Опанасовы бриллианты - Страница 3

— Куда вы бежите, Шприц? Вернитесь на минутку домой. Мы идем к вам. Мне и этой даме нужно посоветоваться с вами по одному очень важному делу.

Шприц недовольно посмотрел на них и рванулся вперед.

— Завтра. Приходите завтра. Сейчас нет у меня ни одной минуты. Я и так опаздываю. У меня срочная экспертиза.

Но Эдуард Максимович крепко держал его за пуговицу пальто и делал вид, что вот-вот станет перед Шприцом на колени.

— Прошу как друга. На пять минут. Три минуты. Одна! Не будем даже подниматься: посмотрите одним глазом на вещь, и мы уйдем!

Не давая старику опомниться, он вытащил из кармана камни Опанаса и подсунул их Шприцу под самый нос. Вероятно, у старого ювелира проснулся профессиональный интерес. По инерции бормоча проклятия, он взял ватку с бриллиантами и отошел с ними к окну. Сначала он взглянул на камни сквозь пенснэ, потом извлек из кармана лупу и долго разглядывал каждый бриллиант отдельно… Он молчал, но с каждым мгновением лицо его менялось. Сначала на нем отразился испуг, потом появилось крайнее изумление, которое, в свою очередь, сменилось выражением беспредельного восторга. Держа на ладони горсть сверкающих камней, он вытянул руку, откинул назад голову и, глядя на бриллианты, застыл, как изваяние.

— Что с вами. Шприц? — спросил Эдуард Максимович. — Может быть, вы нам что-нибудь скажете?

Старый ювелир, словно вырванный из мира грез, вздохнул, тщательно завернул камни в вату и, возвращая их Эдуарду Максимовичу, строго спросил:

— Чье это, Эдуард? Этой мадам?

Ольга Павловна не успела раскрыть рта, как Эдуард Максимович уже ответил:

— Да, это ее камни. Мы пришли узнать, сколько они стоят и где найти покупателя.

— Это бразильские бриллианты! Экстра-класс! Уникумы! Коронные алмазы голубой воды! Их еще нужно взвесить, но уже сейчас могу сказать: их минимальная цена шестьдесят тысяч! А покупатель?

— Покупатель это я.

— Через час я вернусь, и выложу вам как одну копейку. Но, — старик строго посмотрел на Ольгу Павловну, — я должен знать, кто продает, я должен видеть его паспорт, я люблю, чтобы все было чисто. Я прошу вас подождать один час, принести паспорта и вы не пожалеете.

— Могу дать задаток. Вот две тысячи, больше с собой нет.

Сунув Ольге Павловне деньги, он опять заторопился:

— Ай-ай-ай! Как я опоздал!

Старик исчез. Эдуард Максимович и Ольга Павловна стояли на лестничной площадке и смотрели друг на друга улыбающимися, почти влюбленными глазами.

— Шестьдесят тысяч! — прошептал Эдуард Максимович и сдвинул на затылок свою зеленую шляпу. — Фу, меня даже в жар бросило. Теперь давайте рассуждать здраво. Этот чурбан стоит внизу и мечтает о сорока тысячах. Через час мы приведем его к Шприцу и тот отвалит ему все шестьдесят. Мы будем стоять и облизываться. В лучшем случае этот гопкин подарит нам свои паршивые часы и кольцо ценою в двести рублей. Есть в этом смысл? Как вы думаете, Ольга Павловна? По-моему, никакого смысла в этом нет. Мне пришла такая идея. А что, если нам вдвоем отдать этому счастливчику его сорок тысяч и пусть он катится в свои Малые Кобыляки. А со Шприцем будем иметь дело мы — законные владельцы коронных бриллиантов. Зная Шприца, могу заверить, что если он, не взвешивая, дает шестьдесят тысяч, то взвесив, отвалит восемьдесят. Вы со мной не согласны?

— Да, вы правы, конечно. Но…

— Никаких «но»! Я чувствую, что вас волнует денежная проблема. Чепуха! Десять тысяч он уже получил от меня. Две тысячи уже дал Шприц. Неужели вы не сможете на эти несколько часов достать двадцать восемь тысяч, чтобы к вечеру иметь сорок или пятьдесят? Я бы мог это сделать сам, но мне не хочется вовлекать в операцию третьего человека.

— Нет, нет, — испугалась Ольга Павловна, — обойдемся без третьего…

— Сколько у вас найдется наличными дома?

— Немного… тысячи полторы…

— Маловато… А если заглянуть в сберкассу?

— Пожалуй, тысяч двадцать я смогу снять с книжки.

— Ну и чудесно! Остальное наскребем, подкинем какие-нибудь вещички, и он будет сыт. Вы изумительная женщина! Вы околдовали меня с первого взгляда. Возьмите Опанасовы брилльянты. Они ваши!

Эдуард Максимович с фамильярностью близкого человека вложил в сумочку Ольги Павловны ватку с бриллиантами и, прижав локоть спутницы к своей груди, стал спускаться с лестницы.

После полутемного подъезда весенняя улица ослепила Ольгу Павловну. Ей показалось, что все усеяно алмазами. Они валялись в грязных кучах последнего снега, висели, как серьги, на изгибах водосточных труб, сверкали на фарах проезжающих машин.

Опанас стоял на том же месте и, разинув рот смотрел на железные локти снегоуборочной машины.

— Эй, друже Опанасе! — окликнул его Эдуард Максимович. — Закрой рот и поди сюда.

Ему наскоро объяснили, что он получит за свои камни сорок тысяч и сможет уехать в деревню. Опанас кивал головой и бормотал:

— Вот спасибочка, добры люди, вот спасибочка. Вин казав…

— Ладно, что «вин казав», мы узнаем позже, а сейчас не будем терять времени.

Эдуард Максимович остановил такси, посадил на переднее место Ольгу Павловну, а сам с Опанасом уселся позади.

Пять минут спустя машина остановилась у дома, где жила Ольга Павловна.

— Одну минуточку, — сказала она. — Я поднимусь за сберкнижкой, получу деньги, а потом мы зайдем.

Ольга Павловна взбежала по крутой лестнице и нетерпеливо повернула ключом в замочной скважине.

Эдуард Максимович с Опанасом присели в ближайшем скверике.

Видимо, им вдвоем было очень скучно, потому что появление Ольги Павловны оба встретили с нескрываемой радостью.

— Пойдемте теперь ко мне, там рассчитаемся.

В большой профессорской квартире было просторно и уютно. Из кухни выглянула и снова скрылась голова домработницы. Ольга Павловна ввела гостей в столовую и выложила на стол деньги, Эдуард Максимович пересчитывал каждую пачку и вручал Опанасу.

— Получай, друг-миллионер. Десять тысяч я тебе уже выдал. Вот еще десять. В этой пачке тоже десять. Итого тридцать. Вот еще около четырех. Остаются пустяки. На них получишь вещи. Идет?

Опанас нахмурился, подозрительно посмотрел на Эдуарда Максимовича и спросил:

— Яки-таки вещи?

— «Яки-таки», будешь доволен. Ольга Павловна, нет ли у вас каких-нибудь отрезов? До завтра! — шепнул он ей. — Любой отрез будет завтра у ваших ног.

Ольга Павловна долго копалась в спальне и принесла отрез синего бостона и светлую шерсть на платье.

Опанас потрогал материал и угрюмо сказал:

— Дуже мало.

— Но у меня больше ничего нет, — развела руками Ольга Павловна.

— Черт, какая жалость! — страдальчески морщился Эдуард Максимович. — Этот дуб упрется и заберет камни. Может быть, что-нибудь из готового платья найдете?

Ольга Павловна ушла и вернулась с новым коричневым мужским костюмом.

— Все! — воскликнул Эдуард Максимович. — Теперь тебе хватит.

— Не! — заупрямился Опанас. — Хиба ж тут на десять тысяч?

— Ну и черт с тобой! Забирай свои камни и убирайся. Не хватает каких-то пустяков, разве мы их у тебя не заслужили? Отдайте ему его паршивые бриллианты, Ольга Павловна.

Опанас заколебался.

— Нехай, — сказал он, — дайте ще одну шкурку и все.

— Какую шкурку?

Опанас вышел в коридор и вернулся с чернобуркой, снятой с вешалки. Эдуард Максимович всплеснул руками.

— Ну, и кулак! Ну и жадина! Ольга Павловна, разрешите, я выгоню его в шею.

— Погодите, Эдуард Максимович, я прямо не знаю, что делать…

— Э, ладно! — махнул рукой Эдуард Максимович, словно вырывая чернобурку из своего сердца… — Завтра у вас будет палантин. Он смял лису и бросил Опанасу в лицо.

— Возьми и подавись. Ольга Павловна, дайте ему какой-нибудь чемоданчик, пусть укладывается и уходит… Я не могу больше смотреть на его гнусную рожу.

С карманами, распухшими от денег, и с чемоданом в руках Опанас двинулся к выходу.

— До свиданьица, хозяйка. Спасибочка за ласку, — бормотал он.