Опасайтесь бешеного пса - Страница 78

— Куда ты меня везешь? — рассмеялась Люба, когда выяснилось, что из авиапорта Акапулько им еще пилить и пилить на автобусе. — Тут нас даже КГБ не отыщет.

Они сразу поняли, что прилетели в весьма жаркое место: теперь плащ и куртка, купленные на скорую руку в Нью-Йоркском аэропорту, были сильно некстати. Окружавшая их мужская публика населения носила в основном светлые шорты.

Акапулько было единственным местом, которое Валентин помнил из географии. Его знакомый, с которым они общались три дня на конгрессе хирургов в родном Питере, жил в городе с названием Мазатлан.

— Когда бы вы ко мне ни приехали, для вас всегда найдется гостевая комната в моем доме, — говорил при прощании Карлос Диего, мексиканский хирург и ровесник Барханова.

Конгресс проходил полгода назад в белые ночи. Валентин с Любой поводили его по городу, а потом устроили домашний прием, даже показали операционную.

Карлос так зазывал их в гости, словно его дом на берегу Тихого океана располагался в получасе пути от квартиры Барханова. Валентин и подумать не мог, когда, улыбаясь, благодарил за приглашение,, что когда-нибудь они этим приглашением воспользуются. Но то самое «когда-нибудь» наступило очень быстро.

Барханов успел позвонить Карлосу из Нью-Йорка и даже назвал номер рейса. Тот сильно оживился, обещал встретить, но среди встречающих они с Любой его не обнаружили.

— Может, возьмем такси? — неуверенно предложила Люба.

Пока Валентин раздумывал, к ним подошел загорелый парень в шортах, — в России тянулась зима, а тут стояла настоящее лето, — и спросил:

— Сеньор Валентинос?

— Си! Си! — обрадовался Барханов и перешел на английский. Вы меня встречаете?

— Я помощник сеньора Диего. Он просит извинения за то, что не смог встретить лично. Мне поручено отвезти вас в его дом.

А дальше начался праздник. Они сели в большой открытый автомобиль. Машина проехала по аллее среди цветущих деревьев, а потом понеслась по шоссе вдоль берега океана

— Это сказка! — сказала оттаявшая от невзгод Люба.

— Платное шоссе, здесь можно ездить только быстро, — объяснил, повернувшись к ним, помощник Карлоса.

— Ой, скажи, пусть он смотрит вперед! — испуганно проговорила Люба.

Помощник понял ее и рассмеялся.

— У нас так водят все. Разве вежливо разговаривать с собеседником, повернувшись к нему затылком? Вы из России?

— Да! — прокричал Валентин.

— Из какого города?

— Санкт-Петербург!

Название города, видимо, ничего не сказало помощнику, и он переспросил:

— Это Сибирь? Чукотка?

— Нет, это Балтийское море!

— А-а-а, — отозвался помощник. — Скандинавия. Норвегия.

Валентин решил, что будет безопаснее не вдаваться в подробности географии, потому что помощник разговаривал по-прежнему, развернувшись к ним лицом. А машина в это время неслась на бешеной скорости.

Теплый ветер упругой волной бил им в лицо. Рядом накатывались на берег другие волны — океанские. Иногда низко над водой, хищно выставив клювы и распластав огромные крылья, медленно пролетали белые птицы.

— Я таких огромных птиц никогда не видела! — сообщила Люба. — Смотри, какие красивые!

— Это альбатросы! — крикнул Барханов. Он и сам их прежде не видел, но догадался. И даже вспомнил знаменитые стихи Бодлера:

Дальше шли строки про два белоснежных крыла, которые волочились по грязной палубе, про неуклюжесть и жалкость царя воздушных стихий в условиях низменной жизни. И про несчастного поэта, чья судьба так схожа с судьбой альбатроса Валентин мог бы добавить, что и их судьбы в родной стране схожи. Эти стихи он прокричал почти в самое ухо Любе. И она, счастливо улыбнувшись, дотронулась до его руки.

— Ты так много знаешь!

Машина подкатила к белоснежному трехэтажному зданию, соединившему в себе современный и колониальный стиль: с колоннами, высокими застекленными верандами. Дом словно парил над океаном, готовясь улететь вслед за альбатросами.

— Дом сеньора Карлоса, — все так же гостеприимно улыбнулся помощник и направил машину в открывшиеся навстречу им ворота.

В этот день чаще всего они пользовались словами «красота» и «потрясающе».

Карлос — веселый, энергичный, в белом легком костюме, поместил их на третьем этаже в огромной комнате, одна стена которой полностью состояла из толстого стекла и выходила на океан. К комнате примыкала дверь, за которой было помещение, где, как говорили в России, «мыли руки». Полы в доме были мраморными.

— Так прохладнее, — объяснил Карлос.

Едва они пришли в себя после почти суток дороги, он вывел их в патио, где была кухня и выложенный изразцами небольшой бассейн, в котором плавали разноцветные рыбки. Пол в патио тоже был изразцовым.

Там Карлос познакомил их со своей семьей — взрослой дочерью и женой, необычайно юного вида, хотя, как выяснилось, ей было под сорок.

— Рафаэла, она наполовину индианка, училась в Англии в Университете, где мы с ней и познакомились.

Стол накрыли здесь же, в патио.

Еда была необыкновенно вкусной, хозяева произносили названия, объясняли, из каких трав сделаны приправы, но Валентин чувствовал, как на него после красного вина и мясной пищи все сильнее наваливается отупение, и уже с трудом заставлял себя улыбаться в ответ, что-то отвечать.

— Они же засыпают! — расхохоталась наконец Рафаэла. — Идите скорей отдыхать У вас в Европе сейчас ночь.

— В первый день после Европы я только и делаю что сплю, — понимающе сказал Карлос.

На этом они временно простились.

Он проснулся через несколько часов. Их комната была ярко освещена низким, склоняющимся к горизонту солнцем. Валентин подошел к ванной — там было пусто. Он вернулся к постели и на низком столике увидел записку: «Ищи меня в Тихом океане».

Валентин хмыкнул, надел плавки и тоже отправился к океану. Глядя на людей, несущихся по волнам на винд-серфингах, он спустился по каменным ступеням к неширокой полосе песка. В это время Люба уже выходила из воды, и он, в который раз за эти годы, подумал с пронизывающей душу нежностью о том, как любит эту ее гибкую походку, и неожиданно вспомнил слова одного пожилого профессора, сказанные полгода назад:

— Вы берегите ее. Такой девушкой можно гордиться!

«Вот я и берегу», — ответил бы он сейчас этому профессору.

— Валя, ты представляешь, я обошла усадьбу — тут все наши цветы, только в виде деревьев! Одних кактусов — семь пород! — сказала она, подбежав к нему. — Сбрасывай скорей брюки и иди в океан. Вода — совсем не такая! Боже мой, кто бы мог подумать, что я буду плавать в Тихом океане!

— Поосторожнее, тут акулы, говорят.

— Мне сказали — мурены.

— Ага, и еще барракуды, такие зубастые рыбины. А пираньи — в речках.

Волна и в самом деле была здесь совсем иная — высокая и ровная, она мерно наплывала на берег.

— В Черном море, там уж если волны, так они сразу нервные, будто идут в психическую атаку, — проговорил Валентин.

Через час, когда огромное рыжее солнце почти сравнялось с горизонтом, они немного прогулялись с Карлосом и Рафаэлей по узкой, выложенной известняковыми плитами тропе вдоль океана.

— Завтра мы рано уедем на работу, — сказал Карлос. — Я — в клинику, жена — в свою лабораторию, она нейрохирург, а вы — отдыхайте. Или, если хотите, я покажу вам свою клинику.

— С удовольствием, — обрадовался Валентин.

— Если можно, я погуляю по городу. У вас ведь есть достопримечательности? — спросила Люба.

— Мексика вся состоит из достопримечательностей. Вы их увидите на каждом шагу. Только не покупайте без нас сувениры, вас обязательно обманут. И крепче держите свой кошелек.