Опаленные мечты (ЛП) - Страница 14

На следующий день мы пришли еще раз, потому что дом был слишком велик, чтобы два человека могли вымыть его за один раз. Я вытирала пыль со скульптуры в кабинете Рокко, когда он вошел и стал кричать на меня за неосторожность. Я до сих пор помню его унижающий взгляд. Когда мы уходили, поклялась себе, что больше никогда не переступлю порог этого дома. Но судьба, к сожалению, распорядилась иначе.

Я сминаю в руке застывшие лепестки и выбрасываю их. Затем направляюсь к небольшой беседке в стороне. Живая тень следует за мной.

Слишком холодно для простого шерстяного свитера, но я не могу заставить себя вернуться в дом за курткой. Скорее рискну подхватить насморк, чем войду в это ужасное место без крайней необходимости.

На одном из стульев в беседке есть подушка — небольшая защита от холода. Я поворачиваю стул так, чтобы он смотрел в сторону дома, и сажусь. Через некоторое время слышу шелест замерзших листьев и понимаю, что Алессандро стоит у меня за спиной. Я закрываю глаза, наклоняю голову в сторону заходящего солнца и вдыхаю аромат холодного зимнего воздуха полной грудью.

— У тебя есть прозвище? — спрашиваю я.

Под его ногами снова хрустят листья, на этот раз чуть ближе.

— Да.

У его голоса очень приятный тембр. Напоминает мурлыканье большой дикой кошки. Пантеры, которая охотится. Перед тем как съесть тебя. Я ждала, что он продолжит, но вдалеке, со стороны комплекса, слышен только звук пылесоса.

— Ты можешь сказать мне какое?

— Да.

Я прикрываю ладонью рот, стараясь подавить смех. Алессандро очень любит отвечать одним словом. Или, может быть, ему не нравится разговаривать со мной. Наверное, мне следовало бы оставить его в покое, но мне слишком нравится его голос. Мы оба смотрим в сторону дома, чтобы никто не догадался о нашем разговоре.

— И какое же? — спрашиваю. — Бьюсь об заклад, это что-то короткое.

— Аз.

С моих губ срывается хихиканье. Короче не бывает. Мне больше нравится его полное имя.

— Рокко упоминал, что ты работал на дона до того, как тебя перевели сюда. Тоже в охране?

— Да.

— Дона?

— Его жены.

Я пытаюсь вспомнить, как выглядит жена Сальваторе Аджелло, но не могу. Они оба присутствовали на моей свадьбе, и помню, что люди сплетничали о ней, но в тот день я была слишком рассеяна, чтобы обращать на это внимание.

— Какая она?

Несколько минут молчания, и он отвечает, а я чуть не падаю со стула от его ответа.

— Сумасбродная.

— Не думаю, что разумно вслух называть жену дона сумасбродной, — фыркаю я.

— Может быть.

Я оглядываюсь через плечо. Алессандро прислонился к дереву у беседки, его взгляд прикован ко мне. Внезапно, как будто все остальное исчезло из поля зрения, его жесткие темные глаза захватили меня, и я не могу отвести взгляд. Алессандро отталкивается от дерева и, сделав несколько больших шагов, встает за моим креслом.

— Но ты умеешь хранить секреты. — Указательным пальцем он приподнимает мою голову вверх. — Не так ли, миссис Пизано? — В его глазах снова враждебность, но его прикосновение такое нежное, едва уловимое. Я моргаю и быстро отвожу взгляд. Алессандро убирает палец с моего лица.

Подтянув ноги, я обхватываю руками согнутые колени и устремляю взгляд в оранжевое небо над горизонтом. За спиной раздается звук удаляющихся шагов — Алессандро уходит. Я не пытаюсь разглядеть, куда он направляется, слишком поглощенная ощущением его мимолетного прикосновения и трепетом, который оно вызвало в моей груди.

Через несколько минут снова слышу его приближение. А может быть, просто чувствую его. Я все еще сосредоточенно смотрю на небо, когда что-то мягкое и пушистое опускается мне на спину. И не могу отвести глаз от одеяла, которое Алессандро накинул мне на плечи, в то время как последние лучи заходящего солнца окрашивают заревом голые ветви деревьев.

Выйдя на лужайку, прохожу на несколько футов левее, чем вчера, направляясь к гаражу. Камера, установленная на фонарном столбе у подъездной дорожки, охватывает более широкий угол, чем предполагалось.

Каждое утро, приезжая в резиденцию Пизано, я совершаю, казалось бы, обычную прогулку по территории. Тем, кто интересуется, может показаться, что я просто прогуливаюсь, ожидая, когда подопечная будет готова. Но ничего случайного в моих намерениях нет.

На карте территории Пизано, которая висит у меня на стене, отмечено расположение всех камер, каждая из которых обведена кружком с указанием приблизительной дальности съемки. Я не полагаюсь на приблизительность, поэтому каждое утро выбираю маршрут, который, как мне кажется, позволит избежать зон, контролируемых камерами. Возвращаясь вечером домой, просматриваю утреннюю съемку, отмечаю, где камеры зафиксировали кадры, и корректирую свой следующий маршрут. После десяти дней разведки я определил большинство участков подъездной дороги и двора, куда камеры не достигают. Еще через неделю-другую у меня будет полный план слепых зон территории.

Дверь на балкон второго этажа открывается, и оттуда выходит Равенна Пизано в длинном белом атласном платье. Я прячусь за дерево и незаметно наблюдаю за ней. Ее темные волосы как обычно убраны в пучок, и даже с такого расстояния видно, что она довольно сильно накрашена. Это резко контрастирует с ее нежным платьем, развевающимся на ветру. Она похожа на одну из мраморных статуй, расставленных по лужайке. Холодная. Неприкасаемая.

Утром мне позвонил ее муж, сообщил о ее расписании на день и спросил, есть ли у меня что рассказать. Я, как и каждое утро, ответил, что ничего необычного за день не произошло. Но то, что Рокко Пизано считает нормальным, таковым не является.

У его жены, похоже, нет ни друзей, ни даже знакомых. Она не встречалась ни с кем, кроме своей матери. Шопинг, спа, обед… Она всегда ходит куда-то одна или с мужем. Вчера я повел ее в парк, и она гуляла три часа, прежде чем вернуться домой.

Не знаю, почему я не могу перестать думать о ней. Как только ее увидел, все мысли только о ней. Нет смысла беспокоиться о жене Рокко Пизано, разве что решать, как ее убить, но эти мысли никак не связаны с ее окровавленным телом. Совсем наоборот.

Я представляю, как погружаю пальцы в ее волосы после того, как распустил этот проклятый пучок. Мои руки на ее молочно-белой коже, исследующие ее грешное тело, когда она стонет подо мной. Я нежно целую ее в шею. От одной мысли о ней я становлюсь твердым.

Логическая часть меня чувствует себя плохо. За последние восемь лет я не прикасался к женщинам. Меня не интересовал ни секс, ни какое-либо другое физическое удовлетворение. Месть была моим единственным желанием. Это то, ради чего я жил. Ни о чем другом я не заботился. И вот теперь вожделею свою мишень. Как будто судьба насмехается надо мной.

Равенна Пизано возвращается в дом и закрывает балконную дверь. Почти полчаса я прячусь за деревом, пытаясь заглушить образ ее обнаженного тела. И мне это не удается.

* * *

— Я только позавтракаю, и мы можем уходить, — говорит миссис Пизано, спускаясь по парадной лестнице, разделяющей дом на два крыла, затем пересекает фойе и идет к коридору, ведущему в восточную часть главного этажа.

Огромная столовая находится в противоположной части дома, и именно там миссис Пизано всегда обедает, даже когда ест одна. На мой взгляд, сидеть в одиночестве за столом, рассчитанным на двенадцать человек, довольно глупо, но, видимо, так уж здесь заведено.

Я иду за ней по коридору на кухню и использую возможность запомнить эту часть дома. Здесь ходят только горничные и экономка, поэтому я сюда не наведывался, пока Рокко дома, так как не хотел вызывать подозрений. Но сегодня он ушел рано утром, до моего прихода.

— Эбби, можно мне ветчину и сыр? — доносится до меня голос Равены Пизано из комнаты, расположенной дальше по коридору.

— Простите, миссис Пизано, — отвечает ей чопорный голос экономки, — но босс сказал, что только хлеб и вода.