя не замечать этого обстоятельства. По жене судят о муже. Как у нас говорят. Вы меня понимаете?

– Что я должна сделать? – спросила Ани так, как не всякий послушный ребенок способен.

– Как это трудно, однако… Не думал, что вот так придется. Ну, что ж, скажу вам напрямик. Я стерпел, что вы указали на первый салон, мимо которого мы проезжали, даже не пожелав заглянуть в достойное заведение. Я стерпел, что вы выбрали самые простые кольца и отказались от всех украшений. Но немыслимо, чтобы вы были совершенно равнодушны к платью невесты. Что обо мне подумают! Ани, прошу вас одуматься. У нас принято потакать любым капризам невесты. Это самое счастливое и радостное время в жизни девушки. Любые желания ее немедленно удовлетворяются. И я готов…

– Я совершенно счастлива, – сказала Ани и отвернулась.

– Вы ведете себя немыслимо, – продолжил Андрей Викторович, не в силах остановиться. – Мало того, что ничего не просите, ни подарков, ни украшений, ни конфет, ни развлечений, так еще это! Если сами не можете решиться, у вас есть свояченица. В конце концов, обратитесь за советом к моей сестре или матушке. Только не экономьте! Всему же есть свой резон. Издержите столько, чтобы всем были видны мои… наши возможности.

Ани взяла верхний журнал, развернула его на середине и указала на модель со шлейфом. Голову модели украшала лучистая коронка с крупными камнями.

– Будет достаточно дорого для вашей невесты?

Андрей Викторович скрипнул зубами, но улыбнулся. Ему пригодился долгий опыт чиновничьего восхождения, когда надо уметь подстроиться к любой человеческой слабости высшего начальника.

– Дорогая, если вам оно нравится, я буду счастлив…

– Вот и чудесно, – сказала Ани, бросив журнал. – Только прежде позвольте один вопрос. Или у вас не принято, чтоб невесты задавали вопросы?

Жених выразил покорность.

– Вот вы, господин Ярцев, упрекаете меня, что я равнодушна к украшениям и прочим радостям… Простите, но я не закончила… Благодарю вас. Вы упрекнули, что у меня нет желаний, приличных для невесты чиновника с такими перспективами, как у вас. Так вот, я желаю знать: вы меня любите, Андрей Викторович?

Ярцев оказался в положении человека, который ждал, что ему кинут мяч, а прилетел пудовый камень. Долгое молчание и поиск, что бы сказать, были самым худшим из ответов. Ярцев отчетливо понимал это, но на язык не шло ничего полагаемого в таком случае романтического или приятного для дамы.

– Разумеется, как же иначе, – быстро сказал он и сам почувствовал, насколько это должно выглядеть в ее глазах нелепо, и от того сильнее разозлился. – Как вы можете спрашивать меня об этом! – продолжил он с напором, каким старался стереть промашку. – Ежели я просил вашей руки, как может быть иначе…

– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал она тихо.

– Анна! Ани! Анечка… Что же вы такое говорите! Если изволите… Да, я люблю вас, хотя мужчине в моем положении это не совсем прилично говорить в открытую, тем более в подобном месте. Вам этого достаточно?

– Андрей Викторович, вы умный человек, иначе не сделали бы карьеру на государственной службе. Прошу вас, подумайте и взвесьте еще раз: стоит ли то, что вам обещали, скучной и бесполезной жизни с нелюбимым человеком. Серой, лживой и, возможно, долгой.

– Кто вам сказал… – начал Ярцев, но вовремя сообразил, что любое продолжение будет хуже молчания. – Я буду самым счастливым человеком, когда вы станете моей женой, – сказал он. – У нас будет счастливая семья, которой все будут втайне завидовать. А вы станете чудесной супругой, я уверен.

– Стерпится – слюбится. Так у вас говорят? – спросила она.

Ярцев не нашелся, что ответить.

– Будем считать, что счастье – это привычка, – сказала Ани, вставая. – Выберите на свое усмотрение самое дорогое платье, здесь или в любом салоне. Я прибуду на примерки столько раз, сколько потребуется. Я действительно в этом ничего не понимаю. Сейчас мне надо идти. Пожалуйста, не провожайте, я возьму извозчика.

Она вышла так быстро, что Ярцев не успел даже встать перед дамой, а не то что раскрыть перед ней дверь.

Красовская, пребывая за стенкой, нашла ответ на свой вопрос, но решила не появляться до тех пор, пока колокольчик в руке жениха не лопнет от натуги. А лучше всего – пусть он уйдет без прощаний. Такого клиента она потеряла бы без всякого сожаления.

В это утро Сержа раздражала любая мелочь. Шум и крики вокзала отдавались эхом и врезались в затылок занозой. Смех носильщиков в белых фартуках и с ремнями, перекинутыми через плечо, казался издевкой. Встречающие мельтешили перед глазами. Ковровая дорожка, расстеленная в начале перрона, у которой собралась толпа генералов и полковников вперемежку с господами в штатском, казалась глупой и неуместной. Но особенно – военный оркестр, тихонько продувавший трубы. Вонь солярки и сырого металла омерзительно лезла в нос. Его несильно толкнули и не извинились. На перроне уже собралась толпа встречающих, глазевшая на торжественное собрание военных. Через нее предстояло пробираться. Все это было глупо, ненужно и чрезвычайно досадно. И особо глупо, что забыл портсигар, и теперь желание выкурить утреннюю сигару настигло и саднило занозой. Всегда спокойный и сдержанный, Серж был близок к тому, чтобы спустить раздражение на первого встречного. Ему настолько не хотелось тратить время на такую ерунду, что, всегда пунктуальный до секунды, он чуть было не опоздал и появился на вокзале за десять минут до прихода киевского поезда.